Къ подъѣзду большого коммерческаго банка подъѣхалъ господинъ среднихъ лѣтъ, незначительной наружности...
Когда онъ, среди потока другихъ кліентовъ банка, проходилъ черезъ стеклянный, монументальнаго вида, турникетъ, то пріостановился около усталаго, отупѣвшаго отъ безсмысленной работы швейцара и медлительно, съ нѣкоторой раздумчивостью, совсѣмъ не вязавшейся съ происходившей кругомъ суетой, спросилъ швейцара:
-- Много народу, небось, у васъ бываетъ въ день?
-- Много, -- отвѣчалъ швейцаръ, вертя турникетъ.
-- И всякаго, значить, пропустить надо... Работа, нечего сказать. Тутъ, небось, и о себѣ-то чтобы подумать -- нѣтъ свободной минуты.
-- Гдѣ тамъ!
-- Тяжелая работа. Семейный?
-- Семейный.
-- Такъ-съ, -- пожевалъ губами господинъ. -- Для семьи, значитъ, приходится добывать. И дѣти есть?
Швейцаръ съ нѣкоторымъ удивленіемъ отвѣтилъ:
-- Двое.
-- Мальчики, дѣвочки?
-- Мальчикъ и дѣвочка.
-- Ну, дай имъ Богъ добраго здоровьица. Пока до свиданья. Иду, братъ, деньги по переводу получать. Сто двадцать пять рублей. Директора у васъ хорошіе?
-- Ничего, директора хорошіе. Сюда пожалуйте.
-- Пойду, пойду... Не буду отвлекать тебя отъ дѣла
* * *
-- Скажите, мальчикъ, гдѣ тутъ у васъ по переводамъ получаютъ?
-- У третьей колонны, налѣво.
Проворный мальчишка въ коричневой курткѣ съ золоченными пуговицами, хотѣлъ прошмыгнуть мимо, но посѣтитель задержалъ его и, снисходительно улыбнувшись, сказалъ:
-- Небось, вамъ, мальчикъ, уже надоѣли всѣ эти вопросы?.. Вотъ, думаете вы, какъ это просто, и надпись есть: "полученіе по переводамъ", a всѣ спрашиваютъ, справляются. Сколько жалованья получаете?
-- Восемь рублей.
-- Ну, что жъ, -- задумавшись рѣшилъ посѣтитель, -- все-таки родителямъ подмога. У родителей живете?
-- У родителей, -- съ важнымъ видомъ пискнулъ мальчишка, втайнѣ польщенный такой содержательной бесѣдой.
-- Ну, ну. Это хорошо. Вы старайтесь.
* * *
Посѣтитель подошелъ къ барьеру и, облокотившись о него, закивалъ головой завѣдующему оплатой переводовъ.
-- Здравствуйте, здравствуйте. Ну, какъ банковскія дѣла? Подвигаются? Ничего? Все благополучно?
-- Благодарю васъ, ничего. У васъ что? переводъ?
-- Да, знаете... Хотѣлось бы получить. Жена-то у меня живетъ въ Кременчугѣ, ну, a мнѣ тутъ и понадобились деньги. Я ей и пишу: "Лиза, дескать, вышли немного, чтобы"...
-- Хорошо, хорошо. Позвольте вашъ переводъ.
-- Вотъ онъ -- видите. Тутъ и сумма обозначена, и число, и отъ кого, и что -- все есть. Женаты?
-- Что?
-- Вы-то, я спрашиваю, женаты? Или въ холостякахъ все еще маячите? Теперь какъ-то меньше стали жениться...
-- Паспортъ съ вами? -- тоскливо спросилъ завѣдующій переводами, поглядывая на кучку кліентовъ, толпившихся за спиной добродушнаго посѣтителя.
-- Паспортъ? А зачѣмъ? Вѣдь я самъ пришелъ. Если бы мой слуга пришелъ, или тамъ братъ, или кто нибудь, вообще, изъ хорошихъ знакомыхъ -- тогда я понимаю. А такъ -- зачѣмъ же?
-- Простите, безъ паспорта мы не можемъ выдать.
-- Вы меня ошеломляете. Объясните мнѣ, почему такое странное правило?
-- Да видите ли что... Мало ли что...
-- Совершенно съ вами согласенъ, -- отвѣтилъ посѣтитель. -- Но вы были бы правы, если бы дѣло шло о какой-нибудь большой суммѣ... Ну, тамъ -- пять или десять тысячъ... А тутъ? Какіе-то сто двадцать пять рублей...
-- Да, но разъ такое правило, я, какъ отвѣтственное лицо, не могу рисковать.
