Письмо к А. А. Пороховщикову.
(Вместо вступления).
Случайно прочитанная мною в "Новом Времени" заметка по поводу ваших статей о "еврейском вопросе" несказанно удивила меня и -- признаюсь -- вначале даже огорчила за вас. Быть до такой степени дурно понятым -- как это возможно?! Как возможна попытка истолковать ваши взгляды на еврейский вопрос, как потворство еврейскому завоеванию всё большей силы и значения в России, как защиту притязаний еврейства растущего, крепнущего и усиливающегося за счёт нашей родины? Это вы-то -- сторонник антинационального начала вообще и еврейского в особенности?! -- вы, который не только признаёте существование и неотложность еврейского вопроса, но даже и замалчивание его называете прямо преступлением и делом "государственной глупости",-- вы, прямо высказавший, что "победоносное шествие еврейской общины среди православного русского народа и сопряжённые с ним завоевания во всех сферах общественной жизни начались с того момента, когда умаление престижа государственной власти сделалось очевидным фактом, и что "еврейство росло, расплывалось и подвигалось вперёд по всей линии по мере отступления правительства по всей линии"!! Это вы -- идеалист, так глубоко православный и так страстно преданный народным идеалам, -- оказываетесь поборником холодно утилитарной, положительной и чуждой всякого идеала еврейской плутократии и буржуазии,-- вы, кончающий одно из ваших превосходных "Писем о Москве словами, что если бы ваш голос против плутократии, против Рыковых и Донских и остался "вопиющим в пустыни", то такой голос, "всё же должен быть в среде, где не все ещё обратились в верноподданных рубля"?! Невероятно!
Однако разгадка такого колоссального непонимания против чего вы боретесь и что защищаете, лежит очень близко. Если бы вы поменьше думали о еврейском вопросе, поменьше над ним работали и остановились бы на одной его грубой внешней стороне, например на мысли -- "еврей предприимчивее и бережливее, а потому и богаче меня: следовательно, долой еврея!", -- то вас, наверное, все отлично поняли бы. Толпа понимает хорошо ведь, только мысли прямолинейные, односторонние! Скажи вы: "еврей нам мешает и никаких человеческих прав у него нет, - следовательно, бей еврея", или наоборот, советуй вы так: человеческого достоинства и права нет ни у еврея, ни у меня -- всё это сентиментальности; но у еврея есть деньги, а у нас их нет, поэтому -- продадимся еврею"-- вы никого бы не удивили и не ввели бы в недоразумение. Пожалуй, даже и мало кого в наше грустное, нехристианское время возмутили бы вы таким решением вопроса путём сведения его на почву безыдейной "борьбы за существование"-- почву, на которой, вообще доводы разума и нравственности, неуместны, а решают всё животная потребность самосохранения и сила. Но вы захотели, внести в ваше решение еврейского вопроса и разумную идею, и. нравственные требования, и -- вызвали, недоразумение! Вы как человек христианской и русской, благородной и, великодушной культуры, как идеалист; наконец, признаёте, и за евреем, человеческие; права и достоинства, не допускаете мысли о. неблаговидной борьбе с евреем только ради животного инстинкта самосохранения. Вы и допускаете, однако, борьбу с ним и даже требуете её во имя принципа, во имя высокой, идеи, которая есть и идея христианской и русской народной культуры вообще. Вот этой-то идеи вашей, известная часть общества, отдалившаяся и от православного и от народного идеала, забывшая его, вычеркнувшая из своего, умственного обихода, частью не хочет, частью уже и не может понять, и видит в вас т олько защитника еврейства.
А между тем, ваша идея эта, оправдывающая борьбу с еврейством и требующая её, как борьбы нравственной и культурной, борьбы за нравственность и культуру, очень ясно и достаточно высказана вами и в ваших "Письмах о Москве и, особенно, в третьем выпуске вашего издания "Россия накануне XX столетия". Мне в особенности ваша идея совершенно ясна, может быть, потому, что крайне сочувственна. Не еврейство, как совокупность известных личных и племенных сил, потребностей, богатств и т.п., составляет для вас объект борьбы, но еврейство как преимущественный носитель и выразитель тех исключительно утилитарных и положительных начал, которыми в наше время живёт и движется громадная часть и нашего, христианского только по названию общества. Эта часть есть чуждая всякого идеала, религиозного, политического и народного, не признающая ничего, кроме себялюбивых стремлений особи к благополучию, исключительно социальная буржуазия. Везде она была силою только разрушительной: везде она была средой, в которой выросли и окрепли стремления, расшатавшие понемногу и старую государственность, и религиозность, и национальное сознание. Выступив на историческое поприще на западе в XVII веке, узаконенная и облечённая всякими правами первою французскою революцией, захватившая в XIX веке, в, свои руки, путём распространившегося повсюду парламентского режима и представительства и государственную власть, -- она теперь, в конце века, расшатала конституционное государство, сделав его "правительством партий", убила в западном обществе всякую веру, всякий бескорыстный идеализм, обесцветила и опошлила ха рактеры, очистила почву для всемертвящего пессимизма. Тем же является эта представительница отрицающей всякие идеалы себялюбивой особи, космополитическая и чисто социальная сила буржуазии и у нас, в России. В нашей истории она всегда, как вы не раз указывали, была ничем только паразитным и ничтожным наростом. Не она принимала участие в работе сложения и укрепления русской государственности; не она участвовала и в спасении этой погибающей государственности и народности в тяжёлые моменты исторических испытаний; не она произвела что-нибудь и в нашей церковной жизни и в нашей науке и искусстве. Всё это создавал и выносил на себе богатырь-идеалист -- русский народ земледелец и землевладелец, всего менее буржуазный по своим стремлениям и силам, и буржуазия, как силы, в истории нашей за всю прожитую тысячу лет вовсе не было. Появилась она у нас лишь при первых попытках самоупразднения государства, в подражание "просвещённому западу", со второй половины XIX века, на наших глазах. Её безыдейные и себялюбивые, антигосударственные и космополитические инстинкты и в России остаются те же, какими они окончательно выяснились на западе, т.е. не созидающей творческой силой, но поедающей лучшие соки народа, разрушающей и его духовную и его политическую жизнь, на что вы так прямо и так упорно указываете вашими сильными и, главное, верными доказательствами.
Так вот против нашествия этой-то грозной разрушительной силы буржуазии и боретесь вы, в конце концов; борьба же против еврейства, наиболее ярко и полно выражающего жизненные начала буржуазии, в той борьбе составляет только крупный, но не первостепенный эпизод.
Так смотрите, по-видимому, на дело вы; также смотрю на него и я. Хотелось бы, поэтому, надеяться, что ваша речь о еврейском вопросе ещё не закончена, но только временно прервана. В этой надежде я и был бы рад видеть помещёнными в вашем издании прилагаемые три письма мои "Еврейство и Россия" -- тем более, что солидарен с вами не только в существенной мысли, но даже и в испытанном несчастии -- вызвать недоразумения и ложные толки уже первою попыткой её высказать.