Памяти Марка Твена
I
Недавно один знакомый сказал мне:
-- После смерти Марка Твена в печати появилось несколько анекдотов из его жизни. Все газеты перепечатывают их, а читатели покатываются со смеху. Ну и забавник же был этот знаменитый юморист! Читали?
-- Не читал. Смешно?
-- Да уж так смешно, что мы за животики держались. Вечно он что-нибудь этакое выкинет. Подождите... не помню ли я? Ну, конечно, припомнил! Например, такой анекдот: к нему очень приставали разные лица с просьбами -- дать свой автограф. Он раздавал их направо и налево, но вскоре узнал, что его автографы продаются за большие деньги, служа предметом корыстного торга. Он был так возмущен этим, что одному господину из числа спекулянтов, который обратился к Твену с просьбой об автографе, -- ответил письмом, написанным на пишущей машине. В этом письме Твен негодовал на то, что его автографами торгуют, и называл такую торговлю позорным явлением. Хо-хо-хо!
Я терпеливо переступил с ноги на ногу.
-- Ну? Ну-ну?
-- Да что -- ну? вот и все.
-- А анекдот-то где же?
-- Тут же. Это и есть анекдот.
И он стал хохотать, корчась и размахивая руками в припадке истерического веселья.
Я ушел от него и вскоре встретился с другим знакомым.
-- Я думал, -- еле сдерживая улыбку, заявил другой знакомый, -- что Твен был только юмористом в литературе... Но оказывается, что он был таковым и в жизни. Последний анекдот о Твене, перепечатанный всеми газетами, немало распотешил читателей и доставил им много веселых минуточек. Не слышали?
-- Не помню, -- подумав, сказал я. -- Какой анекдот?
-- О его женитьбе! Ха-ха!
Мой собеседник сел на скамью, уткнул голову между колен и весь задрожал от хохота.
-- До сих пор не могу вспомнить спокойно! Ха-ха! Влюбился знаменитый юморист в одну девушку и попросил у ее отца руки дочери таким образом: "Вы ничего не замечаете?" -- спросил Твен отца. "Ничего", -- отвечал отец. "Понаблюдайте внимательней, -- может быть, и заметите".
Оглушительный припадок хохота прервал рассказ моего знакомого. Он кашлял, раскачивался и в изнеможении отмахивался руками.
-- Да я вас слушаю, -- поощрил я его. -- Продолжайте.
-- Да я и кончил, -- отдышавшись, сказал он. -- Это и есть анекдот о женитьбе Марка Твена.
Я скромно молчал.
-- Однако вы невеселый человек, -- обиженно заметил знакомый. -- Вас ничем не проберешь. Разве что на вас может подействовать шутка Твена со своим тестем. Это уж такая вещь, которая даже мертвого заставит расхохотаться. Однажды тесть подарил Марку Твену большой дом. Знаменитый юморист поблагодарил его и прибавил: "Если вам когда-нибудь вздумается приехать к нам погостить -- для вас всегда найдется теплый угол".
-- Весь анекдот? -- осторожно спросил я.
-- Весь. Хе-хе! Так и говорит: "для вас, говорит, всегда найдется теплый угол".
-- Больше никаких анекдотов о Твене не имеется?
-- Есть еще один. Об автографах. Тоже препотешный, признаться.
-- Об автографах я уже знаю, -- задумчиво возразил я. -- Не надо рассказывать. До свидания.
Весь тот день я был задумчив.
-- Как это могло случиться, -- думал я, -- что такой безмерно веселый всемирный юморист оставил после себя такие странные унылые анекдоты? Одно из двух: или они кем-либо выдуманы после смерти Твена, или Твен действительно имел в жизни эти три случая, но ни в одном из них не думал острить, поступая так, как поступил бы всякий другой обыкновенный человек. А кто-то подслушал разговор с тестем, прочел деловое письмо к спекулятору автографами, да и вообразил, что это и есть анекдоты. И записал их. И напечатал. И перевели. И смеются.
Я слишком люблю Твена и чту его память, чтобы оставить покойника с такими вялыми скучными анекдотами.
Я решил придумать другие анекдоты для веселого, остроумного Твена. Я твердо верю, что он заслуживает большего. Мне кажется, что такой бриллиант должен быть в лучшей оправе, чем та -- из тяжелых неуклюжих булыжников, -- которой его окружили бестактные неумелые почитатели.
Написать несколько анекдотов для меня не стоило большого труда -- стоило только порыться в своей памяти и вспомнить все те шуточки, которые случалось мне отпускать в веселой компании. Я твердо уверен, что за мной никто не ходил по пятам и не записывал сказанного мной, без чего, все равно, все мои остроты погибли бы для света. А так они, по крайней мере, принесут пользу светлой памяти веселого Твена.
II
Спустя некоторое время после этого в газетах появилась новая серия свежих анекдотов о Твене. Вот некоторые из них:
По одному источнику
Сидя в одном обществе, Твен потешал слушателей веселыми шутками и анекдотами.
Один из слушателей, позавидовав Твеновым лаврам, заявил:
-- Я сегодня тоже сочинил препотешный анекдотец. Вы позволите его рассказать вам?
И он начал рассказывать какую-то смешную историйку, но на половине был остановлен Твеном.
-- Постойте! Мне кажется, что я смогу докончить придуманный вами анекдот.
