Петербург, воскр. 21 ноября (4 декабря).
Сегодня только и говорят, что о вчерашнем собрании. Этот банкет писателей, говоря точнее, был банкетом "представителей интеллигентных профессий". Слова "собрание", "заседание" пугают немного правительство, и оно пришло сейчас с обществом к некоему молчаливому соглашению, которое, как кажется, удовлетворяет обе стороны; правительство хочет соблюсти внешность, общество требует, чтобы можно было свободно высказаться. Средство к тому -- банкеты. "Главное -- столковаться", -- говорю я, -- "дела идут, мне кажется, на лад". "Да", -- отвечает мне либерал из оптимистов, -- "дела идут так хорошо, что мы верим в ближайший успех наших требований, раз мы имеем возможность их высказывать. Вам известны решения, к которым пришли земцы. Вчерашнее собрание повторило их с еще большей смелостью. Предметом вчерашнего торжества было, как вы знаете, празднование сорокалетней годовщины со дня введения Судебных реформ Александра II".
Вчерашнее собрание выставило следующие требования:
1. Гарантия для всех граждан основных и неотъемлемых прав: неприкосновенности личности, свободы совести, слова, прессы, собраний и союзов.
2. Равенство всех перед законом, независимо от общественного положения, национальности и религии.
3. Участие свободно избранных представителей народа в создании законов и в утверждении бюджета.
4. Ответственность министров перед собранием этих представителей.
То обстоятельство, что эти резолюции свидетельствуют о полнейшем единодушии представителей интеллигентных профессий и земцев, дает им неоспоримое значение. Они подписаны 676 участниками банкета, среди которых находятся люди с самыми блестящими, самыми известными именами русской современной литературы и общественной мысли: Леонид Андреев, Анненский, Богданович, Ватсон, Венгеров, Бердяев, Максим Горький, Короленко, Мережковский, Миклашевский, Минский, Острогорский, Прокопович, Тан, Турчанинов, Якубович; много профессоров, врачей, адвокатов, инженеров и т. д. Председательствовал Владимир Короленко. Все эти обстоятельства, понятно, еще больше подчеркивают характер этой манифестации. Внушительная для самих присутствующих, она и в публике произвела сенсацию; она несомненно является поддержкой либеральной политики министра внутренних дел (Святополка-Мирского). Впечатление от этого банкета будет в сто крат сильнее, когда станут известными резолюции, вотированные на других банкетах, организованных по тому же поводу во всех крупных провинциальных городах.
Этот оптимизм меня обнадежил. У меня не было другого желания, как присутствовать при полном расцвете этой знаменитой весны, о которой мне твердят со всех сторон, указывая на ее первые благодетельные результаты. В своих мечтах я готов был уже видеть русскую революцию, начинающуюся праздником Федерации [Автор думает о празднике 14 июля 1790 г. на Марсовом поле в Париже в день первой годовщины взятия Бастилии. Здесь присутствовала масса народа из всех департаментов Франции, войска, двор, духовенство. И народ, и король клялись друг другу в верности. Впрочем, и этот праздник примирения и любви был кануном кровавых боев между монархией и восставшей нацией. Прим. ред.].
Однако, сам того не желая и к своему великому огорчению, я встретил в тот же день неизбежного либерала из категории пессимистов и скептиков, который мне сказал: "Весна? Полноте! Подождите, по крайней мере, чтобы показались хоть какие-нибудь ростки. Давно мы сеем, а что мы пожали до сих пор? У нас в России бывают такие заморозки весной, которые губят все. Сейчас мы много шумим по поводу собраний, по поводу резолюций представителей земств [6-го ноября. Смотри введение. Прим. ред.]. Вспомните, однако. Съезд земцев должен был иметь характер официальный, но не имел его. Резолюции должны были быть представлены императору; они ему представлены не были. Скажу больше: если бы они и были ему представлены, на них не получилось бы никакого ответа. Все, чего мы достигли за последние три месяца, так это того, что нам стало легче дышать, а получив возможность дышать, мы можем возвысить голос. Но уверяю вас, мы еще недостаточно громко говорим, чтобы быть услышанными. И даже эти относительно лучшие условия нашей жизни добыты не нами, либералами. Мы радуемся, что у нас князь Святополк-Мирский министром внутренних дел, но у нас он есть потому только, что социалисты-революционеры избавили нас в июле от зловещего Плеве и что бомба, которая его убила, оставила в высших сферах внушительные и поучительные воспоминания. Мы радуемся дарованному нам подобию свободы, однако без наших невольных и неизвестных дальневосточных друзей, без гибели порт-артурского флота, без ляоянского поражения мы были бы столь же безмолвны, как и бессильны. Сейчас мы уже не немы; вы могли в этом убедиться, но ничто еще не доказывает, что мы сильны".