Теперь же обратимся к другой его особенности. Я имею в виду его постоянные перепевы одного и того же. В этом смысле он продолжает традиции Достоевского, в особенности Толстого, использывая этот прием его еще шире, распространяя его и на факты жизни, и на события, причем эти повторения у него никогда не бывают только подробностью в ряду других, а всегда чертой, заменяющей собою целое.
Белый нашел секрет не только сразу вводить во внутреннее содержание целого одним или двумя штрихами, но и постоянно оживлять это целое описательными лейтмотивами. И эти лейтмотивы сопутствуют не только лицам. Они представляют универсальный прием всех его художественных характеристик, природы, города, общества. И они, еще раз повторяем, не всегда черта, особенность, признак, -- иногда это просто "обстоятельство", но обстоятельство, гениально схваченное по своей выразительности.
Так, поручик Лихутин характеризуется не бородкой, не жестом, не фразой, а именно тем, что он "где-то там "заведывал про-виантами"". Эта именно фраза неизменно повторяется почти при всех появлениях Лихутина. Таковы лейтмотивы московских улиц по вечерам, в 4-й симфонии, с переламывающимися на мостовых тенями, для русского пейзажа -- это чумазый мужик, всегда болтающийся где-то там в русских полях. Для леса в 1-й симфонии -- это козлоногий лесник, "пропадающий где-то сбоку". Эти слова, "пропадая где то сбоку",-- разве это не художественное откровение в изображении своеобразия леса, этого природного строения отовсюду замыкающихся стен из стволов с повсюдной проницаемостью этих стен, в которых действительно каждое движущееся тело "пропадает где-то сбоку". Для хлыста Кудеярова лейтмотив лежит уже в его лице с двумя разноречивыми половинами и его целыми, которые "не лицо, а разводы какие-то".