Однажды беспартийный житель Петербурга Иванов вбежал, бледный, растерянный, в комнату жены и, выронив газету, схватился руками за голову.
-- Что с тобой? -- спросила жена.
-- Плохо! -- сказал Иванов. -- Я левею.
-- Не может быть! -- ахнула жена. -- Это было бы ужасно... тебе нужно лечь в постель, укрыться теплым и натереться скипидаром.
-- Нет... что уж скипидар! -- покачал головой Иванов и посмотрел на жену блуждающими, испуганными глазами. -- Я левею!
-- С чего же это у тебя, горе ты мое?! -- простонала жена.
-- С газеты. Встал я утром -- ничего себе, чувствовал все время беспартийность, а взял случайно газету...
-- Ну?
-- Смотрю, а в ней написано, что в Ченстохове губернатор запретил читать лекцию о добывании азота из воздуха... И вдруг -- чувствую я, что мне его не хватает...
-- Кого это?
-- Да воздуху же!.. Подкатило под сердце, оборвалось, дернуло из стороны в сторону... Ой, думаю, что бы это? Да тут же и понял; левею!
-- Ты б молочка выпил... -- сказала жена, заливаясь слезами.
-- Какое уж там молочко... Может, скоро баланду хлебать буду!
Жена со страхом посмотрела на Иванова.
-- Левеешь?
-- Левею...
-- Может, доктора позвать?
-- При чем тут доктор?!
-- Тогда, может, пристава пригласить?
Как все почти больные, которые не любят, когда посторонние подчеркивают опасность их положения, Иванов тоже нахмурился, засопел и недовольно сказал:
-- Я уж не так плох, чтобы пристава звать. Может быть, отойду.
-- Дай-то Бог, -- всхлипнула жена.
Иванов лег в кровать, повернулся лицом к стене и замолчал.
Жена изредка подходила к дверям спальни и прислушивалась. Было слышно, как Иванов, лежа на кровати, левел.
* * *
Утро застало Иванова осунувшимся, похудевшим... Он тихонько пробрался в гостиную, схватил газету и, убежав в спальню, развернул свежий газетный лист.
Через пять минут он вбежал в комнату жены и дрожащими губами прошептал:
-- Еще полевел! Что оно будет -- не знаю!
-- Опять небось газету читал, -- вскочила жена. -- Говори! Читал?
-- Читал... В Риге губернатор оштрафовал газету за указание очагов холеры...
Жена заплакала и побежала к тестю.
-- Мой-то... -- сказала она, ломая руки. -- Левеет.
-- Быть не может?! -- воскликнул тесть.
-- Верное слово. Вчерась с утра был здоров, беспартийность чувствовал, а потом оборвалась печенка и полевел!
-- Надо принять меры, -- сказал тесть, надевая шапку. -- Ты у него отними и спрячь газеты, а я забегу в полицию, заявку господину приставу сделаю.
* * *
Иванов сидел в кресле, мрачный, небритый, и на глазах у всех левел. Тесть с женой Иванова стояли в углу, молча смотрели на Иванова, и в глазах их сквозили ужас и отчаяние.
Вошел пристав.
Он потер руки, вежливо раскланялся с женой Иванова и спросил мягким баритоном:
-- Ну, как наш дорогой больной?
-- Левеет!
-- A-a! -- сказал Иванов, поднимая на пристава мутные, больные глаза. -- Представитель отживающего полицейско-бюрократического режима! Нам нужна закономерность...
Пристав взял его руку, пощупал пульс и спросил:
-- Как вы себя сейчас чувствуете?
-- Мирнообновленцем [Мирнообновленцы -- члены умеренно-либеральной партии, объединившей бывших левых октябристов и правых кадетов, а затем слившиеся с партией демократических реформ; мирнообновленцы стояли за законодательное урегулирование рабочего вопроса и организацию переселения малоземельных крестьян.]!
Пристав потыкал пальцем в голову Иванова:
-- Не готово еще... Не созрел! А вчера как вы себя чувствовали?
-- Октябристом [Октябристы (Союз 17 октября) -- партия крупных помещиков и торгово-промышленной буржуазии в России в 1905--1907 гг. 17 октября 1905 г., в момент наивысшего подъема Октябрьской всероссийской политической стачки, Николаем II был подписан манифест "Об усовершенствовании государственного порядка", провозгласивший гражданские свободы и законодательную думу, -- такая акция явилась вынужденной уступкой самодержавия восставшему народу.], -- вздохнул Иванов. -- До обеда -- правым крылом, а после обеда левым...
-- Гм... плохо! Болезнь прогрессирует сильными скачками...
Жена упала тестю на грудь и заплакала.
-- Я, собственно, -- сказал Иванов, -- стою за принудительное отчуждение частновладельч...
-- Позвольте! -- удивился пристав. -- Да это кадетская программа...
Иванов с протяжным стоном схватился за голову.
-- Значит... я уже кадет [Кадеты -- конституционно-демократическая партия, партия народной свободы -- основная партия либерально-монархической буржуазии в России 1905--1917 гг.; ее программа: конституционная и парламентарная монархия, буржуазные свободы, сохранение помещичьего землевладения, законодательное решение рабочего вопроса.]!
-- Все левеете?
-- Левею. Уходите! Уйдите лучше... А то я на вас все смотрю и левею.
Пристав развел руками... Потом на цыпочках вышел из комнаты.
Жена позвала горничную, швейцара и строго запретила им приносить газеты. Взяла у сына томик "Робинзона Крузо" с раскрашенными картинками и понесла мужу.
-- Вот... почитай. Может, отойдет.
* * *
Когда она через час заглянула в комнату мужа, то всплеснула руками и, громко закричав, бросилась к нему.
Иванов, держась за ручки зимней оконной рамы, жадно прильнул глазами к этой раме и что-то шептал...
-- Господи! -- воскликнула несчастная женщина.
-- Я и забыла, что у нас рамы газетами оклеены... Ну, успокойся, голубчик, успокойся! Не смотри на меня такими глазами... Ну, скажи, что ты там прочел? Что там такое?
-- Об исключении Колюбакина [Колюбакин А. М. (1868--1915) -- член III Государственной Думы, кадет; в 1909 г. был приговорен к тюремному заключению за речь о незаконности роспуска I Государственной Думы.]... Ха-ха-ха! -- проревел Иванов, шатаясь, как пьяный. -- Отречемся от старого ми-и-и... [начальная строка "Рабочей Марсельезы", широко распространенной в России революционной песни рабочих (мелодия французской "Марсельезы", русский текст П. Л. Лаврова, опубликованный в газете "Вперед" 1 июля 1875 г.).]
В комнату вошел тесть.
-- Кончено! -- прошептал он, благоговейно снимая шапку. -- Беги за приставом...
* * *
Через полчаса Иванов, бледный, странно вытянувшийся, лежал в кровати со сложенными на груди руками. Около него сидел тесть и тихо читал под нос эрфуртскую программу [Эрфуртская программа -- принятая на партийном съезде в Эрфурте в октябре 1891 г. марксистская программа Социал-демократической партии Германии. Решающее влияние на теоретическое содержание программы оказал Ф. Энгельс.]. В углу плакала жена, окруженная перепуганными, недоумевающими детьми.
В комнату вошел пристав.
Стараясь не стучать сапогами, он подошел к постели Иванова, пощупал ему голову, вынул из его кармана пачку прокламаций, какой-то металлический предмет и, сокрушенно качнув головой, сказал:
-- Готово! Доспел.
Посмотрел с сожалением на детей, развел руками и сел писать проходное свидетельство до Вологодской губернии.