-- Милый! Да развѣ же я не согласенъ!? Звѣрь я, что ли?! Бегемотъ какой-нибудь? Я согласенъ! Но тутъ, изволите видѣть, есть одно маленькое "но"... Вы, конечно, отвѣтственное лицо, но -- вы слышите это "но"? но никто не имѣетъ права дѣлать изъ васъ машину, безсловесный рычагъ какой-то. Вы должны разсуждать! Какъ же вы должны разсуждать въ данномъ случаѣ? А такъ: вотъ пришелъ человѣкъ получать до переводу 125 рублей, a паспорта-то у него и нѣтъ. Жуликъ онъ или не жуликъ? Укралъ онъ этотъ переводъ или честно получилъ отъ жены по почтѣ? Прежде всего посмотрите на мое лицо! Всмотритесь въ мои глаза! Могутъ быть такіе глаза у жулика? Нѣтъ! Это первое. Второе: жуликъ бы не дѣйствовалъ такъ просто, какъ я, простите, молъ, паспорта не захватилъ, прошу выдать просто такъ, на довѣріе. Жуликъ къ довѣрію никогда не обратится! Да онъ вамъ, батенька, тысячу документовъ подѣлаетъ, паспортъ украдетъ да подсунетъ, но о довѣріи даже и не вспомнитъ! Теперь -- третье: жуликъ не будетъ получать такую маленькую сумму, не будетъ рисковать изъ-за какой-то сотни слишкомъ. Затѣмъ, замѣтьте: жуликъ для вашего усыпленія всегда выведетъ не круглую сумму, a какую-нибудь самую заковыристую: 352 рубля 17 копѣекъ, 937 рублей 91 копѣйка!
-- Простите, вы задерживаете публику.
-- Вотъ-то чудакъ человѣкъ! Да не я задерживаю публику, a вы меня задерживаете! Подумаешь, велика важность -- 125 рублей. Да я, можетъ быть, такую сумму въ одинъ разъ въ ресторанѣ оставлялъ.
-- Нѣтъ, безъ паспорта мы выдать не можемъ.
-- Такъ-съ. Значитъ, я, по-вашему, жуликъ?
-- Я этого не смѣю сказать; но разъ существуетъ правило -- я не могу рисковать...
-- Эхъ, вы! А прелесть риска для васъ ничто? Сейчасъ видно, что вы не спортсмэнъ! Рискъ долженъ захватывать, долженъ кружить голову!.. Не дадите? Ну, хотите я вамъ дамъ честное слово, что переводъ мой и что тутъ нѣтъ никакого подвоха? Ну? Вотъ -- смотрите.
Посѣтитель положилъ руки на грудь и сказалъ проникновеннымъ голосомъ:
-- Клянусь вамъ и даю честное слово, что переводъ мой...
-- О, Господи! Неужели вы не понимаете простыхъ вещей?! -- застоналъ чуть не плачущій служащій. -- Не могу я, поймите! Если бы еще тутъ былъ кто-нибудь изъ вашихъ знакомыхъ, который подтвердилъ бы...
-- За этимъ только и остановка?! Такъ бы вы и сказали. Вотъ давайте познакомимся и дѣло съ концомъ. Позвольте представиться: Тимофей Николаевичъ Двоеруковъ, помѣщикъ. Очень радъ. Васъ какъ зовутъ?
-- Меня зовутъ Василіемъ Николаевичемъ, -- полусердито, полусмѣясь, проворчалъ служащей. -- Но это, все равно, ни къ чему не поведетъ!.. Какое же это знакомство, если я васъ совсѣмъ не знаю?!
Посѣтитель поглядѣлъ на служащаго опечаленными глазами...
-- Спасибо, спасибо вамъ, Василій Николаевичъ, за такое отношеніе... Значитъ, я, по-вашему, жуликъ? Богъ васъ проститъ это, Василій Николаевичъ. Но я утверждаю, что когда вы познакомитесь со мной ближе, вы поймете меня и оцѣните... Что вы дѣлаете сегодня вечеромъ? Завернули бы ко мнѣ, я тутъ недалече на проспектѣ живу... Попили бы чайку, погуторили...
-- Спасибо, но у меня... совсѣмъ нѣтъ времени. И умоляю васъ -- не задерживайте очереди. Смотрите, какой хвостъ образовался благодаря вамъ.
