I.
Узнав от встречных поселян, что в замке графа Эльморта готовятся пышные празднества, господин Браз со всей своей труппой направился туда.
По обычаю комедианты разбили палатки в виду замка за рощей. Только один из них, младший сын, господина Браза Альфред направился к воротам и, заметив дам и благородных рыцарей, прогуливающихся по высокой стене, прокричал обычные слова:
-- Во имя прекраснейшей госпожи Мадонны, святых апостола Луки и блаженного Антония, мы скромные и усердные слуги ваши вместе с достопочтенным и далекославным господином Бразом смиренно просим позволения удостоиться разыграть перед вашими светлостями нежную, забавную и пристойную пастораль "Розина и Андре", сочиненную аббатом де-Кюме, в которой заключаются также танцы и куплеты.
Все дамы и сам граф Эльморт, и графиня, и задумчивый племянник их виконт Гюэ, и все кавалеры залюбовались на стройного мальчика в голубом костюме, ловко проделывавшего свои поклоны, стоя на седле.
-- Ну, что же позволить им представить что-нибудь или нет? -- спросил граф гостей.
-- О, да, такой хорошенький мальчик! Смотрите, смотрите, как он гибок, -- кричали восхищенные дамы.
-- У них есть, наверно, и не менее хорошенькие актрисы, -- подержали кавалеры, как всегда, несколько обиженные восхищением, выказываемым кому бы то ни было кроме них самих.
Граф послал слугу с позволением впустить комедиантов в замок, и все общество с оживлением рассматривало, как появились сначала три всадника красных, с трубами, потом три белых, с нежными флейтами, потом фургон с женщинами и наконец сам господин Браз на большой рыжей кобыле, окруженный всей труппой, уже одетой, как к представлению, в яркие и блестевшие в закате пламени солнца платья.
И пока все гости и хозяева любовались на эту пышную и торжественную процессию, развернувшуюся на опушке леса по зеленому лугу, одна и та же мысль родилась в трех головах. Только господин Гюэ высказал ее, восхищенно воскликнув:
-- Я хочу играть с ними.
II.
На другой день, выслушав раннюю обедню, актеры приступили к своим приготовлениям. В большой зале разбили помост, повесили занавес, расставили на сцене декорации, два дерева, замок, и приколотили большую желтую луну полукругом.
Господин Браз распоряжался, как полководец перед битвой; ни одна мелочь ни один гвоздь не были им оставлены без внимания. Искусно скрывал он тяжелое волнение, не столько предстоящее представление было причиной которого, сколько то, что должно было совершиться во время него за кулисами.
Еще накануне вечером имел господин Браз три, немало удививших его, свидания. Первым встретил его у самых ворот виконт Гюэ.
-- Сударь, -- вскричал он, -- вы должны принять меня в вашу труппу, по крайней мере на завтрашний день.
-- Кого же хочет, ваша светлость, изобразить? -- с придворной изысканностью, отдавая поклон шляпой с белыми перьями, ответил актер. -- Нежного пастуха, поэта, сурового рыцаря, шаловливого амура? Приказывайте. Наш сочинитель с нами. Его перо остро. Он припишет или вычеркнет, согласно вашему желанию, любую роль.
-- Я не хочу, чтобы в моей роли заключались жалкие и ненужные любовные бредни. Я буду поэтом, но без вздохов о гадких и прочих пошлостях. Я хочу гореть пламенем бесстрастия и мечтами о другом, непостигаемом, прекрасном и возвышенном. Вы понимаете?!
Хорошенькая актриса, рассматривавшая с лукавым любопытством знатного, юного и достаточно прекрасного кавалера, не выдержав, фыркнула при этих напыщенных словах, но господин Браз, строго взглянув на нее, почтительно поклонился и с достоинством промолвил:
-- Ваше желание будет исполнено.
Граф Эльморт принял господина Браза очень милостиво. Все присутствовавшие были совсем поражены, когда, расспросив о путешествии, о городах, о высокопоставленных лицах, перед которыми давались представления, граф взял актера под локоть и удалился с ним от всего общества по буковой аллее к пруду, нарушая этим все правила этикета.
Господин Браз был сам не менее удивлен этим вниманием; только испытанное во многих приключениях всякого рода искусство владеть своим лицом и жестами позволило ему остаться спокойным, когда граф сказал с улыбкой:
-- Видишь ли, любезнейший, твои рассказы живо напомнили мне молодость. Когда-то я сам только и бредил театральными представлениями. Теперь, конечно, звание и обязанности не позволяют мне участвовать в подобных забавах, но в семейном кругу я решил сделать исключение. Так и быть, выступлю уж и я с твоими актерами. Только устрой, чтобы мне быть с той белокурой с голубыми глазами... знаешь, тогда она стояла второй, когда ты мне их представлял. Это будет забавным началом, которое, может быть, приведет к прекрасному концу. Ведь ты не готовишь своих актрис для монастыря. Правда ли? -- и граф, очень довольный, рассмеялся, сотрясаясь тучным животом.
