Дмитрій Павловичъ сумрачно ходилъ по балкону.
"Тебѣ письмо отъ Екатерины Александровны, кажется, могъ бы хоть не разбрасывать",-- досадливо сказалъ онъ, указывая на голубоватый узкій конвертъ, оставленный Алешей на столѣ передъ отъѣздомъ. Не беря еще письма, Алеша нагнулся, и прочитавъ, не сразу понялъ, что было написано этими крупными, по-дѣтски правильными буквами: "Алексѣю Дмитріевичу Андронову". Дмитрій Павловичъ сердито вошелъ въ комнаты. Съ какимъ-то страхомъ взялъ письмо Алеша и, пройдя въ свою комнату, долго еще умывался, для чего-то переодѣлъ чистую рубашку, тщательно причесался, прошелся нѣсколько разъ по комнатѣ, потомъ быстро подошелъ къ столу и такъ рѣзко рванулъ конвертъ, что разорвалъ вмѣстѣ съ нимъ и тонкую голубоватую съ вѣночкомъ страничку самого письма.
"Посылаю Вамъ книги, за которыя очень благодарю". Затѣмъ нѣсколько строкъ было зачеркнуто. "Я не знаю сама, какъ и когда это случилось, но я люблю Васъ, милый, дорогой Алеша. Вы не знаете, не знаете, а я не могу даже представить, какъ проживу безъ Васъ цѣлую зиму. Приходите сегодня пораньше".
Ваша Е. Д.
Отуманенные Алешины глаза, пробѣжавъ нѣсколько разъ по этимъ строчкамъ, долго не могли уловить смысла ихъ. Только взглянувъ въ окно на синѣвшее вдали озеро, на далекій противоположный берегъ, у котораго чернѣла лодка и въ ней желтымъ и розовымъ пятномъ юбка и кофта уѣзжающей Лизки, понялъ Алеша и записку, и то, что случилось вчера, и то, что сегодня. "Какъ же это такъ, какъ же это такъ? Что теперь будетъ?" -- почти вслухъ растерянно бормоталъ Алеша.
"Алеша!" -- крикнулъ за дверью Дмитрій Павловичъ. "Алеша, я иду прощаться. Черезъ полтора часа они уѣзжаютъ. Ты идешь?" "Сейчасъ",-- тихо отвѣтилъ Алеша,-- "сейчасъ иду"4. Еще разъ взглянулъ на голубоватый листикъ съ вѣночкомъ, на тонкую подпись "Ваша Е. Д.", потомъ въ окно на озеро, гдѣ лодка была уже почти не видна, и, дрожащими отъ слабости руками взявъ фуражку, Алеша вышелъ изъ комнаты.
На террасѣ подъ руководствомъ Аглаи Михайловны кучера связывали послѣдніе корзины и чемоданы.
Владиміръ Константиновичъ ходилъ по аллеѣ подъ руку съ сестрой и они о чемъ-то озабоченно говорили. Когда Алеша подошелъ, они замолчали.
"Ахъ, это вы, Алеша, гдѣ же вы пропадали цѣлый день? Барышни хотѣли на прощаніе верхомъ покататься, а васъ не было", -- съ какой-то печальной ласковостью глядя на Алешу, говорила Марія Константиновна. "Ну, идите къ дѣвочкамъ, помогите имъ букеты связать, онѣ въ цвѣтникѣ".
"А потомъ, Алеша, зайдите ко мнѣ. Я хотѣлъ вамъ книги французскія оставить", -- сказалъ Башиловъ.
"Ты съ нимъ поговори помягче. Мнѣ такъ жалко, такъ жалко. Бѣдныя дѣти!"-- понизивъ голосъ, сказала Марія Константиновна брату и пошла къ дому.
Въ цвѣтникѣ, у круглой большой опустошенной клумбы, сидѣли на травѣ Соня и Катя, разбираясь въ кучѣ срѣзанныхъ пламенныхъ георгинъ, нѣжныхъ астръ и другихъ осеннихъ яркихъ цвѣтовъ. Обѣ онѣ были въ коричневыхъ форменныхъ платьяхъ съ черными передниками, въ гладкихъ прическахъ съ косами, и какими-то незнакомыми, почти чужими показались онѣ Алешѣ.
