Когда я был маленьким, совсем крошечным мальчуганом, у меня были свои собственные, иногда очень своеобразные, представления и толкования слов, слышанных от взрослых.
Слово "хлопоты" я представлял себе так: человек бегает из угла в угол, взмахивает руками, кричит и, нагибаясь, тычется носом в стулья, окна и столы.
"Это и есть хлопоты", -- думал я.
И иногда, оставшись один, я от безделья принимался хлопотать. Носился из угла в угол, бормотал часто-часто какие-то слова, размахивал руками и озабоченно почесывал затылок.
Пользы от этого занятия я не видел ни малейшей, и мне казалось, что вся польза и цель так и заключаются в самом процессе хлопот -- в бегстве и бормотании.
С тех пор много воды утекло. Многие мои взгляды, понятия и мнения подверглись основательной переработке и кристаллизации.
Но представление о слове "хлопоты" так и осталось у меня детское.
Недавно я сообщил своим друзьям, что хочу поехать на Южный берег Крыма.
-- Идея, -- похвалили друзья. -- Только ты похлопочи заранее о разрешении жить там.
-- Похлопочи? Как так похлопочи?
-- Очень просто. Ты писатель, а не всякому писателю удается жить в Крыму. Нужно хлопотать. Арцыбашев хлопочет. Куприн тоже хлопочет.
-- Как же они хлопочут? -- заинтересовался я.
-- Да так. Как обыкновенно хлопочут.
Мне живо представилось, как Куприн и Арцыбашев суетливо бегают по берегу Крыма, бормочут, размахивают руками и тычутся носами во все углы... У меня осталось детское представление о хлопотах, и иначе я не мог себе вообразить поведение вышеназванных писателей.
-- Ну что ж, -- вздохнул я. -- Похлопочу и я.
С этим решением я и поехал в Крым.
* * *
Когда я шел в канцелярию ялтинского генерал-губернатора, мне казалось непонятным и странным: неужели о таком пустяке, как проживание в Крыму, нужно еще хлопотать? Я, православный русский гражданин, имею прекрасный непросроченный экземпляр паспорта -- и мне же еще нужно хлопотать! Стоит после этого делать честь нации и быть русским... Гораздо выгоднее и приятнее для собственного самолюбия быть французом или американцем.
В канцелярии генерал-губернатора, когда узнали, зачем я пришел, то ответили:
-- Вам нельзя здесь жить. Или уезжайте немедленно, или будете высланы.
-- По какой причине?
-- На основании чрезвычайной охраны.
-- А по какой причине?
-- На основании чрезвычайной охраны!
-- Да по ка-кой при-чи-не?!!
-- На осно-ва-нии чрез-вы-чай-ной ох-ра-ны!!!
Мы стояли друг против друга и кричали, открыв рты, как два разозленных осла.
Я приблизил свое лицо к побагровевшему лицу чиновника и завопил:
-- Да поймите же вы, черт возьми, что это не причина!!! Что -- это какая-нибудь заразительная болезнь, которой я болен, что ли, ваша чрезвычайная охрана?!! Ведь я не болен чрезвычайной охраной -- за что же вы меня высылаете?.. Или это такая вещь, которая дает вам право развести меня с женой?! Можете вы развести меня с женой на основании чрезвычайной охраны?
Он подумал. По лицу его было видно, что он хотел сказать:
-- Могу.
Но вместо этого сказал:
-- Удивительная публика... Не хотят понять самых простых вещей. Имеем ли мы право выслать вас на основании охраны? Имеем. Ну, вот и высылаем.
-- Послушайте, -- смиренно возразил я. -- За что же? Я никого не убивал и не буду убивать. Я никому в своей жизни не давал даже хорошей затрещины, хотя некоторые очень ее и заслуживали. Буду я себе каждый день гулять тут по бережку, смирненько смотреть на птичек, собирать цветные камушки... Плюньте на вашу охрану, разрешите жить, а?
-- Нельзя, -- сказал губернаторский чиновник.
Я зачесал затылок, забегал из угла в угол и забормотал:
-- Ну, разрешите, ну, пожалуйста. Я не такой, как другие писатели, которые, может быть, каждый день по человеку режут и бросают бомбы так часто, что даже развивают себе мускулатуру... Я тихий. Разрешите? Можно жить?
Я думал, что то, что я сейчас делаю и говорю, и есть хлопоты.
Но крепкоголовый чиновник замотал тем аппаратом, который возвышался у него над плечами. И заявил:
-- Тогда -- если вы так хотите -- начните хлопотать об этом.
Я с суеверным ужасом поглядел на него.
Как? Значит, все то, что я старался вдолбить ему в голову, -- не хлопоты? Значит, существуют еще какие-то другие загадочные, неведомые мне хлопоты, сложные, утомительные, которые мне надлежит взвалить себе на плечи, чтобы добиться права побродить по этим пыльным берегам?..
Да ну вас к...
Я уехал.
* * *
Теперь я совсем сбился: Человек хочет полетать на аэроплане. Об этом нужно "хлопопать".
Несколько человек хотят устроить писательский съезд.
Нужно хлопотать и об этом.
И лекцию хотят прочесть о радии -- тоже хлопочут.
И револьвер купить -- тоже.
Хорошо-с. Ну, а я захотел пойти в театр? Почему -- мне говорят -- об этом не надо хлопотать? Галстук хочу купить! И об этом, говорят, хлопотать не стоит!
Да я хочу хлопотать!
Почему револьвер купить -- нужно хлопотать, а галстук -- не нужно? Лекцию о радии прочесть -- нужно похлопотать, а на "Веселую вдову" пойти -- не нужно. Откуда я знаю разницу между тем, о чем нужно хлопотать, и -- о чем не нужно? Почему просто "О радии" -- нельзя, а "Радий в чужой постели" -- можно?
И сижу я дома в уголке на диване (кстати, нужно будет похлопотать: можно ли сидеть дома в уголке на диване?) -- сижу и думаю:
"Если бы человек захотел себе ярко представить Россию -- как она ему представится?"
Вот как:
Огромный человеческий русский муравейник "хлопочет".
Никакой никому от этой пользы нет, никому это не нужно, но все обязаны хлопотать: бегают из угла в угол, часто почесывают затылок, размахивают руками, наклеивают какие-то марки и о чем-то бормочут, бормочут.
Хорошо бы это все взять да изменить...
Нужно будет похлопотать об этом.