И к великому восторгу и смеху публики великий юморист тут же блестяще закончил начатую его завистником историю.
Все были поражены талантливым проникновением Твена в мысли рассказчика.
А Твен застенчиво покраснел и скромно заявил:
-- О, это сущие пустяки! Дело в том, что у меня и у него в кабинетах висит отрывной календарь, очевидно, одного и того же издания.
Портрет
Однажды Твен и его приятель совершали загородную прогулку на велосипедах. По близорукости Твен налетел на какой-то предательский камень и покатился под откос вместе с велосипедом.
Его приятель, как завзятый спортсмен, первым долгом заинтересовался состоянием велосипеда.
Он крикнул сверху:
-- Цела ли рама, дружище?
-- Рама-то цела, -- отвечал Твен из оврага... -- Но зато портрет, кажется, вдребезги!
Самоубийца
Однажды Твена спросили:
-- Покушались ли вы когда-нибудь на самоубийство?
-- Да, -- серьезно ответил Твен. -- Единственный раз в жизни. Это было во время моего путешествия по России, -- в Москве. Взгрустнулось мне -- я и решил.
-- Каким же образом вы покушались?
-- Я пытался утонуть, спрыгнув с Кузнецкого моста.
Вся соль твеновского ответа заключается в том, что "Кузнецким мостом" в Москве называется обыкновенная улица без всякого признака не только моста через воду, но даже и капли какой-нибудь воды.
Разница
Твен несколько раз обещал издателю одной американской газеты написать рассказ, но все время что-нибудь мешало ему.
-- Помилуйте, -- сказал однажды издатель. -- Такой великий человек и вдруг -- обманывает!
-- Чем же я велик? -- удивился Твен.
-- Ну да! Вы для Америки были тем же Робинзоном Крузо, который, попав на необитаемый остров, первый возделал и украсил этот остров.
-- Ну, между мной и Робинзоном Крузо большая разница, -- отвечал Твен, подумав. -- У него на всю жизнь был один Пятница, а у меня на одной неделе семь пятниц!
III
Когда вышеприведенные анекдоты о Твене появились в печати, они вызвали общий восторг и удовольствие.
Печатая эти анекдоты, газеты сопровождали их такими предисловиями:
-- Неувядаемый юмор в творениях великого юмориста, оказывается, был его спутником и в обычной жизни. Его маленькие шутки, расточаемые в разговорах с друзьями и знакомыми, -- настоящие перлы! В них сразу можно узнать незлобивый смех и веселье великого американца. Вот некоторые из этих перлов...
И тут же приводились истории с портретом, календарем, Кузнецким мостом и Пятницей.
Сначала эти похвалы льстили моему самолюбию, а потом мне сделалось обидно.
Все хвалили покойника Твена, а меня никто даже не потрепал по плечу. Ни одна газета даже и не подумала приписать хотя один рассказанный анекдот -- мне, как владельцу его и автору.
Я был в тени.
Тогда я пошел в одну редакцию и заявил:
-- А ведь анекдоты-то о Твене -- это мои. Я их отчасти выдумал, а отчасти некоторые истории действительно со мной случились. Я их и тиснул под маркой Твена. А теперь я не хочу больше. Прошу меня разоблачить в вашей газете!
Но редактор хладнокровно возразил мне:
-- Эти анекдоты прославились постольку, поскольку они принадлежали всемирно остроумному великому Твену. А если эти истории случились с вами -- никому они не нужны и никто бы их и не напечатал! Подумаешь -- кому интересны эти черты из вашей биографии!
-- Почему же не интересны? -- огорченно спросил я.
-- Да потому, что вы никому не известный маленький человек. Когда сделаетесь знаменитым и прославитесь -- тогда другое дело...
Я круто повернулся спиной и пошел делаться знаменитым и прославляться. (Между прочим, могу сознаться, что это ужасно трудно.)
IV
Ради заработка я изредка сочиняю анекдоты о великих людях. Так как тратить на этих великих людей лучшие из своих выдумок и анекдотов не имеет смысла (может быть, они мне самому пригодятся впоследствии) -- я пускаю в оборот следующие вещи, тем не менее приводящие невзыскательную публику в восторг.
О Суворове
Однажды Суворов перед битвой с французами спросил встречного солдатика:
-- Как думаешь -- побьем басурманов?
-- Так точно! -- отвечал бойкий солдатик.
Великий полководец тут же дал ему серебряный рубль и сказал:
-- Ну, ступай.
О Петре Великом и шуте Балакиреве
Как известно, великий преобразователь никогда не расставался со своей знаменитой дубинкой.
Однажды пуговица с его камзола оторвалась и закатилась под стол.
Великий основатель Петербурга нагнулся, пошарил дубинкой под столом и достал пуговицу.
Находившийся поблизости шут Балакирев спросил:
-- Ну, что, Алексеич, нашел пуговицу?
О Гоголе
Однажды великий сатирик пришел к знакомым.
-- Какова погода? -- спросили его.
-- Дождь идет, -- отвечал незабвенный творец "Ревизора".
И тут же повесил мокрый плащ на гвоздик.
Вот что я пишу и печатаю о великих людях.
Сам же я, признаться, в частной жизни говорю вещи гораздо более ценные, веселые и достойные всяческого внимания.
Но они так и гибнут бесследно. Что ж...