Петербург, среда 4 (21) декабря.
Ничто не может дать более точного представления о современном политическом возбуждении в России, как знакомство с повестками дня, резолюциями, адресами, заявлениями и т. д., вотируемыми или подписываемыми на бесчисленных собраниях официальных и частных, которые происходят не только в таких больших центрах, как Москва и Петербург, но даже в самых отдаленных уголках огромной империи. Всеобщность и единодушие этих требований, их смелость, шум, произведенный некоторыми из них, вызвали такое глубокое и такое разнохарактерное волнение в обществе и в официальных сферах, что правительство сочло нужным вернуться в течение двух последних недель к таким мерам строгости, от которых уже успели несколько отвыкнуть: предостережения газетам, приостановка их, приказы и циркуляры, запрещающие собраниям обсуждение известных вопросов, а газетам -- опубликовывание отчетов о заседаниях, имеющих политический характер, и даже запрещение печатать некоторые слова, оскорбляющие уши реакционеров.
Говорят -- а говорят так много -- что, будто бы, еще один циркуляр запрещает отныне чиновникам телеграфа в провинции принимать телеграммы, содержащие постановления собраний, имеющих политический характер. Таким образом, в течение некоторого времени мы не будем знать, что делается в глубине России, но это отнюдь не значит, что там ничего не произойдет.
У нас уже имеются первые сведения о том, что такое представляет собой легальное конституционное движение. Губернские земские собрания уже начали собираться. Первая -- Калуга, потом Ярославль, потом Вятка, Полтава составили всеподданнейшие адреса, где почтительная и условная форма прикрывает точное и твердое требование конституционного режима. Земские собрания, таким образом, подтверждают солидарность со своими представителями, посланными ими в прошлом месяце на съезд в Петербург.
Мы переживаем весьма критический момент. Быть может, удалось бы "канализировать" действующие силы, но не остановить. Мелкие репрессивные меры радуют тех, кто был бы весьма огорчен, если бы правительство пошло навстречу и дало свою конституцию. Но правительство не решается. Оно надеется, вопреки очевидности, победить японцев, освободить Порт-Артур, истребить при помощи своей Тихоокеанской эскадры японскую. Сторонники оппозиции, хотя гордость и патриотизм некоторых из них и страдают, желают и ждут в близком будущем совершенно противоположного, по крайней мере, в том, что касается Порт-Артура. Таким образом, вопросы внутренней политики тесно связаны с войной. Правительство хочет лишь выиграть время, но со всех сторон увеличиваются знаки нетерпения и протеста. Земства сразу же ударились в открытую оппозицию; волей-неволей, а царю придется решиться стать заодно с ними или против них. Он не обнародовал манифеста 6-го декабря, но он не может дольше молчать: в его интересах не заставлять дольше ждать своего ответа.