Провинциальные губернаторы предписали местной полиции следить за внешкольным поведением учащихся.
Когда околоточный входил в комнату, шашка его зацепилась за ручку двери.
Отцепить старались: он сам, Мишка, Мишкин отец и горничная. Все были смущены, и околоточный больше всех.
Он конфузливо потер красные большие руки, для чего-то надул щеки и, с деланной развязностью, сказал:
-- Ну, как сынок ваш?
-- Ничего, здоров, благодарю вас. Мишка! Оставь нос -- по рукам получишь.
Постояли все, помолчали.
-- Погодка-то нынче, а?
-- Да.
Околоточный подошел к стене и с нескрываемым интересом стал рассматривать картину, изображавшую "Бабушкины сказки".
-- Вы бы присели!
-- Благодарю вас. Прекрасная картина!
-- Да.
Околоточный сел и потер руки.
-- Ну, как дела, молодой человек?
Царапая ногтем спинку кресла, Мишка застенчиво ответил:
-- Благодарю вас. Ничего.
Околоточный подергал головой, вскочил с кресла и опять подошел к картине.
-- Масляными красками?
-- Нет, премия к "Ниве" ["Нива" -- еженедельный "иллюстрированный журнал для семейного чтения"; издавался в Петербурге с 1870 по 1918 г. издательской фирмой А. Ф. Маркса. В качестве бесплатных приложений для постоянных подписчиков ежегодно выпускались собрания сочинений русских классиков: Тургенева, Достоевского, Толстого, Салтыкова-Щедрина и др. Журнал содержал также репродукции картин известных художников. Благодаря всему этому журнал пользовался огромной популярностью и его тираж порой превышал 200 тысяч экземпляров.].
-- Ага! Так, так. Хороший журнальчик.
-- Да.
-- Престранная вещь у нас вчера в участке случилась: привезли какого-то пьяного, а он по-русски ни слова.
-- Поди ж ты! Иностранец, значит, -- догадалась мать. -- Мишка! По рукам получишь!
-- Вы, молодой человек, тово... маменьку слушайтесь. Они вас кормят.
Мишка в паническом ужасе посмотрел на околоточного и прошелестел:
-- Я... Слушаюсь.
-- Эти картины вообще вещь превосходная. Заплатил семь рублей в год -- и Салтыкова тебе какого-нибудь дадут двенадцать книжек, и украшение для гостиной.
-- Да.
-- В этом году какое приложение дают?
-- Не знаю. Мы теперь перестали выписывать.
Околоточный встал и потрогал рукой картину.
-- Совершеннейшие масляные краски. Даже удивительно.
Он вытер холодный пот со лба и застегнул верхнюю пуговицу мундира.
Сел и снова ее отстегнул.
-- Вы, может быть, посмотрели бы, как мальчик занимается?
Околоточный даже икнул от радости.
-- Да, да! Это очень интересно.
-- Пойдемте в его комнату!
Все встали и пошли через темный коридор.
Идя впереди, околоточный попал в самый конец коридора и когда открыл преграждавшую ему дальнейший путь дверь, то сейчас же отшатнулся и быстро ее захлопнул.
-- Не сюда! Здесь не хорошо, -- предупредил отец, а Мишка сзади тихонько хихикнул.
Вошли в небольшую комнату Мишки и сели. Мать села на кровать с таким расчетом, чтобы можно было ногой незаметно пододвинуть вглубь какую-то вещь, которая, поместившись на виду, могла своим видом шокировать благовоспитанный глаз.
Околоточный обвел глазами комнату и с тайным ужасом заметил, что стены были без картин, совершенно голые.
Он обратил свое внимание на стол, закапанный чернилами. Взял истерзанный атлас и стал его внимательно перелистывать.
-- Америка... А ну, молодой человек, покажите, где здесь город... Трансвааль, что ли?
Мишка придвинулся к столу и уверенно сказал:
-- Трансвааль на три страницы дальше: в Африке.
Околоточный насильственно улыбнулся и неумело подмигнул.
-- Ишь ты! Вас не поймаешь... Я-то знал, а вот хотел вас подвести.
И соврал. Решил, на всякий случай, запомнить.
-- А историю вы знаете?
-- Древнюю или новую?
-- Ну да, поновее что-нибудь... Как звали, например, того царя, у которого из живота дерево выросло?
-- Это не у него, а у его мамы. Снилось ей. Его звали Кир.
-- Вот, вот. А то, представьте, -- обратился он к отцу, -- был еще такой чудак: взял и высек плетьми море. Как вам это понравится?
-- Да, вообще... Комичные эти греки были.
Околоточный передвинул чернильницу и спросил Мишку с неожиданною строгостью:
-- А Берлин где?
-- В Германии.
-- Молодец! Ловко угадал. Ну, ты учись тут, слушайся родителей, а я пойду.
Все сразу повеселели.
Отец пожал уходившему руку, а мать приветливо спросила:
-- Чаю не хотите?
-- Нет-с, не пью, то есть уже пил. Всего лучшего.
Стоя на улице, околоточный долго вытирал платком лоб и щеки и злобно озирался.
Потом, увидя проходившего мороженщика, набросился на него.
-- Моррроженое продаешь, рракалия?! Кричишь, мерзавец?! За нарушение тишины, знаешь...
И, закусив белыми зубами губу, он ударил мороженщика в ухо.