Черкесов повернул за угол и вдруг наткнулся прямо на кучку солдат. Они стояли стеной белых рубах, спешившись, и сзади них, на поводах, чутко и недоверчиво пряли ушами высокие темные лошади.
Что-то неожиданно странное и запретно интересное ударило Черкесова по глазам. Высокий белоусый драгун из поляков, скаля зубы и ругаясь, держал за обе руки, загнутые назад, какую-то девку, а другой солдат грубо и поспешно рвал на ней рубаху и юбку. Девка молчала и билась, мотая косой и блестя голыми темными плечами.
— А, ну, ну!.. Вот здорово!.. Вали!..— с хохотом и свистом кричали солдаты.
Одну секунду Черкесов хотел броситься и закричать, но что-то жгучее и странно приятное удержало его.
— Постой, постой, пожалиста!.. Я тэбэ покажу, как у нас в Тыфлысе дэлают!..
Черный толстый драгун оттолкнул поляка и, схватив девку за связанные круглые загорелые руки, толкнул и повалил ее на колени.
— Сматры, пожалиста, так по нашему на Тыфлысе! — пыхтя бормотал татарин и, схватив девку за шею, нагнул лицом в землю. Она стояла на коленях, упершись лбом в пыль, а татарин сзади наваливался на нее. Девка коротко и пронзительно закричала и стала рваться, ерзая лицом по пыли.
— Дэржи, дэржи пожалиста! — выпучив глаза, закричал татарин. От него на несколько шагов несло горячим возбужденным потом.
Солдаты загрохотали и загикали.
Черкесов почувствовал, как в глазах у него что-то зажглось и ноги задрожали. Лица девки ему не было видно, и только круглые стройные ноги и полная загорелая спина лезли ему в глаза.
— Черт знает, что такое! — криво усмехаясь, пожал плечом Черкесов. Ему было и противно, и любопытно, и стыдно. Он быстро пошел прочь, а глаза его против воли неверно косили в ту сторону.
Повсюду, на дворах, по огородам и хатам уже маячили белые рубахи, и над всей деревней висел крик и смех. Лаяли собаки, кудахтали куры и выли высокие бабьи голоса. Небо темнело.