Сборъ ореховъ.

Вонъ на орѣховомъ деревѣ рядомъ

Два удалыхъ татарчёнка сидятъ,

Палками бьютъ по орѣхамъ -- и градомъ

На земь орѣхи летятъ.

Здѣсь же, подставивъ подъ выстрѣлы спины,

Ползаетъ нѣсколько взрослыхъ татаръ

И, балагуря, сбираютъ въ корзины

Свыше ниспосланный даръ,

Жатва -- и та обратилась въ игру имъ,

Божіи птицы! не сѣютъ, а жнутъ:

Пара деревьевъ прокормитъ семью имъ,

Небо даетъ -- и берутъ.

Бурунъ

Разыгралося Черное Море,

Разгулялись валы на просторѣ.

Словно льдины, ихъ гребни сверкаютъ,

То ныряютъ, то снова всплываютъ.

А у берега съ натискомъ бурнымъ

Какъ на крѣпость валы идутъ штурмомъ;

Обо дно тутъ прибоемъ могучимъ

Разбиваются съ гуломъ гремучимъ,

Но, встрѣчаясь съ обратной волною,

Взять не въ силахъ ужь крѣпости съ бою;

Бѣлой пѣной, шипя съ озлобленьемъ,

Разливаются вверхъ по каменьямъ,

И, изъ брызговъ взвиваяся тучей,

Разсыпаются пылью летучей.

Такъ бѣснуяся, звѣрю подобно,

Море жертвъ себѣ требуетъ злобно.

Что въ дали тамъ -- не чайка-ли рѣетъ?

Нѣтъ, то парусъ на солнцѣ бѣлѣетъ.

Вѣтромъ на бокъ ладью такъ и клонитъ,

Какъ скорлупку, впередъ такъ и гонить!

Вотъ и жертвы, пожалуй, буруну --

Современному богу Нептуну!

Дай, о Боже, бѣднягамъ спасенье,

Да и насъ не вводи въ искушенье...

"Живописное обозрѣние", No 1, 1887