Мое болезненное самолюбие причиняет мне вечные неприятности...
Заходит недавно один приятель, говорит торжественно:
- Ты литератор?
- Я думаю.
- Вот и прекрасно. Мы с тобой через час поедем на торжественное заседание местного кружка филателистов.
- Кружка... чего?
- Филателистов! Неужели ты не знаешь, что это такое?
Человек с менее болезненным самолюбием ответил бы просто и откровенно:
- А черт его знает, что это такое...
Я же сделал обиженное лицо и угрюмо спросил:
- Это что ж... экзамен? Неужели ты считаешь меня настолько некультурным, что я не знаю, что такое - филармонисты.
- Филателисты, а не филармонисты.
- Это смотря где. По всему Бискайскому побережью их называют филармонистами. Местное арго.
- Ну, так что ж - пойдем?
- А что я буду там делать?
- Помилуй! Ты должен сказать там приветственную речь от имени русской литературы.
- Кой черт? Да я не говорю речей.
- Это неважно. Ты будешь говорить по-русски, а там все равно никто русского языка не понимает. Твоя речь - простой акт вежливости. Я уже обещал, что ты будешь говорить...
- А какая нелегкая тебя за язык тянула обещать? Не пойду я!
- Помилуй, как не пойдешь?! Твоя приветственная речь стоит даже на повестке. Да тебе - что? Скажешь несколько общих слов о задачах филателистики, о ее горизонтах, о ее будущем - да и конец. Одевайся.
Я бы скорей умер, чем сознался, что филателисты для меня - загадочное санскритское слово... А в наше проклятое время под рукой никогда нет энциклопедического словаря...
- Подожди, - нервно сказал я. - Мне нужно поговорить по телефону - одно дело! Я сейчас приду.
Выскочил я из комнаты, побежал вниз.
- Алло! 137-12? Вы, Петр Семеныч? Здравствуйте! Как поживаете? А я, знаете, вступил в кружок филателистов.
- Ну что ж поздравляю.
- Да?.. Спасибо... Вы одобряете?
- Конечно. Я когда-то сам этим занимался.
- Ну, и что же?
- Ничего. Потом бросил.
- На здоровье влияло?
- При чем тут здоровье?
- Я в том смысле, что усиленные труды повлияли.
- Помилуйте, да какой же тут труд?! Это - скорей развлечение. (Вот негодяй! Ну, можно ли говорить более неопределенно!)
- Петр Семеныч! А может быть, вы дали бы мне несколько советов, полезных для филателиста?
- Да какие же тут советы? Купите себе альбом да и жарьте.
- Вы говорите... жарить?
- Ну, да. Шпарьте!
Голова пошла кругом. Что это за таинственная, загадочная профессия (или развлечение), цель которой жарить альбомы? И почему шпарить?
Я вздохнул, дал отбой. Позвонил по другому номеру.
- Василий Евстигнеич? Мое почтенье. Послушайте... Я хотел спросить вас, как вы смотрите на... филателистов.
- Как? Да я их считаю помешанными. Особый род тихого помешательства!
- Что вы говорите?! Но... оно не опасно?
- Как вам сказать - сынишка мой совсем с ума сошел. Спит с альбомом.
- Какой странный мальчик! А вы - что?
- Да что ж я?! Собираюсь выдрать.
- Но ведь, говорят, есть даже кружки такие? Филателистов.
- Палкой бы их разогнать.
- Послушайте... А что, если бы этого... полиции заявить?
- При чем тут полиция? Ну, прощайте - зовут.
* * *
Это было все, что я мог узнать о филателистах. Когда я вернулся, приятель мой уже держал наготове мою шляпу, пальто и палку.
- Едем, едем скорей... А то неудобно. Неприлично заставлять долго ждать!
- Послушай, голубчик... А может, ты бы лучше сказал речь, а я бы послушал. А?
- При чем тут я?! Кто писатель? Я писатель или ты писатель? Ты! Ты и будешь говорить!
