Вот -- пишу я, пишу -- а спрашивается -- с какой целью?

Не с суетной же целью получить гонорар за это, или с еще более суетной целью услышать от знакомого читателя комплимент: "а здорово вы это изобразили -- прямо, можно сказать, ахнули"...

Нет. Цель у меня более возвышенная. Более благородная.

И для того, чтобы дать о ней представление, я должен обратиться к классическому, возвышенно-величаво прекрасному Пушкину:

Когда-нибудь монах трудолюбивый

Найдет мой труд усердный безымянный,

И, пыль веков от хартий отряхнув,

Правдивые сказанья перепишет...

А хотелось бы мне увидеть выражение лица этого будущего трудолюбивого монаха, когда он прочтет мой "труд усердный". Вот-то, я думаю, физиономию скроит!

-- Ой, скажет, domine Аркадий, а не врешь ли ты часом? Что-то уж больно все пахнет развязной разгильдяйской выдумкой.

И прозвучит тогда из-за гроба мой вдумчивый вещий голос:

-- Возьми глаза в зубы, святой отче, и прочти всю историю русской горе-революции. Ведь вся она сплошь кажется бесшабашной выдумкой и, однако, все это -- самая тошнотворная правда!!

Да право! Пимену-то хорошо было: ну, что невероятного в том, что Борис хотел поцарствовать подольше и для этого прирезал царевича Дмитрия? Типичный "исторический факт". А вот попробуй ты написать, что Петлюра воевал против большевиков, большевики против Григорьева, добровольцы против большевиков, Петлюра против добровольцев, большевики против Петлюры... фу, запутался.

Развернет трудолюбивый монах этакую хартию, отряхнет пыль веков, да как начнет читать, так у него глаза рогом полезут!

Например, то, что я как летописец напишу ниже -- голая правда, и современники мне поверят, потому что публика дошлая -- достаточно насмотрелась -- а каково взглянет на это трудолюбивый монах? Вот что меня угнетает.

Однако, вот моя правдивая летопись. На этот раз нечто финансовое.

* * *

Известно ли кому-нибудь, почему большевиками были выпущены знаменитые "советские" деньги?

Обратили ли вы внимание, что все они -- с государственным орлом, и текст напечатан по старому правописанию с ятем и твердым знаком? Штука неслыханная.

А объяснение простое: деньги эти были изготовлены еще правительством Керенского и после переворота валялись безо всякого употребления.

И вот однажды, когда большевики печатали в экспедиции очередной огромный выпуск керенок (в пять миллиардов рублей), какой-то тайный белогвардеец из печатников подмешал в краску клею. Понятно, что когда отпечатанные листы керенок были сложены в кипы, каждая кипа, слипшись, превратилась в плотное монолитное вещество, нечто вроде вязкой ореховой халвы, которую и ножом-то не урежешь. Кипы пробовали размывать, но... клей, очевидно, был пущен на совесть. И тогда-то, так как деньги были нужны до зарезу, советские финансисты выпустили бумажки с орлом и прочим антисоветским соусом.

Такие потрясения может вызвать простая банка клея, примененная вовремя и к месту.

* * *

Как известно, нет ничего легче, чем подделать керенку... Некоторым препятствием служили только водяные знаки, но в Москве додумались до гениального по простоте способа: берет этакий "печатник" полтиничный бон, напечатанный на той же бумаге, что и керенки, смывает краску и текст полтинника и на этой чистой уже бумаге печатает керенки. Из одного полтинника получаются как раз две керенки.

Совсем как экономная кухарка, делающая из вчерашней суповой говядины сегодняшние горячие пирожки.

* * *

Весной этого года в Марьиной Роще под Москвой уголовным розыском была накрыта организация фальшивомонетчиков, печатавшая большие листы изумительно подделанных керенок.

Факт пустяковый, но конец истории совсем неожиданный: забрав печатные станки, комиссары посмотрели-посмотрели -- да и стали печатать на этих жульнических станках керенки для надобностей советской республики.

Положим, если посмотреть на всю эту историю, как говорится, а воль д'уазо, то так и не разберешь -- чем кустарные мошенники отличаются от государственных, советских?

Именно что: вор у вора дубинку украл.

И, наконец, последний летописный факт -- тоже с фальшивомонетчиками.

В одном из заседаний Московского трибунала рассматривалось дело фальшивомонетчиков (не тех, что в Марьиной Роще, а других).

Один из коммунистических судей, товарищ Розенблат, слушал-слушал, смотрел-смотрел на вещественные улики, наконец, его сердце не выдержало... Схватил он фальшивую керенку и чуть не в нос сунул ее обвиняемому:

-- Слушайте, вы!!! Вот за эти самые фальшивые керенки вас повесить мало! Что это за работа?! Что это за сетка! Взять бы этой сеткой да по морде! А гравировка? Что это за бордюр? Разве так делают бордюр? Что, у вас оригинала не было перед глазами?!! А почему ноль прямой?! Это разве работа? Вам пивные ярлыки работать, а не кредитные билеты! Эх! Вы знаете, когда я работал с этим делом в Житомире... Что? Вы меня спрашиваете, товарищи судьи, виноват ли он? За такую паршивую работу трижды повесить! Виновен!

Это было возмущение чистого большого художника жалким бездарным ремесленничеством.

* * *

Вот они, отче, мои правдивые сказанья,

Да ведают потомки православных!..

КОММЕНТАРИИ

Впервые: Юг, 1919, 17 августа, No 19. Печатается впервые по тексту газеты.

Когда-нибудь монах трудолюбивый... -- Аверченко вольно цитирует драму А.С. Пушкина "Борис Годунов" (1825).

...как говорится, а воль д'уазо... -- à vol d'oiseau (франц.) -- "с высоты птичьего полета".