Посему-ж отец Авель взял пашпорт и свободу, во все Poccийкие города и монастыри, и в прочие страны и области. И вышел из Соловецкого монастыря месяца июня в первое число. Год тот был от Бога Слова -- тысяча и восемьсот и третий на десять. И пришел в Петербурга прямо ко князю Голицыну, имя ему и отечество Александр Николаевич, господин благочестив и боголюбив. Князь же Голицын видя отца Авеля, и рад бысть ему до зела; и нача вопрошать его о судъбах Божиих и о правде Его; отец же Авель начал ему сказавать вся и обо всем, от конца веков и до конца, и от начала времен и до последних; он же слыша сия и ужашеся и помысли в сердце другое; потом послал его к митрополиту явиться ему и благословиться от него: отец же Авель сотворил тако. Пришел в Невский монастырь, и явился митрополиту Амвросию; и рече ему: "благослови владыко святый раба своего и отпусти его с миром и со всякою любовию". Митрополит же увидел отца Авеля, и слыша от него такия речи и отвещал к нему; "благословен Господь Бог Израилев, яко посети сотвори избавление людям Своим и рабу Своему монаху Авелю". Потом благослови его и отпусти, и рече к нему, "буди с тобою во всех путех твоих Ангел Хранитель;" и прочая таковая изрение и отпусти его с великим довольством. Отец же Авель, видя у себя пашпорт и свободу во все края и области, и потече из Петербурга к югу и к востоку, и в прочия страны и области. И обшед многая и множество. Был в Цареграде и во Иерусалиме, и в Афонских горах; оттуда же паки возвратился в Российскую землю: и нашел такое место, где вся своя исправил и вся совершил. И всему положил конец и начало, и всему начало и конец; тамъ же и жизнь свою всю скончал: пожил на земли время довольно, до старости лет своих. Зачатия ему было месяца июния, основания сентября; изображения и рождения, месяца декабря и марта. Жизнь свою скончал месяца генваря, а погребен февраля. Тако и решился отец наш Авель. Новый страдалец.... Жил всего время -- восемьдесят и три года и четыре месяца. В дому отца своего жил девять на десять годов. Странствовал девять годов, потом в монастырях девять годов; а после того еще отец Авель проводи десять годов и семь на десять годов: десять годов проводи в пустынях и в монастырях, и во всех пространствах; а семь на десять годов отец Авель препроводи жизнь свою -- в скорбях и в теснотах, в гонениях и в бедах, в напастях и в тяжестях, в слезах и в болезнях, и во всех злых приключениях; еще-ж сия жизнь ему была семь на десять годов: в темницах и в затворах, в крепостях и в крепких замках, в страшных судах, и в тяжких испытаниях; в том же числе был во всех благостях и во всех радостях, во всех изобильствах и во всех довольствах. Ныне же отцу Авелю дано пребывать во всех странах и во всех областях, во всех селах и во всех городах, во всех столицах и во всех пространствах, во всех пустынях и во всех монастырях, во всех темных лесах, и во всех дальных землях; ей тако и действительно: а ум его ныне находится и разум -- во всех твердях ..... во всех звездах и во всех высотах, во всех царствах и во всех государствах ........ в них ликуя и царствуя, в них господствуя и владычествуя. Cиe верное слово и действительное. Посему-ж и выше сего, дух Дадамий и плоть его Адамия родится существом................ И будет тако всегда и непрестанно и тому не будет конца, ей тако. Аминь.
-----
Прочитывая жизнеописание Авеля, нельзя не заметить, что, как в этом жизнеописании, так и в приведенном в начале настоящей статьи рассказе А. П. Ермолова, монах Авель является в качестве предсказателя смерти Екатерины П и императора Павла разница только в некоторых подробностях. Затем, что касается до других обстоятельств жизни Авеля, то в этом отношении следует обратить внимание на написанное Авелем "житиё" какого-то отца Дадамия, о котором упоминается и в самой биографии Авеля. Об этом Дадамии весьма подробно рассказывается, что "он находится во всех твердях и во всех небесах, во всех звездах и во всех высотах, в самом существе в них ликуя и царствуя, в них господствуя и владычествуя и проч." По человечеству, всей жизни назначено Дадамию 83 года и 4 месяца (т. е. столько, сколько и Авелю); после этого он "воцарится на тысячу годов", и будет тогда "по всей земли стадо едино и пастырь в них един, потом мертвые воскреснут" и т. д.; Дадамий посетил неведомые миры и т. д., и т. д. повторены те же фантастические сказания об отце Дадамии, которые мы встречаем и в- житии Авеля. Поэтому можно, кажется, сказать, что Дадамий и Авель в сущности одно лицо; это тем более вероятно, что одно из писем Авеля к графине П. А. Потемкиной озаглавлено таким образом:
"Ее сиятельству Прасковье Андреевне, всемилостивейшей моей благодетельнице и сущей благотворительнице, от монаха отца Авеля и от отца Дадамия".