Катя испуганно взглянула на Алешу и разсыпала цвѣты, которые связывала.
"Катя,ты всѣ цвѣты помнешь",-- сказала Соня.
Алеша молча поздоровался.
"Куда вы запропастились сегодня?" -- спросила Соня, а Катя, низко опустивъ голову, собирала разсыпавшіеся цвѣты.
"Папа просилъ меня съѣздить садъ принять у Севастьяныча",-- съ большимъ трудомъ выговорилъ Алеша.
"Ахъ, Севастьянычъ? это такой маленькій, кудластый, мы у него какъ-то дождь пережидали на пасѣкѣ и чай пили. Помнишь Катя? У него такая дочь рыжая, и Юра за ней принялся ухаживать; помнишь, еще разсказывалъ ей, что онъ князь",-- смѣясь говорила Соня.
Алеша густо покраснѣлъ...
"А вотъ изъ этого я вамъ вѣнокъ сплету",-- собирая остатки цвѣтовъ, сказала Соня.
"Барышни, батюшка пришелъ молебенъ служить",-- закричала изъ окна горничная.
Въ полутемномъ залѣ съ завѣшенными картинами, съ мебелью въ чехлахъ, горѣла лампадка передъ образомъ; священникъ прокашливаясь надѣвалъ ризу, дьячокъ раздувалъ кадило; багряный закатъ билъ въ окна.
Пока въ сумеркахъ нараспѣвъ читалъ батюшка молитвы и дьячокъ басомъ подпѣвалъ, размахивая кадиломъ, отъ котораго синимъ сладкимъ туманомъ наполнялась комната, казалось Алешѣ, что что-то страшное совершается; вспомнилъ онъ утромъ видѣнный бѣлый гробикъ, который этотъ же священникъ провожалъ, вспомнилъ вчерашнее утро, пылающую Олю, только Катю не вспоминалъ и, увидѣвъ совсѣмъ близко ея блѣдное лицо, тонкую шею съ голубыми жилками въ бѣломъ кружевномъ воротничкѣ, онъ удивился чему-то.
Катя вздрогнула и подняла глаза на Алешу.
"Господи, дай, чтобы этого не было",-- какъ въ дѣтствѣ прошепталъ Алеша и перекрестился, новъ ту же секунду вспомнилъ онъ и другое: и блестящее синее озеро, и далекій благовѣстъ, и смѣющагося Анатолія, и бѣлѣвшія въ кустахъ тѣла, и какъ яркая молнія мелькнули улыбающіяся губы, рыжія растрепанныя волосы.
"Господи", такъ громко прошепталъ Алеша, что всѣ оглянулись на него, а Аглая Михайловна сердито заговорила на уху Андронову.
Молебенъ кончился. Владиміръ Константиновичъ взялъ Алешу подъ руку.
"Пройдемте ко мнѣ на минутку",-- сказалъ онъ.
Алеша не узналъ милой привычной комнаты дяди Володи. Со стола и полокъ все было убрано, ящики комода раскрыты, мебель сдвинута; въ мрачныхъ сумеркахъ все это имѣло видъ чужой и враждебный. За озеромъ погасала холодная заря.
Башиловъ закурилъ папиросу и прошелся по комнатѣ.
"Вотъ разорено наше убѣжище",-- сказалъ онъ. "Я вамъ нѣсколько книгъ оставляю, Алеша. Вы хотѣли заниматься французскимъ, а мнѣ не нужны пока; на Рождествѣ съ нашими пришлете".
"А развѣ вы сами не пріѣдете?" -- съ безпокойствомъ спросилъ Алеша, будто только сейчасъ понявъ близость разлуки, близость окончанія этого радостнаго лѣта.
"Я никогда не знаю, что со мной будетъ черезъ часъ, а не только черезъ полгода. Вѣдь это такъ еще далеко".
"Да, далеко",-- уныло повторилъ Алеша.
