I
Тот самый ветер, который сейчас выл и бесновался за окном, - этот самый суровый ветер и согнал сюда, в угол большой теплой комнаты, компанию из трех человек.
Это были: гость Тарантасов, хозяйка усадьбы, заброшенной в снегах, Мария Дмитриевна, и ее муж - Вонзаев.
Праздничные дни тянулись в мирной усадьбе очень медленно и располагали всех к наливке, орехам и медленным, тягучим разговорам...
Ветер за двойными рамами окон выл таинственно, так зловеще, что всем хотелось прижаться друг к другу и так, чувствуя себя в безопасности, послушать что-нибудь холодящее душу и вызывающее мурашки по всему телу.
- Странные случаи бывают в жизни, - поощрительно заметил приезжий помещик Тарантасов.
- Такие случаи бывают, что с ума сойти можно, - подтвердил хозяин Вонзаев.
Мария Дмитриевна опасливо взглянула в неосвещенный угол, и мелкая дрожь пробежала по ее телу.
- Когда я была молода, со мной случился факт, о котором я и теперь не могу вспомнить без ужаса. Дело было в Москве...
Все придвинулись друг к другу.
- ...В Москве. Мы жили в одном из тех многочисленных переулков, в которых всякий не знакомый с Москвой ногу сломит. И вот стала я замечать, что на углу нашего переулка стоит старик нищий с одной ногой. Другой ноги у него не было, а была только одна. Левая, что ли... Или правая... Стоит этот нищий себе и стоит. Чего стоит, почему стоит - неизвестно. Стоит он день, два дня, три - прямо я даже удивлялась.
- Да чего ж он стоял? - спросил муж.
- Как чего? Просил милостыню.
- Ну, в этом ничего страшного нет.
- Особенного, конечно, в этом ничего не было, а только я все время замечаю: стоит он на углу и милостыню просит. Стоит и просит.
- Что ж ему. с голоду умирать, что ли? - резонно возразил муж.
- Я об этом и не говорю. Только вдруг, однажды, - можете себе представить, - этот нищий исчез! День его нет, два дня нет, три... Мне сначала это показалось удивительным, а потом я постепенно забыла.
- Чем же все это кончилось? - нетерпеливо спросил гость.
- Чем? А вот чем: ровно через десять дней от тети получилась телеграмма: "Дядя Терентий волей Божией тихо скончался".
- Гм!.. так это что ж, - значит, этот одноногий старик и был ваш дядя Терентий?
- Ничего подобного! Это был просто неизвестный старик.
- Так что же вы находите в этом случае удивительного!
- Как что?! Стоял, стоял старик - вдруг исчез. И что же - через десять дней умирает дядя.
- И вы не знаете, куда делся этот старик?
- Совершенно не знаю.
- Может быть, он просто заболел или переменил стоянку.
- Тогда зачем было умирать дяде?
- Предположите, что он умер сам по себе.
- Тогда почему и куда исчез старик? Нет, тут, как ни верти, есть какая-то неразрешимая странная загадка.
II
- Ну, со мной была история пострашнее, - сказал гость Тарантасов.
- Ой, не надо! - капризно протянула хозяйка, подбирая ноги. - Или нет, расскажите! Я вас очень прошу!
- Как вам известно, господа, я всегда живу в своем имении "Пятереньки". Живу я там безвыездно и только изредка наезжаю в уездный город Чмыхов, вам известный.
Но однажды мне пришлось по делу о вводе меня во владение наследством, оставленным моим дядюшкой Ильей Никитичем, поехать в Петербург.
Город громадный, улиц целая гибель, и дома все если не шести-, то семиэтажные.
Как-то вечером зашел я к приятелю, что проживал в шестиэтажной махине на Гороховой улице.
Говорили о том о сем, а главное, о разной чертовщине.
- Вот, - говорит мой приятель, - ты живешь в деревне, бок о бок со всякой нечистью, с домовыми, а у нас, в городе, совершенно другая жизнь. Всю поэзию нечистой силы съели трамвай да электрическое освещение.
А другой - паренек такой белесый, с косматым цветком в сюртуке - говорит:
- Нет, знаете, в городе есть своя особая городская мистика, есть своя загадочная сущность, и я, - говорит,
- утверждаю, что в городе та же нечистая сила осталась в полном объеме, только под влиянием культуры изменила она свои нравы и обычаи и надела другую личину.
- Так вы думаете, - спрашиваю я, - что и у вас тут, в этих домах, домовые водятся?
- А то как же?! Только, - говорит, - они потеряли свою дикость, некультурность - надели другие личины.
- Я, - говорит, - уверен, что у них это дело поставлено на широкую городскую ногу.
- Это как же? - спрашиваю я.