Все это приводит к тому вероятному предположению, что "житие" Авеля было написано им самим, или, по крайней мере, одним из близких почитателей Авеля, хорошо знакомым с собственными сочинениями последняго, в числе которых было и "житие Дадамия".
Из других мистическо-литературных произведений отца Авеля не лишено интереса сочинение его "Книга бытия". Здесь высказываются такие понятие о творении мира и человека, какие встречаются в апокрифах, или в легендах и духовных стихах нашего народа, из которых весьма многие уже изданы, и которые заключают в себе смесь библейских сказаний с вымышленными. Вот, например, как повествует Авель о сотворении мира и человека. "В начале сотворены тверди и тверди, миры и миры, державы и державы, царствы и государствы, {Все это, равно как и высшие силы изображаются в тетрадках Авеля разными символическими кругами и фигурами, к коим приложено "толкование"". Далее (428 и 429 стр.) мы печатаем как образчик две таблицы из одной "зело престрашной книжки" Авеля, как отзывался он о своих трудах. Вся тетрадка в малую восьмушку, 64 страницы; в ней одна треть занята разными таблицами я символическими знаками сделанными пером от руки, довольно тщательно. Текст "толкований" и проч. мистических неудобопонятных измышлений, писан славянским полууставом. Мы печатаем два чертежа Авеля, а вот и "краткое толкование" из той же "книжки": "на сей странице изображен весь сей видимый мир и в нем изображена тьма и земля, луна и солнце, звезды и на, и все тверди, и прочая таковая, и проч. Сей мир величеством тридцать миллион стадей, окружностию девяносто миллион стадей; земля в нем величеством со всею третию твердь; солнце-- со всю вторую твердь; луна -- со всю первую твердь, тьма -- со всю мету. Земля сотворена из дебелых вещей и в ней и на ней -- воды и леса и протчие вещи и вещество. Солнце сотворено из самого сущего существа. Такожде и звезды сотворены из чистого самого существа, воздухом не окружаемы; величина звездам не меньше луны и не меньше тьмы. Луна и тьма сотворены из воздуха, тьма вся темная, а луна один бок темный, а другой -- светлый и проч. таковая".
Действительно далее идет все в этом же роде. Несомненно, что эта книжка, одна из тех, которые, по выражению Костромского владыки в 1796 г., писаны Авелем "под смертною казнию" и за которую довелось ему посидеть и в Соловецкой тюрьме и в казамате Петропавловской крепости. В "книжке", между другими таблицами, есть таблица "Планет человеческой жизни", "Годы от Гага", "Годы от Адама", "времена всей жизни", "рай радости, рай сладости" и т. п. Ред.} а потом и протчая вся: и творяша тако и размышлята девять годов сущих и два-десять и един духовных. В сущих годах вся размысли и вся расположила в духовных вся сотвори и вся утверди, и всему положи меру и границу и всему исчисление. Потом сотвори человека и человека и выша человека и выша во всяком мире человека; и число всех сотворенных человек, елико есть число всех миров: сотвори Богчеловека по образу своему и по подобию. Сотвори их мужа и жену, имя им положи: гог и магог, Адам и Ева; гог и Адам муж есть: а магог и Ева жена его; гог и магог прежде сотворен: а потом Адам и Ева сотворены. Гог и магог и семя их до Адама жили на земли три тысящи и шесть сот годов; гогова земля и всего рода его вся старая Америка и вся новая Америка. Адамова земля и всего рода его вся Азие и вся Европа и вся Африка -- сие убо земля; три тысящи и шесть сот годов не было на ней человека, а кроме скотов и зверей; и вся была зарастивши травами и лесами, и протчими вещами. Егда-ж сотворен Адам и жена его Ева, и родились от них сыны и дщери и от сынов сыны: жизни им всей положено осмь тысящ и четыре ста годов; а сам Адам и Ева жил на земли девять сот и тридесять и один год; детей всех было у них сто и два десять и два сына; сто и двадесять и две дщери. И вси пришли в полное совершенство, сии суть адамовы дети и от детей дети, и жизни им от Бога доложено, как выше сказано, осйь тысящ и четыреста родов; а гогу и магогу и всему роду их всей жизик положено двенадцать тысящ годов. Сам гог и магог жил на земли всех лет живота своего четыреста и два года и четыре месяца, потом умре и погребен бысть. Детей всех было у них сто и двадесят и два, пол мужеск и пол женск; и жили они на земли всей жизни, как выше сказано, двенадцать тысящ годов: житие их простое, на подобие скотов и зверей. Закон им дан естественный, вся творяху по совести: но токмо сей род просветятся при конце века верою и благочестием. Потом же весь род готов и весь род адамов скончаются. А востанут другие веки и другие роды, и будут тако жить всегда и непрестанно, и тому не будет конца, ей тако. Аминь."
