XVIII.

Нѣкоторые мѣстные обычаи и ихъ значеніе для волостного суда.

За мое трехлѣтнее отправленіе обязанностей "секретаря" волостного суда; мнѣ пришлось присутствовать при разборѣ около 600 дѣлъ, такъ какъ въ кочетовской волости считается до 1800 крестьянъ-домохозяевъ, то въ среднемъ, одна треть домохозяевъ успѣла пересудиться за это время. Правда, что нѣкоторыя личности -- кулаки, маклаки землей и прочій сельскій "коммерческій людъ" -- перебывали за это время понѣскольку разъ въ судѣ,-- то въ качествѣ исцовъ, то отвѣтчиковъ, но, съ другой стороны, по одному и тому же дѣлу бывало часто по двое, по трое и болѣе отвѣтчиковъ, такъ что отношеніе судившихся къ несудившимся ни въ какомъ случаѣ не будетъ менѣе вышеуказаннаго. Такимъ образомъ, не менѣе одной трети домохозяевъ волости перебывало при мнѣ на волостномъ судѣ, и я имѣлъ полную возможность наблюдать и изучать какъ общій характеръ предъявленныхъ исковъ, такъ и характеръ даваемыхъ на предъявленные иски отвѣтовъ. Вообще, всякій судъ есть лучшій пробный камень для нравственности населенія, ибо нигдѣ такъ ярко не высказываются, подчасъ удачно маскируемыя въ обыкновенной жизни, отрицательныя качества личности -- корыстолюбіе, подлость, лицемѣріе, неуживчивость и т. п.,-- какъ на судѣ; и, по этому удобству разслѣдованія сокровенныхъ побужденій тяжущагося, волостной судъ превосходитъ всѣ другіе суды, благодаря отсутствію всякихъ стѣснительныхъ формальностей какъ для судей, такъ и для тяжущихся. На волостномъ судѣ стороны держатся совершенно свободно, говорятъ и спорятъ безъ всякаго стѣсненія, часто уклоняясь отъ сущности дѣла къ побочнымъ обстоятельствамъ, такъ или иначе имѣвшимъ отношеніе къ дѣлу, касаются своихъ личныхъ и семейныхъ отношеній, словомъ, не стѣсняясь, "выносятъ соръ изъ избы", зная, что судьи -- свой братъ, мужикъ, и судьи, не стѣсняясь своимъ высокимъ званіемъ и не боясь уронить свое достоинство, входятъ въ препирательство и даже въ споры съ тяжущимися... Конечно, внѣшняя обстановка суда отъ этого много теряетъ, и городской житель, привыкшій къ торжественности обстановки мирового и окружнаго суда, былъ бы сильно пораженъ шумомъ и гвалтомъ, царящимъ въ волостномъ судѣ, гдѣ тяжущіеся перекрикиваютъ другъ друга, перебиваютъ судей, "чертыхаются", божатся и плюются, гдѣ сторожъ, на обязанности котораго лежитъ отворять двери, и всякій случайный посѣтитель -- свободно вмѣшиваются въ разборъ дѣла, обращаютъ вниманіе суда на какое-нибудь выяснившееся, по ихъ мнѣнію, важное обстоятельство, подаютъ совѣты, усовѣщеваютъ упорнаго отвѣтчика или черезчуръ жестокосердаго истца; но все это имѣетъ ту хорошую сторону, что все, происходящее на судѣ, вполнѣ естественно, не стѣснено никакими формальностями и соотвѣтствуетъ представленію народа о судѣ, какъ объ учрежденіи, для всѣхъ доступномъ, всѣ функціи коего должны быть для всѣхъ понятны и не изъяты отъ общей, гласной критики. Волостные судьи -- тѣ же рядовые мужики; они не имѣютъ даже какого-нибудь внѣшняго знака, который отличалъ бы ихъ отъ массы, какъ напр. отличаетъ старосту его "мидаль", и поэтому они вполнѣ солидарны съ массой въ понятіяхъ, взглядахъ и проч. Частныя злоупотребленія со стороны судей служатъ лишь доказательствомъ низкаго уровня нравственности всего населенія; зависимость судей отъ кулаковъ-міроѣдовъ указываетъ лишь на общее порабощеніе народа кулаками; словомъ, крестьянскій судъ служитъ лучшимъ конкретнымъ выразителемъ народной жизни, какова она есть въ дѣйствительности. То, что посторонняго человѣка, не-крестьянина, приводитъ въ недоумѣніе,-- волостныхъ судей не удивляетъ: всѣ побужденія истцовъ и тяжущихся имъ совершенно понятны; они сами мыслятъ и поступаютъ такъ, какъ мыслятъ и поступаютъ тяжущіеся; вся разница только въ томъ, что въ данномъ случаѣ у тяжущагося взглядъ на дѣло затемненъ личнымъ интересомъ, расчетомъ или страстью, а судья, стоящій внѣ сферы дѣйствія этого расчета или страсти, можетъ сохранить свой взглядъ на дѣло безъ всякаго посторонняго давленія. Я говорю -- можетъ, потому что, въ дѣйствительности этого иногда не бываетъ: у тяжущагося есть много средствъ втянуть судью въ сферу дѣйствія своихъ личныхъ побужденій; эти средства извѣстны: дружба, взятка, экономическое давленіе, и т. п.

