I
-- Удивительно они забавные! -- сказала она, улыбаясь мечтательно и рассеянно.
Не зная, хвалит ли женщина в подобных случаях или порицает, я ответил, стараясь быть неопределенным:
-- Совершенно верно. Это частенько можно утверждать, не рискуя впасть в ошибку.
-- Иногда они смешат меня.
-- Это мило с их стороны, -- осторожно заметил я, усиливаясь ее понять.
-- Вы знаете, он -- настоящий Отелло.
Так как до сих пор мы говорили о старике докторе, их домашнем враче, то я, удивленный этим странным его свойством, возразил:
-- Никогда этого нельзя было подумать! Она вздохнула:
-- Да. И ужасно сознавать, что ты в полной власти такого человека. Иногда я жалею, что вышла за него замуж. Я уверена, что у него голова расшиблена до сих пор.
-- Ах, вы говорите о муже! Но ведь он...
Она удивленно посмотрела на меня.
-- Голова расшиблена не у мужа. Он ее сам расшиб.
-- Упал, что ли?
-- Да нет. Он ее расшиб этому молодому человеку.
Так как последний раз разговор о молодых людях был у нас недели три тому назад, то "этот молодой человек", если она не называла так доктора, был, очевидно, для меня личностью совершенно неизвестной.
Я беспомощно взглянул на нее и сказал:
-- До тех пор, пока вы не разъясните причины несчастья с "молодым человеком", судьба этого незнакомца будет чужда моему сердцу.
-- Ах, я и забыла, что вы не знаете этого случая! Недели три тому назад мы шли с ним из гостей, знаете, через сквер. А он сидел на скамейке, пока мы не попали на полосу электрического света. Бледный такой, черноволосый. Эти мужчины иногда бывают удивительно безрассудны. На мне тогда была большая черная шляпа, которая мне так к лицу, и от ходьбы я очень разрумянилась. Этот сумасброд внимательно посмотрел на меня и вдруг, вставши со скамьи, подходит к нам. Вы понимаете -- я с мужем. Это сумасшествие. Молоденький такой. А муж, как я вам уже говорила, -- настоящий Отелло. Подходит, берет мужа за рукав. "Позвольте, -- говорит, -- закурить". Александр выдергивает у него руку, быстрее молнии наклоняется к земле и каким-то кирпичом его по голове -- трах! И молодой человек, как этот самый... сноп, -- падает. Ужас!
-- Неужели он его приревновал ни с того ни с сего?!
Она пожала плечами.
-- Я же вам говорю: они удивительно забавные!
II
Простившись с ней, я вышел из дому и на углу улицы столкнулся с мужем.
-- Ба! Вот неожиданная встреча! Что это вы и глаз не кажете!
-- И не покажусь, -- пошутил я. -- Говорят, вы кирпичами ломаете головы, как каленые орехи.
Он захохотал:
-- Жена рассказала? Хорошо, что мне под руку кирпич подвернулся. А то, -- подумайте, -- у меня было тысячи полторы денег при себе, на жене бриллиантовые серьги...
Я отшатнулся от него.
-- Но... при чем здесь серьги?
-- Ведь он их с мясом мог. Сквер пустой и глушь отчаянная.
-- Вы думаете, что это грабитель?
-- Нет, атташе французского посольства! Подходит в глухом месте человек, просит закурить и хватает за руку -- ясно, кажется.
Он обиженно замолчал.
-- Так вы его... кирпичом?
-- По голове. Не пискнул даже... Мы тоже эти дела понимаем.
Недоумевая, я простился и пошел дальше.
III
-- За вами не поспеешь! -- раздался сзади меня голос.
Я оглянулся и увидел своего приятеля, которого не видел недели три.
Вглядевшись в него, я всплеснул руками и не удержался от крика.
-- Боже! Что с вами сделалось?!
-- Сегодня только из больницы вышел; слаб еще.
-- Но... ради Бога! Чем вы были больны?
Он слабо улыбнулся и спросил в свою очередь:
-- Скажите, вы не слышали: в последние три недели в нашем городе не было побегов из дома умалишенных?
-- Не знаю. А что?
-- Ну... не было случаев нападения бежавшего сумасшедшего на мирных прохожих?
-- Охота вам таким вздором интересоваться!.. Расскажите лучше о себе.
-- Да что! Был я три недели между жизнью и смертью. До сих пор шрам.
Я схватил его за руку и с неожиданным интересом воскликнул:
-- Вы говорите -- шрам? Три недели назад? Не сидели ли вы тогда в сквере?
-- Ну да. Вы, вероятно, прочли в газете? Это самый нелепый случай моей жизни... Сижу я как-то теплым, тихим вечером в сквере. Лень, истома. Хочу закурить папиросу, -- черт возьми! Нет спичек... Ну, думаю, будет проходить добрая душа, -- попрошу. Как раз минут через десять проходит господин с дамой. Ее я не рассмотрел: -- рожа, кажется. Но он курил. Подхожу, трогаю его самым вежливым образом за рукав: "Позвольте закурить". И -- что же вы думаете! Этот бесноватый наклоняется к земле, поднимает что-то -- и я, с разбитой головой, без памяти, лечу на землю. Подумать только, что эта несчастная беззащитная женщина шла с ним, даже не подозревая, вероятно, что это за птица. Я посмотрел ему в глаза и строго спросил:
-- Вы... действительно думаете, что имели дело с сумасшедшим?
-- Я в этом уверен.
IV
Через полтора часа я лихорадочно рылся в старых номерах местной газеты и наконец нашел, что мне требовалось.
Это была небольшая заметка в хронике происшествий:
"Под парами алкоголя. -- Вчера утром сторожами, убиравшими сквер, был замечен неизвестный молодой человек, оказавшийся по паспорту дворянином, который, будучи в сильном опьянении, упал на дорожке сквера так неудачно, что разбил себе о лежавший неподалеку кирпич голову. Горе несчастных родителей этого заблудшего молодого человека не поддается описанию..."
* * *
Я сейчас стою на соборной колокольне, смотрю на движущиеся по улице кучки серых людей, напоминающих муравьев, которые сходятся, расходятся, сталкиваются и опять без всякой цели и плана расползаются во все стороны...
И смеюсь, смеюсь...