- Да вот так: у вас, вон, небось, все занятие домовых сводится к тому, что лошадям хвосты заплетать да по ночам спящую публику душить; а у нас, в городе, это посложнее... Лошади не везде есть - их автомобили заменили. А автомобилю хвоста не заплетешь! Разве что из жестянок бензин можно высосать. Да и две-три сотни жильцов по ночам душить - не очень-то с ними кустарным способом справишься,
- для этого нужно целую хорошо организованную контору иметь.
Ничего себе парнишка рассуждал. Очень здраво.
Когда я собирался уходить от приятеля, было уже 12 часов ночи. Вышел он меня провожать на площадку лестницы, посветил лампой да еще и посмеялся: смотри, дескать, на домового не наткнись.
Жутковато мне стало, однако собрался я с духом - спускаюсь с лестницы.
И вдруг на одной из полуосвещенных слабой керосиновой лампочкой площадок я увидел...
Вы, вероятно, господа, думаете - увидел домового? Косматую фигуру с красными глазами, кривыми серыми руками и старческой морщинистой безволосой головой?
Нет, господа! Я увидел нечто худшее. На площадке в углу виднелась небольшая дверь, а на ней сверху я увидел ужасную, холодящую кровь надпись: "Домовая контора"!
Итак, юнец с лохматым белым цветком в петлице не врал: я воочию видел перед собой это ужасное логовище проклятой Богом нечисти.
Я простоял так много секунд, прижавшись к противоположному углу... Наконец мне пришло в голову: "Не галлюцинирую ли я? Не схожу ли я с ума?"
Как сумасшедший, сорвался я со своего места и ринулся вниз с диким криком:
- Дворник! Дворник!
Молодой парень в ситцевой рубахе выскочил откуда-то снизу и, закрывая глаза щитком от света, спросил:
- Чего надо-ть?
- Дворник! Кто... у вас... живет на третьей площадке? С замирающим сердцем ждал я ответа.
- Там? Да там никто не живет. Там домовая контора.
Он это сказал так же просто, как другой сказал бы:
"Там квартира чиновника Иванова"!
Я схватился за голову и выбежал на двор. Голова моя горела... Какая-то фигура в шубе попалась мне навстречу.
- Послушайте, - сказал я, останавливая его. - Послушайте... Правда ли, что здесь вот, на третьей площадке, домовая контора?
- Ну, да! Чего ж вы так удивляетесь? Вам, может быть, нужен кто-нибудь из домовой администрации?
- Домо...вой... адми...нистрации?! У них есть даже администрация?! О, город! Будь ты проклят!
Не помню, как я очутился дома и как провел ночь... А на другой день утром я уже мчался в поезде в свои милые "Пятереньки".
III
- Ну, - сказал хозяин после долгого молчания. - Вы еще счастливо отделались, потому что не столкнулись ни с кем лицом к лицу. А вот, как вам нравится случай со мной? Я путешествовал целую ночь наедине с сумасшедшим.
- Какой ужас! - вскричала жена. - У меня сейчас мороз по коже пробежал. Расскажи!
- Дело было так: ехал я по делам в Харьков. Вечером в мое купе, в котором я был один, вошел неизвестный господин. Он был закутан в башлык и в руках держал желтый чемодан...
Тон у него был вежливый.
- Я вам не помешаю?
- Нет, пожалуйста.
- Вы тоже до Харькова?
- Да, до Харькова. Разговорились.
Он предложил закусить, вынул из чемодана ветчину, хлеб, вино и сыр и стал все это резать большим острым ножом, который был у него в чемодане.
Когда мы закусили, он спрятал нож обратно, вынул револьвер да и спрашивает:
- Вы не боитесь, что к нам кто-нибудь заберется?
- Нет, не боюсь.
- А я боюсь. Положу револьвер под подушку на всякий случай.
Улеглись мы, погасили свет. Поезд идет, погромыхивая на скреплениях рельсов. Не помню уж как - только задремал я, а потом и заснул.
Только просыпаюсь от какого-то шума.
- Что такое?
Двери хлопают, носильщики по вагонам бегают, - оказывается, в Харьков уже приехали.
Мой спутник собрал вещи, пожал мне на прощанье руку и тоже ушел. Еле успел я одеться. Чуть было меня вместе с вагоном на запасной путь не отправили.
- Позвольте, - возразил гость Тарантасов. - Из всего этого я не вижу, что ваш спутник был сумасшедший... С чего вы это взяли?
- А как же не сумасшедший! Конечно, сумасшедший. Вы знаете, зачем он ехал в Харьков? Отыскивать сбежавшую с инженером-технологом жену!
- Бывает! - неопределенно вздохнул Тарантасов. Вид у него был неудовлетворенный.
- А я думала, он будет в тебя стрелять...
- Это еще с какой радости?! Я у него жену увозил, что ли?
Все повернули головы и посмотрели лениво в окно, за которым прыгала серая метель.
И было уже не страшно, не жутко, а скучно. Леденящий душу ужас таял...