Главнымъ стимуломъ, побуждающимъ населеніе обращаться въ судъ, есть желаніе "вернуть свое"; многіе истцы, прошатели то-жъ, такъ и заявляютъ: "мнѣ чужого не надо, я свое прошу". Но бываетъ, что, пользуясь удобнымъ случаемъ, прошатель не прочь съ своимъ прихватить и чужое; серьезнымъ укоромъ для нравственности народа это обстоятельство не можетъ, впрочемъ, служить, потому что наряду съ этими явленіями бываетъ много случаевъ, когда прошатель, при полной возможности прихватить чужое,-- и не думаетъ воспользоваться этой возможностью. Мы уже видѣли на одномъ примѣрѣ, что истецъ просилъ о взысканіи не всей суммы, значившейся въ распискѣ, а только части ея; изъ-за полтинника же, казавшагося ему спорнымъ, онъ поднялъ цѣлую бурю... Убѣдительнѣйшимъ же доказательствомъ тому, что въ судъ обращаются преимущественно съ справедливыми исками, служитъ масса мировыхъ сдѣлокъ, заключаемыхъ какъ до разбора дѣла, такъ и во время самаго разбора, и даже послѣ разбора. До суда доходитъ не болѣе двухъ третей заявленныхъ въ волостномъ правленіи жалобъ: одна треть кончается миромъ безъ всякой помощи правосудія -- если не называть помощью посылку отвѣтчику повѣстки; эта послѣдняя какъ бы напоминаетъ ему о существованіи и на него "управы", и онъ спѣшить мириться, если на столько честенъ, чтобы безусловно признать свою вину или долгъ. Но еще характернѣе мировыя сдѣлки, заключаемыя послѣ постановки рѣшенія суда. Нерѣдко случается, что судъ присудитъ Ивану съ Петра, скажемъ, пять рублей за потравленное у него сѣно; черезъ полчаса, или болѣе, по объявленіи рѣшенія, когда начинается разборъ третьяго или четвертаго послѣ этого дѣла, въ "залу засѣданія" врываются Иванъ съ Петромъ, уже немного выпившіе.

-- Вамъ что?

-- Да вотъ просимъ покорнѣйше нашъ судъ помарать, потому -- мы помирилися...

-- На какихъ условіяхъ?

-- Рублевку съ него беру. Что его обижать, Господь съ нимъ!

Это говоритъ истецъ, сначала оцѣнившій потравленное у него сѣно въ десять рублей и оставшійся сильно не довольнымъ, когда судъ присудилъ ему "по таксѣ", т.-е. по закону, только пять рублей.