Все указанные и им подобные "книжки" отец Авель писал, вероятно, для тех лиц, которые интересовались его мистическими толкованиями и пророчествами. Из рассказа А. П. Ермолова видно, что Авель обедал у костромского губернатора;-- по словам биографии Авеля, он принят и обласкан в Петербурге князем А. Н. Голицыным, был знаком и велю переписку с графиней Прасковьей Андреевной Потемккиной, рожденная Закревская (р. 1763 ум. 1816 г.) {С Прасковьей Андреевной Потемкиной мы встретимся еще в другой статье, но увидим ее в эпоху блестящей красоты, влюбившую в себя великолепного "князя Тавриды", словом, когда она еще не водилась с пустосвятами и не слушала и не зачитывалась "книжками" подвижников, подобных Авелю. Ред.} и т. д. Поэтому с вероятностию можно сказать, что лица, которым предназначались писание Авеля, принадлежали к высшему обществу; по крайней мере, это несомненно по отношению к гр...Потемкиной. Из-под Курска, во время пребывание у некоего "господина Никанора Ивановича Переверзева", Авель пишет графине, что он сочинил для нее несколько книг, которые и обещается выслать в скором времени; "оных книг со мною нету, -- объясняет Авель,-- а хранятся в сокровенном месте; оные мои книги удивительные и преудивительные, те мой книги достойны удивление и ужаса, и читать их токмо тем, кто уповает на Господа Бога и на пресвятую Божию Матерь, Но только читав их (дожлно) с великим разумением и с великим понятием". Впрочем; он обещается помочь графине в уразумени таинственных его книг при личном с нею свидании. Видно также, что гр. П. А. Потемкина интересовалась и предсказаниями Авеля, который, но этому случаю, в одном письме говорит: "Я от вас получил недавно два письма и пишите вы в них:, сказать вам от пророчества то и то. Знаете ли что я вам скажу: мне запрещено пророчествовать именным указом. Так сказано: ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям,, или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет и самого монаха Авеля и держать их в тюрьмах или в острогах под крепкими стражами; видите, Прасковья Андреевна, каково наше пророчество или прозорливство,-- в тюрьмах-ли лутче быть или на воля; размысли убо. Я согласился ниве лутче ничево не знать, да быть на воли, а нежели знать, да быть в тюрьмах и под неволию. Писано есть: будите мудры яко змии и чисты яко голуби; то есть буди мудр, да больше молчи; есть еще писано: погублю премудрость премудрых и разум разумных отвергну и протчая таковая и проч.; видится вот мы до чего дошли с своею премудростию и с своим разумом. Итак я ныне положился жутче ничего не знать, хотя и знать, да молчать".
Следует, упомянуть еще, что во всех почти письмах отца Авеля в гр. Потемкиной встречаются мистические рассуждения; кроме того, в одном сполна приведена молитва "Отчее наш", в другом выписаны разные нравоучение из евангелия,- в третьем приведена молитва собственного сочинение Авеля и т. п.
