I
Среди пугающего неожиданного завывания автомобильных гудков, бешеных звонков трамваев, немолчного топота лошадиных копыт, мелькания электрических лампочек и головокружительного верчения кинематографических лент, среди несущейся по громадным улицам обезумевшей от желания жить толпы, среди театров с пряными, развратными, испорченными, как старый сыр в угоду гурману, -- пьесами, среди всего этого бродят растерянные люди с потухшими тусклыми взорами, и никто не подозревает -- какие странные, неслыханные болезни носят они в себе...
-----
Учитель гимназии Сверкалов надевал перед зеркалом воротничок и что-то мурлыкал тоненьким голоском.
Жена посмотрела на него и дружески усмехнулась.
-- Что? Предвкушаешь ряд веселых минут и вечер приятного отдохновения? Смотри -- не опоздай!
Про себя она подумала:
-- Пусть скорее уходит. Я тогда сейчас же засяду за вышивание туфель ко дню его именин... Надо, чтобы он ничего не подозревал о туфлях.
В это же самое время Сверкалов почувствовал в груди страшную тяжесть, в ногах дрожанье, а сердце похолодело, как кусок льда.
-- Что это значит? Что это? -- прошмыгнула быстрая мысль в голове. -- Почему она сказала: "смотри не опоздай". Что это значит "ряд веселых минут и вечер приятного отдохновения"?.. Что она имела в виду?
Сверкалов задумался, потупив омраченное лицо.
-- Не думает ли она, что я еду к Ликушиным ради самой госпожи Ликушиной?.. Не думает ли она, что между нами что-то есть? Какой вздор!! Если оно так -- необходимо рассеять это нелепое подозрение...
-- Скажи откровенно, -- спросил с наружным хладнокровием Сверкалов. -- Как ты находишь madame Ликушину?
Взгляд его сверлил жену.
-- Как? Да ничего. Она милая, -- равнодушно отвечала жена. -- Еще может нравиться.
-- Что это такое? -- похолодел Сверкалов. -- Что значит этот намек?
Жена в это время думала о туфлях и вздрогнула, когда муж схватил ее за руку.
-- Знай же, что я эту Ликушину ненавижу! Она мне противна!
Жена удивленно взглянула на него.
-- Почему? Что она такое сделала?
К Ликушиной Сверкалов был совершенно равнодушен, и вопрос жены застал его врасплох.
-- Подозревает, -- заледенело сердце. -- Так и есть -- подозревает... Ты спрашиваешь -- почему?
И, чтобы отвлечь от себя всякое подозрение, бедный учитель гимназии махнул на все остальное рукой:
-- Потому что у нее есть любовник.
Жена пожала плечами и усмехнулась.
-- Да тебе-то что... Ведь не влюблен же ты в нее?..
-- Почему ты это спросила?! -- быстро-быстро заговорил Сверкалов, хватая жену за руку. -- Что это значит? Неужели ты подозреваешь?.. А? А? Говори...
-- Бог с тобой, -- удивилась жена. -- Я только не понимаю, с чего ты так волнуешься... Я ведь знаю, что ты любишь меня...
-- Что это? -- внутренне дрожал Сверкалов. -- Искренность или ирония?.. Что она думает? О, я бы много дал, чтобы узнать, что она думает?..
Тут же он решил окончательно рассеять подозрения жены.
-- Ты знаешь, между прочим, что Ликушина имеет целую челюсть вставную... Брр!.. И волосы красит.
Думая о туфлях, жена машинально спросила:
-- Да? Откуда ты знаешь такие подробности?
В груди Сверкалова что-то оборвалось. Похолодело.
-- Конец!.. У нее самые определенные подозрения.
Не попадая рукой в рукав пиджака, Сверкалов подозрительно и злобно закричал:
-- Что ты пристаешь ко мне с Ликушиной? Что это значит?
-- Господи! Да кто ж к тебе пристает. Ты сам же начал о ней разговор. Чего ты волнуешься? Не буду же я ревновать тебя к Ликушиной.
-- Конец! -- охнул внутренно Сверкалов. -- Гибель!
Схватился за голову и выбежал из дому...
II
Севши в трамвай, Сверкалов первым долгом вынул двугривенный и стал держать его на виду, весь замирая от опасения, что в нем могут заподозрить пассажира, желающего прокатиться без билета.
Кондуктор раза два промелькнул мимо него, отбирая деньги у других, а Сверкалов тянулся за ним, беспокойно повторяя:
-- Получите же с меня... Почему вы не берете с меня?!
Наконец кондуктор протянул руку к Сверкалову. Взял его двугривенный, повертел в руках и, равнодушно возвращая, сказал:
-- Пожалуйста, перемените. Это оловянный.
-- Конец, -- оборвалось внутри у Сверкалова. -- Он, наверное, думает, что я нарочно хотел подсунуть ему фальшивый... Черт знает что! Еще, пожалуй, подумает, что я сам и сделал его... Какая гадость.
Сверкалов ненатурально засмеялся, взял обратно деньги, вынул другие и сказал:
-- Это мне подсунули где-нибудь. Вот, получите.
И, посмотрев на застывшее лицо кондуктора, заискивающе спросил:
-- Что, много у вас работы?
Сейчас же стало ясно, что вопрос, после случая с двугривенным, совершенно нелеп и неуместен. Нужно было загладить его.