Особенно много мировыхъ сдѣлокъ бываетъ по уголовнымъ дѣламъ. Нужно сказать, что въ послѣднее время стали появляться въ судѣ массы жалобъ за "нанесенные побои", за оскорбленія "дѣйствіемъ" и даже "словомъ". Я указывалъ выше на причину этого явленія, кроющуюся въ ослабленіи власти міра и въ сознательномъ устраненіи себя со стороны сельскихъ старостъ отъ вмѣшательства въ такого рода "кляузныя" дѣла. Жалуются въ судъ и мужикъ на десятскаго, за то, что онъ, гоняя его на сходку, "бадигомъ" ударилъ, и десятскій на мужика, что онъ его "сволочью" назвалъ, жена на мужа -- за побои; отецъ на сына -- за непочтеніе; кумъ на кума -- за драку въ пьяномъ видѣ; дѣвка на парня -- за уличеніе ея въ связи съ болѣе счастливымъ соперникомъ, и т. д., и т. д. Но всѣ эти уголовные, въ извѣстномъ смыслѣ, иски можно подраздѣлить на двѣ, рѣзко другъ отъ друга отличающіяся группы: одна будетъ заключать въ себѣ иски родственниковъ къ родственникамъ, живущимъ въ одной семьѣ (отецъ къ сыну, жена къ мужу, золовка къ деверю, и проч.), другая -- всѣ остальные; между тѣмъ какъ первые всегда имѣютъ цѣлью обуздать насиліе посредствомъ уголовнаго возмездія отвѣтчику арестомъ, тѣлеснымъ наказаніемъ,-- вторые составляютъ, въ сущности, лишь удобный случай сорвать съ обидчика болѣе или менѣе приличный кушъ за обиду. Какъ исключеніе, въ одномъ искѣ изъ двадцати случается, что истецъ проситъ не-родственнаго ему отвѣтчика "попужать, чтобъ умнѣе былъ", и не требуетъ за свою "обиду" какой-нибудь ассигнаціи; это случается преимущественно тогда, когда истцомъ является или богатый человѣкъ, не имѣющій нужды зариться на тощій гаманокъ "виновника", или старикъ, или старуха, хоть и не богатые, но считающіе себя, по своему возрасту, достойными уваженія, и по ветхозавѣтнымъ понятіямъ своимъ не понимающіе, какъ можно рублемъ загладить нанесенную ихъ старческому достоинству обиду. Вообще, требованіе денегъ за нанесенную обиду есть явленіе сравнительно новѣйшее, и нѣкоторые старики, съ которыми мнѣ случалось говорить объ этомъ, съ неодобреніемъ относятся къ нонѣшнимъ временамъ, когда сталъ процвѣтать торгъ своей личностью. "Бывало,-- говорятъ они,-- подерутся мужики, извѣстно, пьянымъ долго ли до грѣха?.. Коли ровно подрались,-- протрезвятся и даже не вспомнятъ о дракѣ:, ну, а ежели кто кого ужъ дюже изобидѣлъ, либо старика или старуху затронулъ -- старикамъ пожалуются. Виновникъ и начнетъ въ ноги кланяться обиженному, ну, тотъ и проститъ, а виновникъ на радостяхъ старикамъ за утружденіе четверочку поставитъ. Коли старшаго кто обругаетъ или, Боже упаси, побилъ, такъ это ужъ завсегда поучатъ: бывало, на сходкѣ "горяченькихъ" всыпятъ десятка два или три, а онъ за учобу опять стариковъ водочкой поблагодаритъ... Такъ вотъ и жили безо всякихъ кляузъ, и судовъ этихъ не знали; а теперь, Господи ты Боже мой милостивый! сколько этихъ обидовъ развелось -- и уму непостижимо!.. Пьяные подрались, сичасъ это въ судъ: давай пять цалковыхъ; парень съ дѣвкой пошутилъ -- она въ судъ: давай ей рубль... Ей бы, безстыжей, такой судъ задать, по-старински, чтобъ она туда и дорогу забыла, а вы сидите, слушаете ее, паскуду... Нѣтъ, теперь народъ куда-какъ ослабъ противу прежняго"...

