I.
Есть люди, къ которымъ съ перваго взгляда начинаешь питать непобѣдимую симпатію и самое широкое довѣріе. Въ нихъ все -- голосъ, манеры, ясный взглядъ -- располагаетъ къ откровенности, дружеской общительности и, познакомившись съ такимъ человѣкомъ, черезъ часъ уже начинаешь испытывать чувство, будто знакомъ съ нимъ десять лѣтъ.
Однажды я столкнулся съ такимъ именно человѣкомъ, и у меня на долго останется о немъ воспоминаніе.
Дѣло происходило въ купэ второго класса вечерняго поѣзда. Я ѣхалъ въ городъ Пичугинъ, гдѣ мнѣ предстояло на другой день прочесть лекцію о воздухоплаваніи, по вызову какого-то "Пичугинскаго авіаціоннаго общества завоеванія воздуха".
Въ купэ, кромѣ меня, находился еще одинъ юный господинъ, и не успѣлъ я сѣсть, какъ мы оба почувствовали другъ къ другу самое искреннее расположеніе.
Онъ привѣтливо улыбнулся мнѣ, кивнулъ головой и добродушно сказалъ:
-- Кажется, насъ здѣсь только двое! Это самое удобное, не правда ли?
-- Да,-- весело сказалъ я.-- Терпѣть не могу тѣсноты. А гдѣ же ваши вещи?
Онъ разсмѣялся и юмористически развелъ руками
-- Все мое при мнѣ. Далеко ѣдете?
-- Въ Пичугинъ. Вызвали меня какіе-то чудаки прочесть лекцію о воздухоплаваніи. Моя фамилія Воробьевъ.
-- Я очень радъ,-- привѣтливо сказалъ мой спутникъ.-- Я тоже ѣду въ Пичугинъ по дѣлу и съ удовольствіемъ побываю на вашей лекціи. Гдѣ она будетъ?
-- Понятія не имѣю. Я ѣду туда въ первый разъ по приглашенію какого-то "Пичугинскаго авіаціоннаго общества".
Онъ улыбнулся.
-- Воображаю Пичугинскую авіацію!..
-- Да, ужъ, дѣйствительно. Хотя обѣщаютъ за лекцію двѣсти рублей.
-- Ого! Эта сумма,-- сострилъ мой спутникъ,-- можетъ все ихъ общество поднять на воздухъ.
Мы расхохотались. Я взглянулъ на часы, зѣвнулъ и сказалъ:
-- Пора бы и на боковую. Чего это кондукторъ не идетъ?
-- А зачѣмъ онъ?
-- Да билеты-то долженъ же онъ отобрать. Смерть не люблю, когда меня, соннаго будятъ!
-- Да вы и ложитесь,-- сказалъ мой сосѣдъ, вынимая изъ кармана газеты.-- А я почитаю. Хотите, я кондуктору билетъ за васъ покажу, чтобы не безпокоить васъ...
-- Мнѣ право совѣстно,-- тронутый его заботливостью возразилъ я.
-- Пустяки! Все равно я не буду спать.
Я расположился на верхней койкѣ, вручилъ своему сосѣду билетъ, снялъ чемоданъ и, раскрывъ его, вынулъ подушку.
Молодой человѣкъ съ простодушнымъ любопытствомъ взглянулъ на чемоданъ и, восхищенный, воскликнулъ:
-- Какая любопытная вещь!
-- Да... чемоданчикъ хорошій... Я его въ Дрезденѣ покупалъ. Вотъ это отдѣленіе для бѣлья, это несессеръ, здѣсь верхнее платье, здѣсь дорожный погребецъ, а это отдѣленіе для денегъ и паспорта.
Онъ улыбнулся.
-- Что-же это -- самое главное отдѣленіе -- и пусто?
-- Я безъ паспорта. Вѣдь въ вашемъ Пичугинѣ на этотъ счетъ не строго?
-- Ну, знаете... при нашемъ режимѣ ... всего можно ожидать. Я не разстаюсь съ паспортомъ. Вотъ оно, мое имущество!
Онъ вынулъ изъ кармана паспортъ и, со смѣхомъ, подбросилъ его кверху.
Въ немъ было что-то наивно дѣтское, привлекательное своею жизнерадостностью и непосредственностью.
-- Смотрите, -- потеряете, -- пошутилъ я. -- Вы сущій ребенокъ. Нужно бы отобрать его, да спрятать.
Лицо его сразу стало озабоченнымъ.
-- Потерять-то я его не потеряю, а украсть ночью могутъ. Что я тогда буду дѣлать?..
-- Давайте, я спрячу его въ свой чемоданъ. Въ отдѣленіе для денегъ, а? Хотите? Деньги-то у васъ есть?
-- Денегъ-то у меня и нѣтъ,-- разсмѣялся онъ.-- А паспортъ спрячьте.
Онъ снова съ дѣтскимъ любопытствомъ осмотрѣлъ внутренность чемодана и заявилъ, что когда будетъ богатымъ -- поѣдетъ въ Дрезденъ и купитъ такой чемоданъ.