Господин Браз молчаливым глубоким поклоном скрыл свое удивление и даже смущение.
Когда вечером господин Браз, делая все приготовления к завтрашнему представлению, в отведенной ему комнате стал на молитву уже в ночном туалете, дверь без стука открылась и вошла женщина, глубоко закутанная.
-- Аминь, -- произнесла она, так как актер не обращал на нее никакого внимания.
-- Подождите, -- сказал господин Браз, не прерывая молитвы и только слегка скосив глаза на ее вздохи. Окончив свои поклоны, он вопросительно взглянул на нее.
-- Ах, вы не одеты, -- прошептала дама, заметив отсутствие верхних панталон на господине.
-- Чёрт возьми, сударыня, человеку, не ожидающему в своей комнате гостей на ночь, позволено, я надеюсь, быть в костюме наиболее для него удобном, -- ответил актер сурово и решительно. -- Графиня! -- вскричал он, узнав высохшее желтое лицо владелицы замка, когда она откинула покрывало.
-- Не пугайтесь. Я пришла к вам с одной маленькой просьбой, в которой вы мне не откажете. Молодой наш родственник (он не родной мой племянник, клянусь) согласился играть с вашими актерами. Я хочу сделать ему маленький сюрприз и стать его партнершей в пасторали. Вы понимаете мою мысль?
Долго ворочался, не засыпая, господин Браз, соображая все подробности предстоящих сложных комбинаций.
Утром он нашел на окне подкинутое письмо.
"Если вы, сударь, не сделаете вида, что не заметили трех масок, вмешавшихся в ваше представление, чтобы выполнить то, что нужно им, то вы уедете недалеко, какой бы стражей себя ни окружали. Ваше же молчание даст вам не только полную безопасность, что бы ни случилось, но и солидную благодарность".
III.
Последний раз осмотрев, все ли на месте, все ли актеры готовы, господин Браз собрал всю труппу и произнес с большим, чем обыкновенно, чувством обычное наставление:
"Будьте смелы, находчивы, внимательны, осторожны, искусны, и, решительны, ловки, как воины в последнем сражении. Начиная, призовите имя Небесной, ни на минуту не позволяйте овладеть собой посторонним мыслям. Ничто, ни даже смерть не может прервать битвы. Не для забавы, для подвига призвали мы имена наших Великих Покровителей. Они не оставят нас, пока мы сами будем достойны их помощи. Я каждую минуту буду с вами. Помните это" -- и он подал знак оркестру начинать вступление.
Нежная пастушка Розина любит сурового к ней поэта Андре. Муки и игры пастушки изображаются в первой части пасторали изящными танцами и куплетами. Розина хочет забыть надменного красавца. Она отправляется на городское гулянье. Среди масок она совсем потерялась. В закрытых портшезах выносят знатных господ. Граф Эльморт был очарователен, замаскированный Амуром. Правда, в дуэте он сорвался, но публика сделала вид, что не заметила этого, а Розина очень мило закончила сама партию графа: "Пастушка, будешь ты моей".
Графиня, изображая знатную горожанку, в остром диалоге с поэтом доказала, что нет мудрости более надежной, чем любовь, и вся сцена кончилась квартетом, который был прерван нападением разбойников. Граф и графиня поспешили к своим экипажам; разбойники, захватив Розину и Андре, преследовали их. Сражение покрылось мгновенной темнотой, так как, по знаку господина Браза, слуги потушили все огни. В темноте перед восхищенными зрителями еще несколько минут продолжалась возня. Наконец несколько факелов осветили сцену. Изумленные зрители не знали, как принимать то, что открылось перед ними. Следы настоящей битвы были явными на сцене.
В нескольких местах декорации были прорваны не картонными мечами; один портшез лежал опрокинутым посередине, барахтающиеся ноги и руки были из него видны. Мальчик Альфред, изображавший пажа, лежал у одной из кулис, пораженный смертельным ударом. Кровь тонкой и быстрой струей стекала с помоста на зрителей, убеждая их в достоверности. Голова графа показалась наконец из дверки портшеза.
-- Это ты, проклятая, -- и он несколькими пощечинами угостил женщину, в которой многие узнали потерявшую маску и парик графиню.
Спасительная занавесь скрыла всех, и только громкие голоса на сцене давали зрителям возможность судить, что представление не кончилось.
Господин Браз первый понял, что произошло. Подкупленные лукавой Розиной слуги втолкнули в темноте ее и виконта в один портшез и вынесли их из залы на далекий зеленый луг. Граф и графиня нечаянно оказались партнерами, не сразу узнавшими друг друга. Беленький мальчик Альфред пал вместо кого-то другого под ножом пославших утром таинственное письмо.
Даже не оглянувшись на труп сына, которого быстро уносили на ковре, господин Браз вышел за занавесь и сказал:
-- Маленькое недоразумение улажено и, надеюсь, будет прощено нам милостивой публикой. Сейчас с вашего позволения мы продолжим наше представление.
И господин Браз, истинный актер, дал знак оркестру начать вступление.
1909 г.