Съ этими поборниками стараго порядка нельзя безусловно согласиться, въ особенности касательно прославленія ими волшебнаго дѣйствія розогъ... Самымъ фактомъ возникновенія жалобъ объ оскорбленіяхъ доказывается лишь развитіе сознанія собственнаго достоинства и проявляющееся сознаніе неприкосновенности личности, какъ таковой. Правда, что въ переживаемый нами періодъ всеобщаго господства рубля и полнаго порабощенія всякихъ другихъ принциповъ -- принципомъ легкой наживы на счетъ другого, какъ единственно доступнымъ неразвитому уму выходомъ изъ бѣдственнаго экономическаго положенія,-- возникшее сознаніе о неприкосновенности личности тотчасъ же подчинилось духу времени и стало источникомъ наживы: но все-таки первый шагъ къ поднятію значенія личности уже сдѣланъ, и если со временемъ будутъ устранены нѣкоторыя пагубныя вліянія на жизненныя условія крестьянства,-- вліянія, придающія отвратительную окраску многимъ сторонамъ народной жизни, то прогрессъ въ указанномъ отношеніи обрисуется совершенно явственно. Какъ-никакъ, но надо признаться, что въ настоящую минуту неприкосновенность личности вошла въ фазисъ оцѣнки ея на рубль, подобно тому, какъ оцѣнивается теперь мірская правда, человѣческая совѣсть, дѣвичья честь...

-- Ты чего, красавица?

-- Окажите защиту, господа судейные! Яшка Шведовъ осрамилъ, опозорилъ меня кругомъ: мнѣ въ люди показаться нельзя!.. Онамеднись, въ воскресенье, при всей улицѣ, зачалъ срамить меня: и потаскуха, и такая-сякая. Чѣмъ это я заслужила такую срамоту?.. А ежели онъ ко мнѣ лѣзъ, а я ему отваливать велѣла, такъ это еще не есть причина срамить меня...

-- Такъ ты о чемъ же просишь?

-- Вы лучше моего знаете, какъ по закону-то...

-- Ахъ, глупая!.. Мы и такъ, и этакъ можемъ. А мы тебя спрашиваемъ, какъ тебѣ желательно?..

-- Извѣстно, деньгами.

-- Много-ль же ты хочешь?..

-- Какъ угодно, господа судейскіе, а я меньше десяти рублей никакъ несогласна, потому этакій срамъ принять...

Дѣло кончается тѣмъ, что Яшку приговариваютъ къ одному рублю штрафа въ пользу мірскихъ суммъ; истицѣ же ничего ни присуждаютъ, чтобы не повадить ее таскаться по судамъ. Она уходитъ, возмущенная неправеднымъ судомъ и въ увѣренности, что Яшка "подпоилъ" судей...

Другая жалоба -- о побояхъ. Разсказъ потерпѣвшаго кончается опять просьбой взыскать "по закону"; судьямъ удается допытаться, что Тимохины побои оцѣниваются "прошателемъ" въ 25 руб. Имъ предлагаютъ помириться на рублѣ, и послѣ отказа идетъ судъ. По объявленіи постановленія суда о подвергнутіи, за обоюдную драку, аресту -- Тимохи на трое сутокъ, а истца на сутки,-- оба они съ выраженіемъ обманутой надежды выходятъ, но черезъ нѣсколько минутъ вваливаются обратно въ комнату.

-- Прикажите помириться, господа судьи!.. Мы теперь согласны, чтобы онъ, то-ись, мнѣ рубль и больше ни на комъ...

Живущимъ подъ одной кровлей, имѣющимъ одинъ общій семейскій фондъ, близкимъ родственникамъ или супругамъ, нѣтъ, конечно, никакого смысла просить другъ съ друга деньги за обиду, и поэтому они всегда просятъ "поучить" виноватаго. Большая часть этихъ дѣлъ кончается миромъ: виноватый (конечно, младшій членъ семьи) кланяется въ ноги обиженному прошателю, тотъ читаетъ ему краткое нравоученіе, вродѣ: "ну, смотри же, Васька, на этотъ разъ Богъ проститъ, а коли ежели еще что, не прогнѣвайся". Судьи съ своей стороны "попужаютъ" какими-нибудь страшными словами обидчика,-- тѣмъ и кончается домашняя распря... въ большинствѣ случаевъ, впрочемъ, только на время... Но иногда оказывается, по мнѣнію суда, необходимымъ поучить упорнаго обидчика и на дѣлѣ...