- Но я так мало знаком с этим... делом...
- Вот и скажи несколько общих мест. Они же по-русски ни в зуб толкнуть. Соблюдем только конвенансы - и конец.
Хорошо тем, которых везут на казнь. Привезли его, отрубили голову - и конец. И возвращаться не надо. А я еду на казнь - и после этого мне еще нужно прожить долгую позорную жизнь.
* * *
Когда мы вошли, человек пятьдесят встретили нас громом аплодисментов.
Я неуклюже раскланялся и сел.
- Да ты не садись, - толкнул меня приятель. - Мы приехали как раз вовремя. Они ждут твоей речи.
- А может быть... мы... опоздали?..
- Да нет же! Вот видишь - председатель предоставляет тебе слово. Говори!
Я встал, мысленно перекрестился и мысленно прыгнул с высокого берега в неизвестную холодную воду...
- Милостивые государи и милостивые государыни! От имени русской литературы, той литературы, которая дала нам Пушкина, Гоголя и Чехова, приветствую я вас... (Тупые взгляды. Тихий восторг. Возгласы: "браво, браво".) Не мое дело и не моя задача распространяться о филателистах вообще, хотя я их глубоко уважаю как носителей высокого, прекрасного, вечного... (Общее "браво", шумное одобрение моего приятеля...) Что такое филателизм вообще и в частности? Это - занятие не хуже всякого другого, и я скорей предпочту филателиста, чем торговца краденым или спекулянта кокаином. Ars longa, vita brevis, - как сказал Ньютон. (Бурный восторг присутствующих. Я заметно ободряюсь и веселею. Придушенный шепот приятеля: "Что он там несет?") Ничто так не украшает человека, как юность, но и тихая старость имеет здоровые корни! Будем же жить, пока живется!!!
Эти слова я произнес так патетически и с таким подъемом, что зал заседаний дрогнул от рукоплесканий... На своей спине я чувствовал бешеный, прожигающий взгляд моего приятеля и поэтому старался в его сторону не смотреть.
- Я продолжаю! Мне сообщили, что филателисты жарят альбомы на легком огне и потом ошпаривают их кипятком... Если они (не филателисты, а альбомы) годятся после этого в пищу, - вопрос личного вкуса. Полиции нет до этого дела - ну, и пускай! Да и вообще, филателизм - это особый род тихого помешательства! (Я в большом подъеме. Общие возгласы: "браво!" Голоса моего приятеля не слышно - чувствую, что он в полуобмороке...) Итак - в полдневный жар, в долине Дагестана, стояли мы на берегу Невы! Под синим небом Грузии, в прекрасной Андалузии красавица цвела... Мойте детей только мылом "Юпитер", не пейте сырой воды - и земля вам пухом!! И если бы глаза моего визави, господина председателя, не напоминали органов зрения мороженого судака, то я даже поцеловал бы его в отвисшие от восторга губки! Кончаю! Жарьте, шпарьте альбомы, а меня оставьте в покое, потому что - "кинжалом я владеть умею, я близ Кавказа рождена!!!" Я кончил.
Бурный восторг собрания, бешеные аплодисменты. Увидев протискивающегося ко мне с самыми недвусмысленными намерениями приятеля, я схватываю пальто, шляпу и, избегая оваций, избегая объяснений с приятелем, - мчусь к выходу.
* * *
Догнал он меня только на втором квартале.
- Послушай! Ты... ты... или сумасшедший, или идиот?!
- Ну, зачем так мрачно, - засмеялся я. - Кстати, скажи мне хоть теперь, чем занимаются филателисты?!
- А ты не знал?! О, гадина! Они собирают марки!
- Да что ж за смысл? Ведь теперь марки падают, что за десять долларов дают...
- Чугунная голова! Они собирают почтовые марки!
* * *
Так вот оно что!
Впрочем, каюсь: если бы я даже знал об этом раньше, я все равно произнес бы ту же самую речь, не изменив ни капельки.