I. Первая встреча
Однажды, прогуливаясь по берегу моря, Вильгельм второй подтолкнул локтем своего спутника и прошептал:
-- Погляди-ка, Франц, налево... Какое препикантное согдание! Кто это?
Франц-Иосиф нахмурил свои кустистые седые брови, вгляделся и, усмехнувшись, ответил:
-- Боже ты мой! Да это Турция.
Вильгельм сделался задумчив, рассеян, а через пять минут спросил:
-- Ты ее знаешь?
-- Кого?
-- А вот эту... девушку, что мы встретили?
-- Я-то? Турцию-то? Такие старые друзья, что и не помню, когда познакомились... Ты еще когда под стол пешком ходил, -- я уже у нее кое-какие земельки оттягал.
Вильгельм сделался еще задумчивее.
-- Значит, у нее кое-что есть?
-- У нее-то? Много чего есть. А было еще больше... Греция, Румыния, Сербия, Черногория, Кипр, Босния, Герцеговина, Тунис, Триполи, часть Закавказья, Египет, Крит -- все это когда-то ее было. Хорошо жила женщина.
-- Эх, Франц, -- подтолкнул его Вильгельм, усмехнувшись. Нас там не было.
Франц-Иосиф наклонился к Вильгельму и в упор поглядел на него подслеповатыми глазами.
-- У нее и сейчас кое-что есть. Хочешь, познакомлю? Сам-то я для этого дела стар, а тебя... могу познакомить.
-- А ты уже, старче, стал и этими делами заниматься? -- съязвил Вильгельм.
-- Что же делать... Сам уж никуда не гожусь, а на чужое счастье полюбоваться всегда рад. Так как же... Познакомить?
-- Да у нее есть что-нибудь, или...
-- Будь покоен, жареным до сих пор пахнет. Железные дороги можно проводить, концессии, таможенные разные штуки.
Вильгельм задумался. Потом решительно топнул ногой:
-- Знакомь!. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
-- Сударыня! Позвольте вам представить: это вот Вильгельм германский император. Вилли, это -- Турция. Прошу ее, хе-хе, любить да жаловать.
Турция кокетливо отмахнулась от старика концом чадры.
-- Уж вы скажете всегда такое.
-- Хи-хи! Мне можно, я старенький. Ну, Вилли! Что же ты стоишь таким истуканом? Предложи даме руку, пройдитесь тут по бережку, а я за вами петушком, петушком.
Вильгельм щелкнул шпорами, изогнулся, подставил руку, сделав ее кренделем, и сказал:
-- Осчастливьте, сударыня! Вы, сударыня, здесь изволите жить?
-- Да-с. Вот там. Вы военный?
-- Помилуйте! Как же иначе!..
-- Я завсегда люблю военных.
-- Сударыня! Вы напоминаете мне розу.
-- Ах, что вы, что вы.
-- Я бы готов был носить вас всю жизнь на руках.
Турция опустила глаза и, помолчав, прошептала:
-- Не надо так говорить.
-- Почему же не надо-с? Надо! Какие у вас прелестные губки. Как вишни!
-- Я не верю вам, мужчинам.
-- А щечки, как персик!
Сзади семенил Франц-Иосиф и, подталкивая Вильгельма, шептал, задыхаясь:
-- Так ее, так.
II. Предложение
-- Сударыня! Я без вас жить не могу. Я ночей не сплю...
-- Вы говорите неприличности, -- сконфузилась Турция. -- Вы, может, и потому еще ночей не спите, что войну затеяли со всеми...
-- Ну, да, и поэтому, конечно, и потому, что думаю все время о вас. Сударыня! Выходите за меня замуж! Я, сударыня, извольте видеть, человек с положением, сильный, и денег у меня много. У меня, сударыня, и броненосцы есть. Я вам и свадебный подарочек на хозяйство сделаю -- "Гебена" подарю. Скажите одно словечко "да"! Поцелуйте меня!
-- Ах, вы меня потом будете презирать...
-- Я?! Да лопни мои гла... Да что вы, разве я такой? Скажи: любишь меня? Любишь?
Тяжело дыша, наступал Вильгельм на Турцию.