Но, кроме всего этого, в рассматриваемых письмах затрогиваются и другие предметы, отличающиеся уже чисто житейским характером. Расставшись с графинею в Петербурге, отец Авель отправился на ее суконную фабрику в Глушково (недалеко от Москвы). Проживши здесь два месяца, он "обшел, и вся видел, и всех начальников познал". Отец Авель нашел все в отличном порядке, только жалованья управляющему, его помощнику и некоторым из мастеров положено было, по его мнению, мало,-- почему он и просил графиню, жалованье этим лицам увеличить, особенно же управляющему фабрики В. Ковалеву. Ходатайствуя перед графиней за фабричных, Авель просил еще денежных подаяний для монашествующей братии, а кстати и для себя. Надобно заметить, что в это время он собирался совершить путешествие в Царьград, в Иерусалим и на Афонскую гору. Собирался отец Авель целых два года, и все-таки не уехал. Между тем, такое дальнее путешествие требовало значительных денежных средств, особых лошадей и повозки, хорошего сукна и проч. Всем этим управляющий Ковалев, по приказанию графини, снабжал Авеля. По приезде на фабрику, последний писал Потемкиной: "В вашем письме написано: дать мне триста рублей на мою нужду, и еще двести рублей -- иерусалимским монахам, и я вся сие получил, покорнейше благодарю за ваше такое великое благодеяние. А те деньги, которые вы дали мне в Петербурхе, такожде двести рублей тем же иерусалимским монахам, но они уже посланы в прошлом году вместе с воздухами: еще ж я выпрашал у вашего управителя шленского сукна на рясу и на подрясник двенадцать аршин, которое сукно ценою он мне сказывал по семи рублей аршин, и за вся данная мне воздаст вам Господь Бог, что он сам восхощет. При сем же стоял я в самую Троицу литургию и вечерню в новой вашей церкви, а на вечерню и всенощную в старой церкви". Чрез несколько времени Авель опять пишет: "Вы пишете в своем письме ко мне: я писала к моему управителю, что как отец Авель возворотитца и будет на моей фабрике, то что вам будет угодно взять - из рукоделие и возмите, а управитель мой оным бы вам служил, и еще триста рублей денег вам дать на ваши надобности и протчая таковая пишите. Но токмо с тем вы пишете дать сии триста рублей денег и сукна, что мне угодно, когда я возвращуся из Ерусалима; однако покорно я вас прошу, Прасковия Андреевна, сии деньги ныне мне (дать) на дорогу; понеже путь дальный, а денег у меня мало, и напишите о сем управителю своему, чтобы он отдал сии деньги триста рублей ныне. И я буду их ждать в курских пределах. Еще ж я вас прошу Прасковия Андреевна, всемилостивейшая моя благодетельница, напиши к своему управителю Василию Ковалеву, чтобы он мне купил или нет ли своих одну лошадь и повоску. Как не больши лошадь и повоска ста рублей, понеже ежели у меня лошадь и повоска своя, то я волен куды-нибудь заехать, ибо многие господа желают меня видеть. А я пеший не могу ходить, понеже много вещей надавали мне, при том же уже и стар и ноги болят; и даст вам за сие Господь многое и множество, сторицею больше и в тысячу крат. А когда я возвращуся из Ерусалима, и приеду на вашу фабрику, то вы прикажите, при Божией помощи и во славу св. Троицы, еще дать сто рублей на мою потребу и сто рублей на нищую братию. И еще прикажите управителю своему дать мне сукна, которого самого лутчего мне на ряску и на подрясник. В том же числе на панталоны и на жилет, как не больше пятнадцать аршин". Вскоре после этого Авель извещает свою благодетельницу, что получил от нее деньги: пять сот "на свою нужду" и пять сот "монахам," последние он обещается раздать "где Господь повелит и Пресвятая Божия Матерь".