Наиболѣе подавляющее впечатлѣніе производятъ дѣла, возникающія по жалобѣ жены на жестокое обращеніе съ ней мужа.

-- Билъ это онъ меня,-- билъ кулаками, за косы по избѣ таскалъ; только показалось это все ему мало,-- разсказывала молодая бабенка на судѣ: схватилъ веревку, давай веревку объ меня трепать... Не вытерпѣла я его смертнаго боя, вырвалась отъ него и къ мамынькѣ убѣгла; пришла я сама не своя, сижу -- плачу, и мамынька около меня рѣкой разливается, потому -- вся то я въ синякахъ, косы растрепаны и рубаха новая изъ хранцузскаго ситца въ клочья порвана... Извольте хоть посмотрѣть синяки...

-- Нѣтъ, нѣтъ, не надо!.. Говори дальше.

-- Только плачемъ это мы такъ-то, вдругъ онъ въ избу и входитъ. "А,-- кричитъ,-- змѣя, такъ ты жалиться на меня бѣгаешь?" И опять схватился за меня... Мамынька было отнимать стада, да гдѣ же ей съ нимъ справиться? Онъ и ее отпихнулъ къ печкѣ,-- больно она ударилась въ-ту-пору,-- да и давай опять меня тиранить... Билъ, билъ, покеда заморился, потомъ схватилъ за косы и къ себѣ во дворъ поволокъ... Нѣту моей моченьки, господа судейные,-- что хотите, дѣлайте со мной, а не могу я больше терпѣть отъ него!..

-- Гдѣ-жъ ты жила до сихъ поръ?..

-- Да у тетеньки жила въ другомъ селѣ, мамынька присовѣтовала уйти,-- а то, гритъ, онъ убьетъ тебя...

-- У тебя дѣти-то есть?

-- Двое есть: старшему-то третій годокъ пошелъ, а младшему четвертый мѣсяцъ съ Успенья...

-- Что жъ ты, съ собой унесла грудного-то?

-- Извѣстно, съ собой.

-- Ты что же, Дмитрій, охальничаешь? Развѣ можно такъ бабу забижать?..

Дмитрій молчитъ.

-- Слышь, что-ль тебѣ говорятъ!..

-- Чего жъ мнѣ слышать!.. Она -- баба и должна меня слухать... А она перечитъ!

-- Въ чемъ же она перечитъ?

-- Мало ли въ чемъ!.. По домашности больше... Пьяный когда придешь, ужъ она пилитъ-пилитъ... а мать зудитъ: такой, да сякой, губитель ты, гритъ, мово дѣтища... А какой я губитель?.

-- Это все ладно... Только, для чего жъ ты такъ, не жалѣючи то, бьешь?..

-- А она меня жалѣетъ? Однова говорю -- портки дай новые, а то это сопрѣли; а она на меня и взъѣлась: кто-те, говоритъ, припасалъ? И пошла, и пошла!.. Ну, что жъ тутъ дѣлать?.. Безъ ученья никакъ не обойдешься.

-- Вы бы помирились, голуби, вотъ что! Тебя какъ звать-то... Ѳеклой?.. Такъ вотъ что, Ѳеклуша, поклонись ка ты мужу въ ноги, онъ те проститъ, и ты его прости, да и ступайте опять по любу жить... Ребята вы славные...

-- Я и то два раза ѣздилъ къ ней, звалъ къ себѣ, а она вишь что вздумала -- на судъ идти...

-- Поклонись, Ѳекла, а?

-- Хоть зарѣжьте, господа судьи -- не буду; не могу жить съ нимъ, варваромъ... Разводную мнѣ дайте!..