-- Ах, какой вы страстный... Ну, хорошо... Да!
И, сжимаемая в объятиях, Турция, прошептала:
-- Ужасти, как обожаю военных. Особливо, если они не скупые.
Усадив Турцию к себе на колени, Вильгельм сказал:
-- Со свадьбой нужно поторопиться. Так надоело одиночество...
-- А Австрия? -- лукаво спросила Турция, разглаживая ручками с крашеными ногтями усы жениха.
-- Ну, Австрия... Старая калоша. Нуль внимания, пуд презрения. Вот, когда ты будешь моей -- другое дело!..
III. Свадьба
Свадьбу решили справить скромно, без шуму.
Из посторонних никого не приглашали. Только с невестиной стороны было несколько старых теток, да одна выжившая из ума болгарка.
Во время брачной церемонии больше всего суетились шафера -- Сандерс и Вагенгейм со стороны жениха, Энвер и Джемаль со стороны невесты.
-- Посаженый отец есть? -- спросил Вагенгейм у Энвера.
-- Есть.
-- Почему же его здесь нет?
-- Как же ему быть, раз он посаженый?
-- То есть?
-- На кол его посадили, -- как же он придет?
-- С ума вы сошли! За что?
-- Против брака был. Мы его и посадили. Да вы не беспокойтесь -- не сорвется.
Невеста была бледна. Несколько раз принималась плакать. Тетки шептались:
-- Плачет...
-- А еще бы! жалко девушке со своей волей расставаться. Все-таки, под мужнюю руку идет.
-- Любит она его, что ли?
-- Бог ё знает. Богатый.
-- За военным-то тоже не сладко быть. Гляди, война -- и убьют.
Во время обряда венчания тетки напряженно следили за тем, кто первый вступит на коврик. По примете, тому и в доме главой быть.
Однако наблюдение теток не дало никаких результатов, потому что за пять минут до венчания кто-то из министров украл коврик.
-- Не к добру это, -- шептала древняя тетка. -- Нехорошая у них жизнь будет.
Когда стали меняться кольцами, одно кольцо выскочило из рук и подкатилось к ногам Энвера.
Он стал искать его, осведомившись предварительно -- золотое ли? Когда узнал, что золотое, задумчиво засунул руки в карман и сказал:
-- Нет уж, что там его искать... Наверное, пропало.
В толпе шептались:
-- А, скажите, пожалуйста, как же у них с вероисповеданием? Неужели невеста в протестанство перешла?
-- Что вы! Наоборот, жених берется ислам принять.
-- Господи! Чего любовь не сделает.
-- Приданого-то у невесты много?
-- А как же: всю армию жениху принесла, крепости...
-- Скоро он им глазки протрет.
-- Этот такой. Все пропустит.
-- За этим и женится. Невеста же, правду сказать, -- не первой молодости. Многоподержанная.
-- А эта болгарка-старуха чего тут все мельтешит? Ейная мать, что ли?
-- Какое! Вроде свахи. Приживалка. Думает, что перепадет ей малость какая...
-- А что же, скажите, после свадьбы путешествие какое будет, или как?
-- Я не знаю. Может быть, и так, что жених в Силезию кинется, а невеста -- на Кавказ. Сами знаете, какие теперь браки.
-- Это сразу после свадьбы-то, да на Кавказ?! На кислые воды?
-- А что ж... Муж как будто, между нами говоря, гниловат.
Собеседники зашептались.
-- Что вы говорите! Бедная девушка! Каково это ей...
А невеста в это время плакала.
Около нее суетилась старуха-болгарка, что-то шепча девушке.
После свадьбы осматривали свадебные подарки жениха: дредноут "Гебен", "Бреслау" и столовый скорострельный прибор -- 24 пушки, 24 зарядных ящика и 24 аэроплана-бомбометателя.
Тетки восхищались и охали, покачивая головами:
-- Господи! Все, как в первых домах.
IV. Медовый месяц
Молодые сидели за чаем. На столе кипел "Гебен", по бокам стояли мортиры, транспорты с сухарями, а в уголку приютился крейсер "Гамидиэ" -- приданое невесты.
Турция налила Вильгельму чаю, положила ему голову на плечо и шепнула:
-- Любишь?
