Когда шестилетний Котя приходит ко мне - первое для него удовольствие - рыться в нижнем левом ящике моего письменного стола, где напихана всякая ненужная дрянь; а для меня первое удовольствие - следить за ним, изучать совершенно дикарские вкусы и стремления.
Наперед никогда нельзя сказать, что понравится Коте: он пренебрежительно отбросит прехорошенькую бронзовую собачку на задних лапках и судорожно ухватится за кусок закоптелого сургуча или за поломанный ободок пенсне. Суконная обтиралка для перьев в форме разноцветной бабочки оставляет его совершенно равнодушным, а пустой пузырек из-под нашатырного спирта приводит в состояние длительного немого восторга.
Сначала я думал, что для Коти самое важное, издает ли предмет какой-либо запах, потому что и сургуч, и пузырек благоухали довольно сильно.
Но Котя сразу разбил это предположение, отложив бережно для себя металлический колпачок от карандаша и забраковав прехорошенький пакетик саше для белья.
Однако обо всяком подвернувшемся предмете он очень толково расспросит и внимательно выслушает:
- Дядя, а это что?
- Обтиралка для перьев.
- Для каких перьев?
- Для стальных. Которыми пишут.
- Пишут? -Да.
- А ты умеешь писать?
- Да, ничего себе. Умею.
- А ну-ка, напиши.
Пишу ему на клочке бумаги: "Котька прекомичный пузырь".
- Да, умеешь. Верно. А это что?
- Ножик для разрезания книг.
Молча берет со стола книгу в переплете и, вооружившись костяным ножом, пытается разрезать книгу поперек. После нескольких напрасных усилий вздыхает: - Наверное, врешь.
- Ах, вру? Тогда между нами все кончено. Уходи от меня.
- Ну, не врешь, не врешь. Пусть я вру, хорошо? Не гони меня, я тебе ручку поцелую.
- Лучше щечку.
Мир скрепляется небрежным, вялым поцелуем, и опять:
- Дядя, а это что?
В руках у него монетница белого металла с пружинками - для серебряных гривенников, пятиалтынных и двугривенных.
- Слушай, что это такое?
- Монетница.
Нюхает. Подавил пальцем пружинки, потом подул в них.
- Слушай, оно не свистит.
- Зачем же ему свистеть? Эта штука, брат, для денег. Вот видишь, сюда денежка засовывается.
Долго смотрит, прикладывая глазом.
- Она же четырехугольная!
- Кто?
- Да эти вот, которые... деньги.
Сует руку в боковой карманчик блузы и вынимает спичечную коробку - место хранения всех его капиталов.
Недоверчиво косясь на меня глазом (не вздумаю ли я, дескать, похитить что-либо из его денежных запасов), вынимает измятый, старый пятиалтынный.
- Видишь - вот. Как же положить?
- Чудак ты! Сюда кладут металлические деньги. Твердые. Вроде как эта часовая цепочка.
- Железные?
- Да, одним словом, металлические. Круглые.
- Круглые? Врешь ты... Нет, нет, не врешь... Я больше не буду! Хочешь, ручку поцелую? Слушай, а слушай...
- Ну?
- Ты показал бы мне такую... железную. Я никогда не видел...
- Нет у меня.
- Что ты говоришь? Значит, ты бедный?
- Все мы, брат, бедные.
- Дядя, чего ты сделался такой? Я ведь не сказал, что ты врешь. Хочешь, поцелую ручку?
- Отстань ты со своей ручкой!
Снова роется Котя в разной рухляди и - только в действительной жизни бывают такие совпадения - вдруг вытаскивает на свет Божий настоящий серебряный рубль, неведомо как и когда затесавшийся среди двух половинок старого разорванного бумажника.
- А это что?
- Вот же он и есть - видишь? Те деньги, о которых я давеча говорил.
- Какие смешные. Совсем как круглые. Сколько тут?
- Рубль, братуха.
Денежный счет он знает. Из своей спичечной коробки вытаскивает грязный, склеенный в двух местах рубль, долго сравнивает.
Из последующего разговора выясняется, до чего дьявольски практичен этот мальчишка.
- Слушай, он же тяжелый.
- Ну, так что?
- Как же их на базар брали?
- Так и брали.
- Значит, в мешке тащили?
- Зачем же в мешке?
- Ну, если покупали мясо, картошку, капусту, яблоки... разные там яйца...
- Да мешок-то зачем?
- Пять-то тысяч штук отнести на базар надо или нет? Мать каждый день дает пять тысяч!
- Э-э... голубчик, - смеясь, прижимаю я его к груди. - Вот ты о чем! Тогда и парочки таких рублей было предов ольно!
Смотрит он на меня молча, но я ясно вижу - на влажных губах его дрожит, вот-вот соскочит невысказанная любимая скептическая фраза: "Врешь ты, брат!.."
Но так и не слетает с уст эта фраза: Котька очень дорожит дружбой со мной.
Только вид у него делается холодно-вежливый: видишь, мол, в какое положение ты меня ставишь, - и врешь, а усомниться нельзя.