-- Глупая, глупая, какую жъ мы те разводную дать можемъ? Ничего въ нашей власти нѣтъ,-- окромя какъ въ холодную его сутокъ на двои засадить: пороть его тоже изъ-за тебя не годится, не законъ... А посадимъ, отсидитъ онъ -- тебѣ же вѣдь хуже будетъ? Куды ты отъ него съ малыми дѣтьми пойдешь? Никуда,-- и вся ты у него завсегды въ рукахъ; и онъ тебѣ за эту холодную такую горячую баню задастъ, что вѣкъ будешь помнить!.. Миритесь, говорю вамъ честью...

-- Пусть идетъ -- живетъ... Я принимаю,-- говоритъ Дмитрій.

-- А я не пойду!..

-- Ну вотъ что,-- коли миромъ васъ не сведешь, такъ идите себѣ съ Богомъ: какъ сходились, такъ и расходитесь, а мы вамъ не разводчики!.. Ступайте себѣ, живите, какъ хотите...

Черезъ нѣсколько минутъ подъ окнами волостного правленія раздается отчаянный бабій крикъ. Я въ безпокойствѣ спрашиваю, что это такое случилось?

-- Это, должно, Митрій, вотъ что сейчасъ судился, бабу свою учитъ... Охъ, и супротивная же она!-- философствуетъ хладнокровно Петровичъ, почесывая себѣ спину между лопатками о дверной косякъ!..

Вообще представленіе о бабѣ, какъ о полной собственности мужика, сохранилось еще въ сильной степени. Крайне характерно сказалось это воззрѣніе по одному случаю, который я здѣсь приведу, такъ какъ онъ также имѣетъ нѣкоторое отношеніе къ волостному суду.

Подрались двѣ бабы изъ-за холстовъ, зачинщицу, при томъ въ лоскъ побившую свою противницу, судъ приговорилъ къ аресту на трое сутокъ при волостномъ правленіи. Когда рѣшеніе это вошло въ законную силу, я, по обыкновенію, выдалъ старостѣ приказъ привести рѣшеніе суда въ исполненіе. Дня черезъ два послѣ этого приходятъ ко мнѣ старшина вмѣстѣ съ старостой.

-- Н. М.! Что мы васъ спросить хотѣли?.. Сами не посмѣли, думаемъ, спрошаючи все-жъ лучше... Мужикъ тутъ одинъ, Николка Рыжій, вотъ жену котораго въ холодную-то присудили,-- проситъ, нельзя ли ему отсидѣть замѣсто нея?..

Я и ротъ разинулъ отъ удивленія.

-- Что ты, Яковъ Иванычъ!.. Да вѣдь осуждена она, а не онъ, такъ какъ же его сажать можно?..

-- То-то и я говорю, спрошаючи лучше!.. Вишь, по закону-то и нельзя... Мы было думали: какъ она -- одна баба, и печку истопить, опять ребятишки, и коровъ подоить... Если ее таперича посадить, кто все это справлять будетъ?.. Такъ нельзя?.. Пойди, староста, скажи Николкѣ, что писарь не велитъ,-- нельзя, молъ, по закону!.. А мы было думали... Ахъ, грѣхи, грѣхи!..

Черезъ полчаса входитъ ко мнѣ самъ Николка съ узелкомъ въ рукѣ.

-- Ужъ вы, H. М., не тѣсните меня, сдѣлайте такую милость!.. Я вотъ и гостинчика вамъ -- десяточекъ свѣженькихъ яичекъ -- принесъ.

-- Помилуй, братецъ, да что-жъ тебѣ отъ меня надо?

-- Прикажите ужъ мнѣ за бабу отсидѣть!.. Потому, ей никакъ нельзя отъ дома отлучиться... Да и то сказать,-- опять моя тутъ вина, что я не соблюлъ ее, допустилъ до драки; вотъ я отсижу, а тогда ужъ съ ней самъ слажу: она у меня будетъ знать, какъ драться!.. Сдѣлайте такую божескую милость!..

Конечно, я такой божеской милости сдѣлать не могъ.

