... Я отхлебнулъ глотокъ ликера изъ тонкой хрупкой рюмочки и, разнѣженный, утомленный плотнымъ завтракомъ, спросилъ со сладкой истомой:
-- Значить, завтра утромъ вы мнѣ позвоните по телефону?
-- Да, да, конечно, -- отвѣтилъ мнѣ пріятель. -- А, кстати, -- какой номеръ вашего телефона?
-- Хорошо, что вспомнили -- въ книжкѣ онъ не значится. Запишите: пятьдесятъ четыре -- двадцать шесть.
Пріятель пожалъ плечами съ выраженіемъ заправскаго лѣнтяя:
-- Зачѣмъ же записывать? Я и такъ запомню. Какъ вы говорите?
-- Пятьдесятъ четыре -- двадцать шесть.
Онъ вслушался внимательно въ эту цифру и медленно повторилъ:
-- Пятьдесятъ четыре двадцать шесть. Для одного человѣка немного.
-- Не забудете? -- спросить я недовѣрчиво.
-- Ну, чего жъ тутъ забывать. Дѣло простое: шестьдесятъ четыре -- двадцать шесть.
-- Не шестьдесятъ четыре, а пятьдесятъ четыре.
-- Ага! Пятьдесятъ четыре... Значитъ, такъ: первая половина пятьдесятъ четыре, вторая двадцать шесть; значитъ, первая половина вдвое больше второй.
-- Что вы! Вторая половина, умноженная на два, даетъ не пятьдесятъ четыре, а только пятьдесятъ два.
-- Ага! -- согласился пріятель глубокомысленно. Тогда это просто: значить, вторая половина множится на два и къ произведенію прибавляется два. Видите, какъ просто.
-- Въ этой простотѣ есть недостатокъ, -- критически заявилъ я. -- По вашей системѣ вы можете звонить по номеру двадцать шесть -- двѣнадцать.
-- Ну, что вы! Почему?
-- То же самое выйдетъ: вторая половина множится на два и къ произведенію прибавляется два.
-- Ахъ, чортъ возьми, дѣйствительно... Какой вы говорите, вашъ номеръ?
-- Пятьдесятъ четыре -- двадцать шесть.
-- Ну, вотъ. Значить, первымъ долгомъ нужно укрѣпить въ памяти вторую половину номера и отсюда уже исходить. Вторая половина -- какая?
-- Двадцать шесть.
-- Прекрасно. Цыфра двадцать шесть. Какъ же ее запомнить? Предположимъ, у меня на рукахъ и на ногахъ двадцать пальцевъ... Затѣмъ -- шесть. Какъ же запомнить шесть?
-- Запомните, -- посовѣтовалъ я, -- что шесть это перевернутое девять.
-- Вы думаете? -- спросилъ пріятель сосредоточенно. -- Нѣтъ, это не годится: если шесть суть перевернутое кверху ногами девять, то и девять суть перевернутое кверху ногами шесть.
Я, какъ мнѣ показалось, нашелъ выходъ.
-- Знаете что? Возьмите карандашъ, клочекъ бумажки и запишите.
-- Нѣтъ, зачѣмъ же. Можно и такъ запомнить. Вы видите, какъ просто: для того, чтобы найти первую половину цыфры, нужно вторую половину помножить на два и прибавить двойку же. Теперь весь вопросъ, какъ запомнить вторую половину... Гмъ! Предположимъ, двадцатипятирублевая бумажка и серебряный рубль... Итого двадцать шесть...
-- Сложно, -- забраковалъ я. -- Сколько вамъ лѣтъ?
-- Тридцать два.
-- Тридцать два? Такъ, такъ... Значить, если вычтемъ изъ тридцати двухъ двадцать шесть, у насъ получится... шесть! Видите? Значить, вычитая изъ цыфры вашихъ лѣтъ цыфру шесть, вы получите искомую вторую половину.
-- Это, конечно, хорошо, но какъ я запомню цифру шесть?
-- Ну, вотъ... такого пустяка не запомните! Конечно. Почему шесть, а не восемь, не пять?
-- Ну, можно запомнить такъ: у васъ на рукѣ пять пальцевъ и... ну, и еще серебряный рубль.
-- Нѣтъ, этакъ, пожалуй, запутаешься: тридцать два года, пять пальцевъ и одинъ рубль. Какъ это такъ возможно: изъ моего возраста вычитать пять пальцевъ? Абсурдъ!
-- Тогда запоминайте сами, -- обиженно возразилъ я.
-- И запомню.
-- Человѣкъ! Дайте вмѣсто этой сладкой дряни какого-нибудь другого ликера. Бенедиктину, что ли.
-- Вотъ и запомнилъ, -- обрадовался пріятель. -- Вторая половина вашего телефона -- равняется количеству буквъ въ словъ "бенедиктинъ".
-- Что вы! Тамъ нужно тринадцать, а въ словъ "бенедиктинъ" всего одиннадцать буквъ.
-- Ну, значить, прибавить къ количеству буквъ въ словѣ "бенедиктинъ" еще цыфру два и помножить на два.
-- Ой-ой, какъ сложно! Вы потомъ такъ запутаетесь, что съ ума сойдете. Я вамъ совѣтую запомнить не "бенедиктинъ", а "бенедиктинчикъ". Во-первыхъ, оно звучитъ ласковѣе, а, во-вторыхъ, оно имѣетъ ровно тринадцать буквъ.