Сверкалов снова вынул из кармана оловянный двугривенный, осмотрел его и сказал:
-- Ей-Богу, как настоящий! Ха-ха! А вы, небось, думаете -- вот, мол, барин хотел всучить под шумок фальшивый двугривенный... А? Говорите, черт вас возьми... думали?..
Во рту накипала скверная горечь.
-- Зачем я это говорю? Глупо, бессмысленно. Ведь я, действительно, тянулся за кондуктором так настойчиво, будто в самом деле хотел сплавить двугривенный... Боже! Как тяжело!.. Как гадко...
Так как Сверкалов был уверен, что его соседи подозревают в нем фальшивомонетчика, то -- посмотрел на полного блондина в очках и сказал:
-- Вот я -- имею в гимназии службу, зарабатываю тысячи две, человек более или менее обеспеченный... А каково бедному, если ему попадется фальшивый двугривенный... Не правда ли? Мне-то ничего... служба, доверие начальства... Гм...
Полному господину нужно было сходить на остановке. Он недоуменно посмотрел на Сверкалова, встал и вышел.
-- Конец! -- по своей привычке охнул Сверкалов. -- Гибель!
Не дожидаясь следующей остановки, он выскочил из трамвая и остальную часть пути, с тяжелым сердцем, прошел пешком.
III
Горничная попросила Сверкалова в кабинет Ликушина.
-- Барин говорит по телефону... сейчас придет.
Сверкалов сделал несколько шагов по кабинету, подошел к столу и стал рассматривать разные безделушки... Взял машинально какое-то кожаное потертое портмоне и стал рассеянно вертеть его в руках.
Сзади раздался неожиданный голос:
-- А! Вы здесь!..
Сверкалов вздрогнул и выронил портмоне.
-- Не беспокойтесь, -- сказал Ликушин, быстро нагибаясь. -- Я подниму.
-- Конец! -- заскрежетал зубами Сверкалов. -- Что он подумает? Что он может подумать? Застал меня одного в кабинете, с чужим портмоне в руках... Господи, как это противно... Как гнусно!..
-- Портмоне рассматривал, -- болезненно улыбаясь, сказал он. -- Очень замысловатая штука.
-- Что вы, -- небрежно возразил хозяин. -- Самая примитивная штука: нажать сверху пружину -- оно и раскроется!
-- Да? -- задрожал внутренне Сверкалов. -- Не думаешь ли ты, что и я нажимал пружину и лазил внутрь?.. Этого только еще недоставало...
-- А мне его не удалось открыть, -- заявил он угрюмо.
Хозяин отложил портмоне в сторону и взял гостя за руки.
-- Да? Ну, как поживаете, мой дорогой? Что поделывали последнее время?
-- Кошельки чужие открывал, -- болезненно усмехнулся про себя Сверкалов. А вслух сказал:
-- Ничего. Скажите, где вы купили это портмоне?.. Я бы очень хотел приобрести себе такое. Я его поэтому и рассматривал!
-- Господи! Да в самом паршивом магазине можно его купить... Что это вы так заинтересовались этим портмоне?
Сверкалов, бледный, с прыгающими губами, нагнулся к хозяину.
-- Почему заинтересовался? Не думаете ли вы, что я хотел ознакомиться с его содержимым? А? Вы уж говорите прямо?
-- Как он глупо шутит, -- поморщился внутренно Ликушин. -- Ха-ха, милейший! Немного же заработали бы вы!.. Там какая-то мелочь... Жена ваша здорова?
-- Здорова, -- отвечал отрывисто Сверкалов. -- С вами случалось когда-нибудь: взял в руки какую-нибудь вещь -- совершенно машинально... Начинаешь ее вертеть в руках и только потом с удивлением спохватишься: Э! Как эта вещь попала тебе в руки?! Случалось?
-- Не помню, -- удивился Ликушин. -- А что?
-- Да так спрашиваю. Кстати, знаете, я скоро получаю от тетки наследство. Так что в деньгах совершенно не нуждаюсь...
В кабинет вошла хозяйка дома и поздоровалась со Сверкаловым.
-- Хе-хе! -- сказал Сверкалов. -- Почему же вы, Дмитрий Павлыч, не расскажете супруге о только что происшедшем забавном инциденте... Представьте, прихожу я, -- Дмитрия Павлыча нет... Беру совершенно машинально это портмоне, вдруг входит он. Я, от неожиданности, роняю портмоне, и мне сделалось смешно: вдруг Дмитрий Павлыч подумает, что я хотел вытащить содержимое кошелька и был застигнут на месте преступления.
Ликушин внимательно взглянул на Сверкалова.
-- Да почему вы придаете такое значение этому пустяку? -- медленно спросил он.
-- Подумал! -- оборвалось сердце. -- Раньше не думал и не придавал значения, а теперь после моих бестактных разговоров и объяснений что-то подозревает. Теперь -- конец!.. Гибель!
Сверкалов выхватил из кармана бумажник и закричал:
-- У меня есть деньги... Вот триста рублей!! Я в чужих не нуждаюсь... Не думайте!.. Не ду-у-у...
Упал в кресло и закатился долгой томительно жуткой истерикой.
Ликушины забегали, схватили воду, терли виски, охали и недоумевали.
IV
За окном был веселый, ликующий праздник: торжествующе гудели автомобили, сверкало электричество и тревожно-радостно звонили трамваи, празднуя грубую победу над человеком...