I.
Скупость -- одно, а бережливость -- совсѣмъ другое: насколько мы всѣ относимся съ брезгливостью и презрѣніемъ къ скупому человѣку, настолько мы обязаны относиться съ уваженіемъ къ человѣку бережливому, къ человѣку, который не повѣсится изъ-за копейки, но и не швырнетъ ни за что даромъ, куда попало, лишній рубль.
Именно о такомъ человѣкѣ, о студентѣ ветеринарнаго института, неизвѣстномъ мнѣ по фамиліи -- и разскажу я.
Зайдя, однажды, жаркимъ днемъ въ прохладную полутемную пивную, я сѣлъ за угловой столикъ и потребовалъ себѣ пива.
Кромѣ меня, въ пивной сидѣли за цѣлой батареей бутылокъ два студента: ветеринаръ -- бережливый и универсантъ -- простой, обыкновенный, безличный.
Вели они такой разговоръ:
-- А вотъ -- ты не разобьешь еще одинъ бокалъ, -- говорилъ безличный студентъ, улыбаясь съ самымъ провокаторскимъ видомъ. -- Ни за что не разобьешь...
-- Я? Не разобью?
-- Конечно, не разобьешь. Гдѣ тебѣ!..
-- А какъ же я первый стаканъ разбилъ?..
-- Ну, первый ты разбилъ нечаянно... Это что! Это всякій можетъ разбить. А ты спеціально разбей.
Ветеринаръ съ минуту подумалъ.
-- Нешто разбить? Постой... Эй, человѣкъ!
Блѣдный, тупой слуга, съ окаменѣвшимъ отъ скуки и безсонницы лицомъ, приблизился...
-- Послушай, человѣкъ... Сколько вы берете за стаканъ, если его разбить?
-- Десять копеекъ.
-- Только-то?! Господи! А я думалъ, полтинникъ или еще больше. Да за эти деньги я могу хоть шесть стакановъ разбить...
На столъ стояли четыре стакана, до половины наполненные темнымъ и свѣтлымъ пивомъ.
-- Эхъ! -- сказалъ ветеринаръ. -- Позволить себѣ, что ли? -- И легкимъ движеніемъ руки сбросилъ стаканы на полъ.
-- Сорокъ копеекъ, -- автоматично отмѣтилъ слуга.
-- Чортъ съ нимъ, -- залихватски сказалъ ветеринаръ. -- Плачивали и побольше. Люблю кутнуть!
Потомъ въ голову ему пришла какая-то другая мысль.
-- Эй, человѣкъ! А пустую бутылку если разбить -- сколько стоитъ?
-- Пять копеекъ-съ.
Ветеринаръ пріятно изумился:
-- Смотри, какъ странно: маленькій стаканъ -- гривенникъ, большая бутылка -- пятакъ.
-- А вотъ ты не разобьешь сразу шесть бутылокъ,-- усмѣхнутся безличный студентъ.
-- Я? Не разобью?..
-- Конечно. Гдѣ тебѣ!
-- Шесть бутылокъ? Плохо жъ ты меня знаешь! Эхъ-ма!
Со звономъ, трескомъ и лязгомъ полетѣли бутылки на полъ. Хозяинъ вышелъ изъ-за стойки и упрекнулъ:
-- Нельзя, господа студенты, безобразить. Что же это такое -- посуду бить!..
-- Вы не бойтесь, мы заплатимъ, -- успокоительно сказалъ ветеринаръ.
-- Я не къ тому, а вотъ посѣтителю, можетъ быть, безпокойно.
Я пожалъ плечами:
-- Мнѣ все равно.
-- Мерси,-- общительно обратился ко мнѣ студентъ. Вы подумайте, какая дешевка: гривенникъ за бокалъ!
-- Да, -- подтвердилъ его товарищъ. -- Хоть цѣлый день бей.
-- Въ дорогомъ ресторанѣ не очень-то разойдешься, -- сказалъ ветеринаръ съ видомъ экономной хозяйки, страдающей отъ дороговизны продуктовъ для стряпни.-- Дерутъ тамъ, навѣрное, семь шкуръ. Хмъ!.. А тутъ -- гривенникъ.
Онъ повертѣлъ въ рукахъ стаканъ, подробно осмотрѣлъ его и бросилъ на полъ.
-- Во французскомъ ресторанѣ за бокалъ съ васъ рупь возьмутъ, -- отозвался изъ-за стойки хозяинъ.
-- Подумайте, а? А тутъ за эти деньги десять разбить можно. Брось, Миша, свой стаканъ... Чего тамъ! Въ кои вѣки разойдешься... Вотъ такъ... Молодецъ. Человѣкъ! Еще полдесяточка.