-- Славный вы парень! Веселый,-- сказалъ я, укладываясь.
Онъ застѣнчиво улыбнулся.
-- Это потому, что вы мнѣ понравились. Съ другими я диковатъ. А вамъ вонъ даже паспортъ довѣрилъ.
-- Да и я вамъ билетъ довѣрилъ,-- расхохотался я.-- Отцу бы родному не довѣрилъ! Охо-хо!
Я зѣвнулъ, повернулся на другой бокъ, пожелалъ моему спутнику спокойной ночи и моментально заснулъ.
ІІ.
Очень скоро я почувствовалъ, что меня кто-то тихо, но упорно будитъ, дергая за ногу и приговаривая:
-- Послушайте, послушайте!..
Я еле раскрылъ сонные глаза, поднялъ голову и увидѣлъ кондуктора.
-- Что вамъ?-- сердито сказалъ я.
-- Билетъ пожалуйте!
-- Да вѣдь...
Я всталъ, спустилъ ноги и увидѣлъ своего спутника, мирно сидѣвшаго напротивъ и углубленнаго въ чтеніе газеты.
-- Послушайте!-- сказалъ я.-- Вы ему показывали мой билетъ..
Онъ поднялъ свое милое, дѣтски удивленное лицо и взглянулъ на меня съ недоумѣніемъ.
-- Какой билетъ?
-- Да который я вамъ далъ!
-- Вы мнѣ дали? Когда?
-- Ну какъ! Давеча вы сами вызвались показать кондуктору мой билетъ, чтобы меня не безпокоить.
Удивленію его не было границъ.
-- Я? Взялъ? Ничего не понимаю! У меня былъ свой билетъ -- я его и предъявилъ кондуктору. Единственный у меня билетъ и есть... Можетъ вы кому-нибудь другому его передали?
Лицо моего спутника перестало мнѣ нравиться.
-- Послушайте,-- сказалъ я.-- Но вѣдь это же гадость!
-- Да вы поищите въ карманахъ,-- участливо посовѣтовалъ онъ, принимаясь снова за газету.-- Можетъ быть, въ карманѣ гдѣ-нибудь.
По лицу кондуктора я видѣлъ, что онъ не вѣритъ мнѣ ни на грошъ, считая мои слова неудачной уловкой безбилетнаго пассажира. Не желая затѣвать непріятной исторіи я вынулъ деньги и сказалъ:
-- Вѣроятно, я потерялъ билетъ. Возьмите съ меня доплату и оставьте меня въ покоѣ.
Кондукторъ укоризненно покачалъ головой, взялъ деньги и ушелъ, оставивъ насъ вдвоемъ.
-- Что это все значитъ,-- сурово сказалъ я, пронизывая своего сосѣда взглядомъ.
Онъ снялъ съ вѣшалки пальто, разостлалъ его на нижней койкѣ и сталъ, молча укладываться.
-- Что это все значитъ?!
Онъ мелодично засвисталъ, снялъ пиджакъ, положилъ подъ голову и, сладко потянувшись, легъ.
-- Вы наглецъ!-- закричалъ я.
Онъ дружески улыбнулся, сдѣлалъ прощальный жестъ и закрылъ глаза.
-- Я думалъ, что вы порядочный человѣкъ, а вы оказались жуликомъ. Какъ не стыдно. Чего-жъ вы молчите? Негодяй вы, и больше ничего! Обыкновенный поѣздной воръ. Въ тюрьмѣ васъ сгноить бы надо! Чтобъ васъ черти побрали!
До меня донеслось его ровное дыханіе.
-- Спишь, румяный идіотъ? Чтобъ тебѣ завтра въ кандалахъ проснуться! Такъ бы и плюнулъ въ твою лживую рожу. "Да-айте билетикъ, я за васъ покажу"... У, чтобъ ты пропалъ!
Во мнѣ клокотала злоба, и я еще съ полчаса ругался и ворчалъ, пока не почувствовалъ смертельной усталости.
Откинувшись на подушку и засыпая, я подумалъ:
-- Ну, обожди же, негодяй -- не получишь ты своего паспорта! Попляшешь ты завтра!..
ІІІ.
Проснулся я поздно. Мой спутникъ сидѣлъ уже одетый, умытый, и съ аппетитомъ ѣлъ вареную колбасу, запивая ее водой изъ чайника.
-- Хотите колбасы?-- спросилъ онъ, глядя на меня ясными лучистыми глаза ребенка.
-- Убирайся къ чорту.
-- Скоро большая станція. Я думаю, тамъ вы сможете напиться чаю и позавтракать.
-- Желаю, чтобъ тебя переѣхало поѣздомъ на этой станціи!
Онъ посмотрѣлъ въ окно и привѣтливо улыбнулся.
-- Погодка-то исправляется. Пожалуй, въ Пичугинѣ санный путь застанемъ.