Онъ сосредоточенно нахмурился.
-- Какъ вы говорите? Бенедиктинчикъ... Чортъ знаетъ, какое глупое слово. Значить, два бенедиктинчика, помноженные на два, плюсъ цыфра два... Нѣтъ, эту систему придется бросить. Подойдемъ съ другой стороны. Какой номеръ вашего телефона?
-- Пятьдесятъ четыре -- двадцать шесть.
-- Мой отецъ умеръ пятидесяти семи лѣтъ, а старшая сестра двадцати одного года. Пятьдесятъ семь -- двадцать одинъ... Значитъ, отецъ умеръ на три года позже телефона, а сестра не дотянула до второй половины вашего телефона на пять лѣтъ.
-- Зачѣмъ вы трогаете покойниковъ! -- кротко упрекнулъ я. -- И какъ сестра ваша могла "не дотянуть до второй половины моего телефона на пять лѣтъ". Нѣтъ, это можно сдѣлать гораздо проще: сумма цыфръ пятидесяти четырехъ равняется девяти, и сумма цыфръ двадцати шести равняется восьми.
-- Ну? -- скептически протянулъ пріятель.
-- А сумма цыфръ восьми и девяти равняется семнадцати.
-- Ну-съ? -- ледянымъ тономъ поощрялъ пріятель.
-- А сумма цыфръ семнадцати равняется... восьми.
-- Что же изъ этого слѣдуетъ?
Я растерялся подъ его холоднымъ взглядомъ...
-- Ну, значитъ, восемь... Запомните цифру восемь. Пять и три... или четыре и четыре...
-- Ну-с-с-с-съ?..
-- Я не могу такъ, когда вы на меня смотрите иронически. Вы меня нервируете!.. Тогда считайте сами.
-- Сдѣлайте одолженіе! Я уже знаю; это очень просто. Крымская война была въ которомъ году?
-- Въ Пятьдесятъ четвертомъ.
-- Ну, вотъ вамъ! Если теперь мы изъ Тридцатилѣтней войны вычтемъ цыфру четыре... Гм... Только какъ бы мнѣ запомнить цыфру четыре?
Онъ сталь раздражать меня.
-- Очень просто, -- усмѣхнулся я. -- Вычтите изъ пяти пальцевъ серебряный рубль.
Онъ холодно возразилъ:
-- Эту систему мы уже забраковали.
-- Такъ запишите въ книжку просто цыфру четыре.
-- Дѣйствительно... -- обрадовался онъ, но тотчасъ же, замѣтивъ мою ядовитую улыбку, спохватился; -- нѣтъ, зачѣмъ же записывать... я и такъ запомню... Гм... Четыре... Нашелъ! Четыре страны свѣта! Итакъ: Крымская война, а затѣмъ Тридцатилѣтняя, минусъ четыре страны свѣта. Вотъ видите, какъ просто!
Встрѣтился я съ нимъ черезъ три дня въ фойэ театра.
-- Что жъ это вы, -- съ упрекомъ сказалъ я. Обѣщали позвонить, я сидѣлъ, ждалъ, какъ дуракъ, а вы и думать забыли?
Въ его голосѣ прозвучало плохо скрытое раздраженіе.
-- А вы-то тоже хороши... Я не зналъ, что вы даете номера телефоновъ вашихъ возлюбленныхъ!!
-- Вы... въ умѣ?
-- Вотъ вамъ и въ умѣ. Позвонилъ я, спрашиваю: "это номеръ пятьдесятъ четыре -- два?" -- "Да", -- говорить мужской голосъ. Я, конечно, прошу васъ: "позовите, говорю, Илью Ивановича Брандукова". -- Вдругъ мужской голосъ какъ заоретъ: "убирайтесь къ чорту съ вашимъ Брандуковымъ. Я и такъ догадывался о его шашняхъ съ моей женой, а тутъ еще и по телефону сюда къ нему, какъ домой, звонятъ. Скажите, что я его отколочу при первой же встрѣчѣ!!". Я разозлился не на шутку.
-- А кой чортъ просилъ васъ звонить по телефону пятьдесятъ четыре -- два, когда мой телефонъ пятьдесятъ четыре -- двадцать шесть.
-- Ну-у?.. -- Да позвольте... Вѣдь я запоминалъ; Крымская война. Такъ?
-- Такъ.
-- Потомъ Семилѣтняя.
-- Тридцатилѣтняя, чортъ васъ подери, Тридцатилетняя.
-- Что вы говорите?! То-то, когда я вычелъ пять частей свѣта...
-- Вотъ идіотство!! Не пять частей свѣта, а четыре страны свѣта. Если память куриная, нужно было не тянуть жилы, а просто вынуть карандашъ, да и записать номеръ телефона!! Записать, а не ссорить меня съ номеромъ пятьдесятъ четыре -- два!!
Разозлился и онъ.
-- И вы-то тоже хороши! Позвонилъ я по первому попавшемуся номеру и сразу наткнулся на вашу любовную исторію. Значить, по теоріи вѣроятности, если въ Петербургѣ шестьдесятъ тысячъ телефоновъ...
-- О, -- скромно возразилъ я. -- Вы забываете торговыя учрежденія, банки и департаменты...
Но онъ и тутъ меня срѣзалъ.
-- Э, милый мой! Теперь и въ департаментахъ женщины служатъ!
Противъ этого ничего нельзя было возразить,