-- Хвостъ большой, -- задумчиво сказалъ Тимофей Николаевичъ, оглядываясь. -- Такъ что же мнѣ дѣлать, дорогой, Василій Николаевичъ?.. Посовѣтуйте. Бросьте этотъ сухой офиціальный тонъ, такъ гармонирующій съ дѣловой суетой, мраморными колоннами и щелканьемъ счетовъ. Посмотрите на меня ласково, вѣдь вы же человѣкъ и я человѣкъ... Неужели, завѣтъ Христа, что всѣ люди -- братья... Эхъ, Господи! Солнца бы сюда побольше! Ласки побольше.
Служащій потеръ горячую голову и пролепеталъ, обезсилѣнный:
-- Пойдите, попросите директора. Если онъ согласится...
-- Спасибо, Василій Николаевичъ. Вотъ это человѣческое отношеніе! Куда идти-то? Направо?
* * *
Войдя въ кабинетъ директора, убранный со строгой, чисто дѣловой роскошью, Тимофей Николаевичъ пріостановился у письменнаго стола и оглядѣлся:
-- Какое у васъ тутъ строгое настроеніе. Воображаю, какъ бы на меня посмотрѣли, если бы я въ этой обстановкѣ затанцовалъ гопака... Страшно у васъ тутъ, холодно. А я къ вамъ, Яковъ Матвѣеичъ, по дѣлу. Я уже узналъ, какъ васъ зовутъ -- не удивляйтесь. А моя фамилія Двоеруковъ, Тимофей Николаичъ. Душевно радъ. Работаете все, хлопочете? Солидное у васъ учрежденіе, богатое. Женаты?
-- Чѣмъ могу служить? -- съ нѣкоторымъ изумленіемъ спросилъ директоръ. -- Мнѣ доложили, что вы по дѣлу.
-- Конечно, конечно. "Дѣла, дѣла", какъ сказалъ какой-то поэтъ. Слушайте: одинъ вашъ служащій меня прямо смѣшитъ. Такой смѣшной.
-- Не знаю, кто такъ вамъ смѣшонъ?.. Служащіе у насъ хорошо воспитаны, вѣжливы...
-- Эхъ, милый Яковъ Матвѣичъ! Да отъ ихней вѣжливости-то ледкомъ несетъ, холодомъ ледовитымъ! Ты мнѣ ласку дай, a не вѣжливость! Ты психологомъ будь! Гляди на человѣка и разсуждай: "Жуликъ онъ или нѣтъ?" А онъ такъ безо всякаго разсужденія, какъ машина, прямо рѣжетъ: "не могу дать деньги по переводу безъ вашего паспорта! Правило такое"! А если я забылъ паспортъ! А если его у меня украли. Эхъ, Яковъ Матвѣичъ! У банка вонъ оборотъ (я давеча на стѣнкѣ читалъ) ежегодно 240 миллюновъ! А банкъ 125 рублей боится дать. Ну, предположимъ даже, что я жуликъ! Предположимъ...
-- Простите... Мы не можемъ нарушать правила...
-- Вотъ-съ! Вотъ-съ я васъ уже и поймалъ, многоуважаемый, достойнѣйшій Яковъ Матвѣичъ!.. Да вѣдь я же исключеніе! Поймите вы -- я исключеніе на двухъ ногахъ!
Директоръ тыльною частью руки вытеръ потъ со лба и вѣжливо сказалъ:
-- Но поймите, что разъ бываютъ злоупотребленія...
-- Хорошо-съ! Понимаю! Но поглядите на меня! Вдумайтесь въ меня. Вотъ я встану въ профиль, анфасъ. Что вы видите? Отрытое, простодушное лицо, платье отъ недурного портного, брилліантъ на пальцѣ -- настоящій, ей Богу. А тонъ? Тона вѣдь не поддѣлаешь. И при этомъ -- только 125 рублей. Ну, какой бы, даже самый глупый, жуликъ поддѣлывалъ, воровалъ чекъ на 125 рублей? Да согласитесь вы, достойнѣйшій Яковъ Матвѣичъ...
-- Хорошо, -- съ легкимъ стономъ согласился директоръ. -- Я распоряжусь. Вамъ выдадутъ.
Онъ позвонилъ.
* * *
Получивъ деньги, Тимофей Николаевичъ пожалъ Василію Николаевичу руку и привѣтливо сказалъ:
-- Такъ если надумаете когда вечеромъ -- милости просимъ. Вотъ вамъ карточка съ адресомъ. А если и Яковъ Матвѣичъ когда надумаетъ вмѣстѣ съ вами -- очень буду обрадованъ. Прощайте, Василій Николаевичъ, прощайте, Сергѣй Петровичъ, всего вамъ хорошаго, Василій Николаевичъ -- не забывайте!