Его честное, простое лицо было мнѣ ненавистно. Я сидѣлъ въ углу и съ наслажденіемъ мечталъ о томъ, какъ онъ попросить возвратить паспортъ, а я сдѣлаю видъ, что не слышу, и какъ онъ будетъ бѣжать за мной и клянчить.
Но онъ не вспоминалъ о паспортѣ. Доѣлъ колбасу, вытеръ руки и снова взялся за свои газеты.
Я нарочно не вышелъ на той станціи, на которой онъ совѣтовалъ мнѣ позавтракать, и до обѣда ничего не ѣлъ. Обѣдалъ на другой станціи. Потомъ занялся разборкой матеріаловъ для лекціи, которую мнѣ предстояло прочесть въ тотъ же день вечеромъ.
-- Любопытная это вещь воздухоплаваніе?-- спросилъ меня покончившій съ газетами сосѣдъ.-- Въ газетахъ много теперь объ этомъ пишутъ.
-- Прошу со мной не разговаривать!-- закричалъ я.
-- Все-таки, еще, какъ слѣдуетъ, не летаютъ. Всѣ эти авіаторы, аэропланы -- дѣтская игра. Такъ себѣ, наука простая.
-- Эта наука не для мелкихъ поѣздныхъ жуликовъ,-- съ горечью сказалъ я, чувствуя себя совершенно безсильнымъ передъ его спокойнымъ благодушнымъ нахальствомъ.
-- Вотъ сейчасъ и Пичугинъ! -- сообщилъ онъ смотря въ окно. Намъ здѣсь сходить.
-- Сейчасъ попроситъ паспортъ,-- подумалъ я.-- Попроси, голубчикъ, попроси.
Но онъ надѣлъ пальто, собралъ свои газеты и, дружески кивнувъ мнѣ головой, вышелъ въ коридоръ.
Поѣздъ остановился.
Подсмѣиваясь въ душѣ надъ своимъ спутникомъ, я одѣлся, взялъ чемоданъ и вышелъ. Носильщиковъ не было, вещи пришлось тащить самому.
Неожиданно сзади послышался быстрый топотъ нѣсколькихъ ногъ, кто-то подбѣжалъ ко мнѣ и схватилъ за руки.
-- Этотъ?
-- Онъ самый,-- сказалъ хорошо знакомый мнѣ добрый голосъ.-- Схватилъ мой чемоданъ, да,-- бѣжать... Какъ вамъ это понравится?!
Я въ бѣшенствѣ вырвался изъ рукъ стараго усатаго жандарма и вскричалъ:
-- Что вамъ нужно?! Этотъ чемоданъ мой!
-- Старая исторія! Мнѣ васъ очень жаль, -- соболѣзнующе сказалъ мой вагонный сосѣдъ,-- -- но я принужденъ просить о вашемъ арестѣ.
-- Какъ вы смѣете?! Это мой чемоданъ! Я разскажу даже что въ немъ!
-- Слушайте... не будьте смѣшнымъ... Я, г. жандармъ, раскрывалъ нѣсколько разъ этотъ купленный мною въ Дрезденѣ чемоданъ -- а онъ, конечно, разсмотрѣлъ вещи. Нельзя же такъ... Ну хорошо... Если это вашъ чемоданъ, то скажите, что это за паспортъ лежитъ въ отдѣленіи для денегъ? Чей? На чье имя? Вѣдь вы же должны знать все, что есть въ чемоданѣ. Вы молчите? Не хорошо-съ, не хорошо, молодой человѣкъ.
Его симпатичное лицо было печально.
Онъ вздохнулъ, взялъ мой чемоданъ и сказалъ жандарму:
-- Вы его пока возьмите въ часть, что-ли. Только пожалуйста не бейте при допросѣ Онъ, вѣроятно, и самъ жалѣлъ о томъ, что сдѣлалъ. Богъ васъ проститъ, молодой человѣкъ!
И ушелъ, добрый, благодушный, вмѣстѣ съ моимъ чемоданомъ.
ІV.
На другой день утромъ, меня допрашивали въ участкѣ. Когда я, томясь въ ожиданіи допроса, взялъ лежащую на столѣ газету "Пичугинскія Ведомости" -- мнѣ бросилась въ глаза замѣтка:
"Неудавшаяся лекція.-- Прочитанная вчера вечеромъ пріѣхавшимъ изъ Петербурга г. Воробьевымъ лекція о воздухоплаваніи окончилась скандаломъ, такъ какъ выяснилось, что лекторъ, не имѣетъ никакого представленія о воздухоплаваніи. Многочисленная публика, не стѣсняясь, хохотала, когда молодая столичная извѣстность (вотъ они столичныя знаменитости!) путала аэростатъ съ аэропланомъ и сообщала цѣнныя свѣдѣнія, въ родѣ того, что воздушный шаръ надуваютъ кислородомъ. Да... Надуваютъ. Только публику, а не шаръ! Очень жаль, что деньги за лекцію были заплачены петербургскому шарлатану впередъ, и все дѣло окончилось только бранью публики, да извиненіями устроителей лекціи".