Отец Авель принимал участие и в семейных делах графини Прасковьи Андреевны Потемкиной. Сын графини, Сергей Павлович, как видно, не особенно почитал свою матушку; вследствие этого у них возникло дело об опеке над фабрикой. Сначала отец Авель старался помирить их и с этого целию писал графине: "Я вам хощу предложить пункт самый важной; вы пишите в своих письмах таким образом: государя дома нет, как мое дело решится, в мою ли пользу или не в мою. Ежели послушаешь меня, то в твою пользу дело решится. Я тебе советую, при помощи Божией, безо всякого сумнения помириться с сыном своим; как можно сие старайся, то и будет вам во всем благо и во всем щастие, и опекунства не будет. Буди к нему чадолюбива и во всякой любви, и призывай его в себе, лобзай его и ласкай со всякою простотою". Но когда гр. С. П. Потемкин не дружелюбно стал обращаться с отцом Авелем, то последний, в свою очередь, стал отзываться о нем перед матерью крайне не лестно; о примирении матери с сыном нет уже и речи. Письмо, в котором высказал Авель свои мысли относительно молодого графа, представляется наиболее характерным; поэтому мы приводим его здесь почти вполне. {По времени, письмо это относится к 30-му июля 1816 г., т. е. оно последнее из всей имеющейся у нас переписки отца Авеля с Потемкиной; в том же, 1816 г., графиня Прасковья Авдреевна скончалась. Ред.} "Бог Господь явися нам благословенный грядет и кто стерпит гнев его. Благослови душе моя Господа и вся внутренняя моя имя святое его. Послушайте ваше графское сиятельство Прасковия Андреевна, что я вам хощу написать об вашем сыне, какой он есть житием лживый и неправедный и едва в нем есть часть добрых дел... Я, ваше графское сиятельство Прасковия Андревна, советовал тебе помириться с сыном твоим и дать ему родительское благословение; но он ныне оказался ложный и лстивый, неправедный и непослушливый. Вы писали мне, что сын ваш горд и щеславен, тако и действительно есть; при том же он еще нерадив и непослушлив и житием развратен, и я его ныне нашел хвальшивая монета, а не истовая, и он, я думаю, товарищ развратникам и причастник самых распутных людей и протчая и таковая и протчая. Во-первых, обещался (он) на фабрике отдать мне долг свой две тысячи и триста и шестдесят рублей, но то не исполнил, а солгал, а всякая ложь происходит от сатаны и от диавола, и несть в том света, а тьма, и прелесть и лесть, ибо одолжился мне он оными деньгами в Москве и дал мне своеручное письмо к Василью Федорову Ковалеву, чтобы ему отдать мне те деньги; но сын твой, когда мы с ним приехали на фабрику и взял у меня опять свое письмо и сказал мне: я тебе, отец Авель, сам отдам деньги, и тако лстил мне три седьмицы, с тем тако и остался, не взял я с него деньги; но прошу покорно вас, Прасковья Андреевна, напишите Ковалеву, чтобы он мне деньги те две тысящи и триста и шесдесят рублей прислал где я буду в России, и егда я их получу, тогда к вам и поеду и вся вам тайная и сокровенная возвещу. Второе, сын твой в Москве со мною обращался как брат родной и как ангел Божий, а ныне я вижу его со мною обращается как чужеземец и как самый противник. Сие дело таковое вышло от того, что ты ему не позволила жениться; {Граф Сергей Павлович Потемкин женился впоследствии на княжне Елисавете Петровне Трубецкой. Ред.} я ему сказал не малое число божественных тайн и открыл ему глубину премудрости и он вся сие ни во что вменил, но семя моя благое не дала плода в сердце его, понеже камень сух влаги не имея; еще ж я ему сказал: суд Божий при дверях и пришествие Господне уже близь есть, бдите и молитеся да не внидите в напасть, тогда скажет Господь всем лживым: я не вем вас, идите от мене, всяк лстивый и ложный несть от Бога и память их потребится от земли; а впротчем я всем желаю спасения и божественного благословения. Третие, когда я жил в Москве и часто хаживал к сыну вашему и видел я у него стоят всегда нанятые дрошки и карета для гордости и щеславия, платил им за то каждый день дватцать пять рублей, хотя куды ездит или не ездит, а всегда платит им каждый день двадцать пять рублей! на что больше этого гордости и щеславия! И так которые ты ему повелела взять деньги с фабрики пятнатцать тысящ рублей и он их все проводил в Москве, которые вытребовал и с фабрики, которые отдал в коренной ярморке, а мне и не выплатил свой долг. Егдаж мы приехали на фабрику и пришло ко мне твое письмо, написано в ней по моей прозбе, вы ему положили каждый год давать по пятнатцати тысящ рублей, и я ему про это сказал, и он мне на то отвещал, от своей гордости так сказал: я ей буду давать по пятнадцати тысящ рублей, когда буду я опекуном, и еще сказал, мне надо ей положить по шестидесяти тысящ. Сие слово замечательно, он хощет, чтобы сделали его опекуном надо всею фабрикою и дарит дарами всех фабричных властей, чтобы его одобряли во опекуны; не дай Господи такому быть опекуном, сей опекун разоритель, а не попечитель, спаси Господи и помилуй от сего опекуна! Впротчем же писать больше нечего, а когда я сам к вам приеду, тогда вся подробну вся вам скажу. И сие писмо, милостивая моя государыня Прасковья Андревна, чтобы только вы знали и я. Спаси Господи рабу свою Прасковию тут же и меня с нею и всех православных верующих во святую церковь твою и вся христианы, тако буди и буди".
(Из бумаг графини Потемкиной).