Нельзя сказать, чтобы у амфитріона былъ видъ беззаботнаго пьянаго кутилы, безразсудно крушащаго все на своемъ пути. Было замѣтно, что онъ не выходилъ изъ бюджета, доставляя себѣ и своему другу только ту порцію удовольствія, которую позволяли средства.
-- Человѣкъ! сколько за посуду?
-- Девяносто копеекъ.
-- Вотъ тебѣ -- видишь, Миша! А ты говорилъ: "пойдемъ въ ресторанъ". Тамъ бы съ насъ содрали... Хо-хо! А тутъ... Девяносто? Получай рубль. Постой... Дай-ка еще стаканъ... Ну, вотъ. Теперь сдачи не надо. Ровно рубль.
Довольный, онъ откинулся на спинку стула и съ благодушнымъ видомъ сталъ осматривать комнату.
II.
Пошептавшись съ товарищемъ, ветеринаръ всталъ, подошелъ къ стойкѣ и спросилъ хозяина:
-- Сколько этотъ увражикъ стоитъ?
"Увражикомъ" онъ назвалъ гипсоваго раскрашеннаго негра высотой въ аршинъ, стоявшаго на стойкѣ и державшаго въ рукахъ какую-то корзину.
-- Это-съ? Четыре рубля.
-- Да что вы! Въ умѣ ли? За такую чепуху -- четыре рубля!
-- Помилуйте -- настоящій негръ.
-- Какой онъ тамъ настоящій!.. Тутъ, я думаю, матерьялу не больше, чѣмъ на цѣлковый...
-- А работа-съ? Не цѣните?
-- Ну, и работа -- цѣлковый. Предовольно съ васъ будетъ два рублика. Хотите?
-- Не могу-съ. Обратите вниманіе на глаза -- бѣлки то... вво! Матерьялъ? Настоящій гипсъ!
-- Ну -- два съ полтиной. Никто вамъ за него больше не дастъ. Негритишка-то подержанный.
-- Помилуйте, это и цѣнится: старинная вещь -- третій годъ стоить. Обратите вниманіе на фартукъ -- настоящаго голубого цвѣта.
-- Вы отвлекаетесь, хозяинъ. Хотите три рубля? Больше -- ни гроша не дамъ. Миша, какъ ты думаешь?
-- Конечно, уступите, -- отозвался Миша. -- Чего тамъ! Другого купите, лучше этого.
-- Ну, знаете что, -- сказалъ хозяинъ. -- Ладно. Три съ полтиной -- забирайте.
-- За этого негра?! -- фальшиво удивился ветеринаръ. -- Ну, знаете ли. Еще вопросъ -- настоящій ли это гипсъ?!... Вы бы еще пять рублей запросили... ха-ха! Берете три? А то и не надо -- въ другомъ мѣстѣ дешевле уступятъ.
-- Да накиньте хоть двугривенный, -- простоналъ корыстолюбивый хозяинъ.
-- Позвольте-ка, я его еще осмотрю. Гмъ! Ну, ладно. Куда ни шелъ еще двугривенный. Вѣрно, Миша?
-- Вѣрно.
-- Значить -- три двадцать?
-- Три двадцать.
-- Эхъ-ма! -- дико вскричалъ ветеринаръ, поднимая надъ головой негра. -- Кутить, такъ кутить. Ур-ра!
Онъ хватилъ негра объ полъ, оттолкнулъ ногой подкатившуюся къ нему гипсовую голову и вынулъ изъ кармана кошелекъ.
-- Дайте съ пяти рублей сдачи.
Потомъ онъ расплачивался со слугой за пиво.
-- Сколько?
-- Два съ полтиной.
Онъ повертѣлъ въ рукахъ трехрублевую бумажку и наклонился къ товарищу:
-- Я думаю, ему за два съ полтиной -- полтинникъ на чай -- много?
-- Много, -- кивнулъ головой товарищъ. -- Нужно десять процентовъ.
-- Вѣрно. Постой... (опустивъ голову, онъ погрузился въ какіе-то расчеты). Ну, вотъ! Онъ смелъ рукой на полъ два стакана, бутылку и отдалъ слугѣ три рубля.
-- Теперь правильно и сдачи не надо. Пойдемъ, Миша.
И они ушли оба, напяливъ на лохматая головы фуражки -- тотъ, что казался безличнымъ, -- универсантъ Миша, и ветеринаръ -- бережливый, хозяйственный человѣкъ, разсчитывающій каждый грошъ.