Выше я упомянулъ бѣгло, что крестьяне оттягиваютъ расчеты съ помѣщиками до послѣдней возможности, въ чаяніи какой-либо грядущей "перемѣны". Это-то чаяніе и составляетъ часто причину неисполненія обязательствъ по отработкамъ, нарушенія заключенныхъ зимою условій подъ лѣтнюю работу. Лѣность, пьянство, нерадѣніе (офиціальные мотивы) суть лишь второстепенныя причины этихъ неотработокъ; хозяйственный расчетъ, присущій всякому мужику,-- вотъ главная причина подобныхъ явленій. Беря зимой работу огромное большинство -- почти всѣ подряжающіеся искренно намѣреваются исполнить взятыя на себя обязательства; но настаетъ рабочая пора -- и вдругъ разносятся слухи, что "вышелъ указъ не работать на господъ", или -- "работать, но не дешевле 40 руб. за десятину", или -- "черезъ мѣсяцъ, въ такой-то день, будетъ общее поравненье"... Ну, скажите, пожалуйста: какой же расчетливый хозяинъ будетъ затрачивать свой трудъ, во 1-хъ, противно "указамъ" (надо вспомнить, что говорилось выше объ уваженіи мужика ко всякаго рода законамъ и указамъ), а во 2-хъ, съ явнымъ для себя убыткомъ, такъ сказать на вѣтеръ, потому что черезъ мѣсяцъ, все равно, выйдетъ "поравненье", и работа должника не достанется ни барину, ни ему, работавшему, а какому-нибудь "чужому дядѣ"?.. Но проходитъ назначенный для объявки "перемѣны" день, проносится слухъ, что "отложили ищо на годъ",-- и мужикъ безропотно идетъ съ поклономъ къ барину, проситъ подождать на немъ долгъ, опять искренно надѣясь все честно отработать. Конечно, не всѣ баре хотятъ или могутъ задать,-- и отсюда масса исковъ съ громадными неустойками, какъ у мирового судьи, такъ и въ волостномъ судѣ. Господа судятся, впрочемъ, съ мужичьемъ чаще у мирового судьи, считая нѣсколько унизительнымъ для себя прибѣгать къ защитѣ волостного суда, гдѣ засѣдаютъ такіе же мужики, а, частью, не довѣряя этому суду, хотя совершенно напрасно. Если у помѣщика есть формальная росписка -- а у кого ихъ теперь нѣтъ!-- то дѣло его въ волостномъ судѣ такъ же вѣрно, какъ и "у своего" судьи: писарь -- законникъ и чувствуетъ, къ тому же, уваженіе къ сильному истцу; судьи -- боятся и закона, и писаря, и истца,-- и помѣщикъ всегда выигрываетъ формально обставленное дѣло. Лично помѣщики никогда почти даже не являются на судъ, а присылаютъ лишь довѣреннаго приказчика или старосту.

Закончу этотъ бѣглый очеркъ отношеній волостныхъ судовъ къ "господамъ" небольшой сценкой съ натуры.

Дѣйствіе происходитъ не въ кочетовскомъ судѣ, а въ одной изъ сосѣднихъ волостей. Истецъ -- приказчикъ извѣстнаго въ округѣ своимъ кулачествомъ помѣщика П., отвѣтчикъ -- безземельный и бездомовый бобыль, живущій по работникамъ; онъ служилъ у П., но ушелъ отъ него въ самую горячую пору, соблазнясь высокой поденной платой въ степи и забывъ, что обязался передъ П., при наймѣ, двухрублевымъ штрафомъ за каждый прогульный день. Три рубля забрано было имъ впередъ, да сорокъ дней прогулу,-- итого искъ въ 83 р., обставленный всѣми формальностями. Судьи присуждаютъ взыскать съ бобыля 83 руб. въ пользу П. По окончаніи дѣла, одинъ изъ присутствовавшихъ постороннихъ зрителей спросилъ судей:

-- Къ чему вы присудили такъ много съ него? Вѣдь онъ во вѣкъ не расплатится,-- съ него взять нечего...

-- Хе, хе... А потому и осудили такъ: съ него, все едино, взять нечего, а барину,-- какъ-ни-какъ, почетъ!..

Вотъ какого рода впечатлѣнія вынесъ я изъ трехлѣтняго своего знакомства съ волостнымъ судомъ Кочетовской волости, а частью -- и двухъ-трехъ сосѣднихъ волостей.