-- Чего? Кого?
-- Да меня же!
-- Конечно, люблю, -- глупый вопрос. А ты меня любишь?
-- Больше жизни.
-- Так пошли два корпуса на кавказскую границу.
-- Милый. Да ведь я только вчера в Египет послала два корпуса.
Вильгельм сухо заметил:
-- Душенька! позволь мне самому распорядиться полученным приданым.
-- О, конечно, конечно, -- согласилась Турция, глядя на мужа отуманенными страстью глазами. -- Это я так сказала...
-- Ну, то-то.
V. Конец медового месяца
...Сидели за чайным столом.
Нечищенный, искривленный и помятый "Гебен" тянул свою вековечную самоварную песенку.
Сухарей почти не было, да и скорострельный столовый прибор уменьшился в количестве. Очевидно, гости после каждого посещения уносили что-нибудь на память о хозяевах.
Вильгельм, мрачно нахмурившись, читал газету.
-- Что ты все читаешь, да читаешь... Поговорил бы лучше со мной, -- заметила Турция.
-- О чем там мне еще с тобой разговаривать? -- раздраженно пробурчал Вильгельм из-за газеты. -- Наговорились. Довольно.
-- Однако, до свадьбы ты говорил совсем другое.
-- Да-с! Говорил другое!.. Однако, ведь, и ты до свадьбы была другая...
-- То есть?
-- Вот тебе и "то есть". Я думал, что у тебя в приданом и то, и се, и низам, и редиф, и энтузиазм народа, и священная война, а что вышло? Кукиш с маслом!
-- Я не виновата, если ты денег на хозяйство мало даешь.
-- Больше не дам! У меня матушка не денежная фабрика! Даешь, даешь, и все в какую-то прорву проваливается! Транжиришь ты очень.
Турция побледнела и даже привстала с места.
-- Я? Транжирю? Из каких же это шишей, позвольте вас спросить? Ты мне милларды даешь, что ли? Каждую копейку усчитываешь, да еще требуешь разносолов: чтобы тебе было и то, и это, и черта в ступе тебе подай!! Первый раз в жизни такого жильника вижу! Сколько раз уже давала себе слово за военного не выходить -- и вот!! Что я от тебя видела?
-- А "Гебен" я тебе разве не подарил?
-- Что ты мне глаза "Гебеном" колешь? Хорош подарок: все равно некуда было девать. "На тебе небоже, что мне негоже!" Ты еще про столовый скорострельный прибор вспомни!
-- Что ж, прибор был хороший, крупповский [Имеется в виду, что прибор был изготовлен на заводах Круппа, крупнейшего немецкого металлургического и машиностроительного магната XIX-XX вв.]. Твои же друзья его растащили...
-- Ты меня друзьями не попрекай, -- взвизгнула Турция. -- У тебя друзья тоже хорошие -- жулик на жулике!
Вильгельм скомкал газету и бросил ее на пол.
-- Ш-штос?! Мои друзья жулики? Замолчи!.. Или я тебя... Или я... тебя... Камня на камне не оставлю.
Восточная кровь волной заходила в горячем сердце Турции.
-- Ты кому это угрожаешь? Ты это жене угрожаешь? Да знаешь ли ты, поросенок немецкий, что я...
Она подскочила к столу, схватила свой "Гамидиэ" и изо всей силы хватила им по "Бреслау".
-- Вот тебе!!
Скоро вся посуда полетела на пол. Послышался треск, звон...
"Началось", -- подумал с тоской Вильгельм и, схватившись за голову, выбежал из комнаты.
...Долго стоял в кабинете, молча глядя на слезящиеся от упорного дождя окна.
А из соседней комнаты доносились истерические крики и треск разбиваемого приданого. . . . . . . . . . . . . . . . . .
VI. Эпилог
(Семейная хроника)
Газета "Ероса" сообщает, что экипажи и офицеры турецкого флота взбунтовались против германских офицеров вследствие невыносимого обращения последних с турками. Сообщают, что крейсер "Гамидиэ" преследовал "Бреслау", требуя его сдачи, и подверг его сильному обстрелу.
Впрочем, нынче, вообще, мало счастливых браков...