Владиміръ Константиновичъ помолчалъ, прошелся по комнатѣ и, остановившись, вдругъ заговорилъ: "Вы знаете, вчера вечеромъ у Кати опять былъ припадокъ. Я знаю, какъ непріятно и безполезно вмѣшиваться въ чужія дѣла, но вѣдь вы вѣрите, что я люблю и васъ и Катю. Мнѣ хотѣлось бы, чтобы вамъ было легко и радостно. Я хотѣлъ, какъ вашъ другъ, какъ близкій Катѣ, посовѣтоваться съ вами, какъ бы успокоить Катю. Вѣдь это ужасно!"
"Ужасно, ужасно",-- съ тоской прошепталъ Алеша. И опять мелькнули алыя губы, рыжія волосы, бѣлое тѣло на желтомъ пескѣ, и онъ не понималъ ужъ, гдѣ Катя, гдѣ Лиза.
"Вѣдь вы тоже любите ее?" -- откуда-то издалека доносился голосъ Башилова. "Любите ее, правда?"'
"Не знаю, не знаю ничего",-- задыхаясь отъ слезъ, бормоталъ Алеша. "Я ничего не знаю, не понимаю".
"Ну, успокойтесь, не надо такъ. Бѣдный мальчикъ! Измучились вы. Не надо, все будетъ хорошо. Милый Алеша не надо", -- ласково и повелительно говорилъ Владиміръ Константиновичъ и нѣжно гладилъ Алешу. Въ дверь постучали.
"Чай пожалуйте кушать. Лошадей сейчасъ подаютъ",-- сказала горничная.
"Ну, не надо больше, Алеша, успокойтесь",-- еще разъ повторилъ Башиловъ и, какъ больного, осторожно повелъ Алешу по темной лѣстницѣ внизъ.
"Ахъ, да, книги-то я и позабылъ", -- сказалъ Башиловъ, входя въ залу. "Сейчасъ принесу".
И онъ легкими, быстрыми шагами побѣжалъ по лѣстницѣ.
Зала освѣщалась одной свѣчей у рояля. Катя нагнувшись въ углу у этажерки разбирала какія-то тетради. Алеша не сразу замѣтилъ ее.
Увидѣвъ Алешу, она нѣсколько секундъ продолжала разбирать тетради, потомъ, безпомощно опустивъ руки, прошептала: "Алеша!" Алеша вздрогнулъ.
"Алеша, я не могу больше. Сейчасъ мы уѣдемъ. Такъ долго не увидимся. Не забудьте меня, Алеша милый".
"Нѣтъ, нѣтъ", -- бормоталъ тотъ, почти съ ужасомъ глядя на эту тоненькую дѣвочку въ коричневомъ платьѣ и черномъ фартукѣ.
"Алеша, я готова для васъ все, все, что хотите. Всѣ эти длинные дни въ разлукѣ я буду думать только о васъ, милый Алеша'.
Она протянула къ нему руки и сдѣлала шагъ. Алеша отступилъ.
"Нѣтъ, нѣтъ, не надо", -- задыхаясь бормоталъ онъ.
Башиловъ быстро вошелъ въ комнату и весело заговорилъ: "Вотъ и книги. А ты роль свою не забыла уложить, Катя? Смотрите, Алеша, учите и вы свою. Съ двухъ репетицій поставимъ. Я художника знакомаго привезу, онъ намъ декораціи напишетъ".
"Катя! Поди-ка сюда, что я нашла!" -- закричала Соня изъ далекой комнаты. Катя медленно, не глядя, на Алешу, вышла.
"Ну, Алеша, будьте мужчиной. Пріободритесь",-- сказалъ Владиміръ Константиновичъ.
"Чай пить, чай пить скорѣе. На поѣздъ опоздаемъ",-- громыхала Аглая Михайловна въ столовой. "Кучера, забирайте вещи!"
Пользуясь суматохой, Алеша отыскалъ свою фуражку и, крѣпко прижимая книги, вышелъ изъ дому. У воротъ уже стояли экипажи и верховой съ смолянымъ факеломъ гарцовалъ на пригоркѣ.
Медленно шелъ Алеша вдоль озера. Поднимался бѣлый туманъ надъ водой, и въ открытыя ворота скотнаго двора была видна полная желтая луна, подымающаяся изъ-за конюшень между голыхъ унылыхъ ветелъ.