В No 11981 "Нового времени" Меньшиков [Меньшиков Михаил Осипович (1859--1918) -- постоянный сотрудник газеты "Новое время", известный журналист правого направления. Весьма беспринципный и объективно злой, он на словах призывал любить ближнего, быть кротким; вместе с тем он называл пролетариев отбросами общества, усердно агитировал в пользу погромов и карательных экспедиций. В 1918 г. был расстрелян большевиками как враг трудящихся. Сегодня творчество Меньшикова подвергается переоценке историками и литературоведами.] написал тысячный фельетон.
Меньшиков проснулся рано утром.
Спустил с кровати сухие с синими жилами ноги, сунул их в туфли, вышитые и поднесенные ему в свое время Марией Горячковской, и сейчас же подошел к окну.
-- Погодка, кажется, благоприятствует, -- пробормотал он, с довольным видом кивнув головой, -- я рад, что погода не помешает народным массам веселиться в радостный для них день юбилея.
Одевшись, он зачерпнул из лампадки горстью масло и обильно смазал редкие, топорщившиеся волосы.
-- Для ради юбилея, -- прошептал он, ежась от струйки теплого масла, поползшей по сухой согнутой спине.
Через полчаса швейцар суворинского [Суворин Алексей Сергеевич (1834--1912) -- один из крупнейших русских издателей, драматург, журналист; в 1876 г. приобрел газету "Новое время", редактором которой оставался до конца жизни. Политическая направленность газеты менялась в зависимости от ситуации в стране, постепенно с либеральной позиции она перешла на охранительную, защищая и поддерживая устои самодержавия. Среди ее сотрудников было много видных публицистов и писателей. Суворин еженедельно устраивал приемы у себя дома, куда часто приглашались молодые авторы. Будучи прекрасным организатором, он умел находить хороших писателей и публицистов и привлекать их к сотрудничеству.] дома открыл на звонок дверь и увидел сидящего, в ожидании, на ступеньках лестницы Меньшикова.
-- Ты чего, старичок, по парадным звонишься? -- приветствовал его швейцар. -- Шел бы со двора.
-- День-то какой ноне, Никитушка!
-- Какой день? Обыкновенный.
-- Никитушка! Да ведь можешь ты понять, тысячный фельетон сегодня идет!
-- Так.
-- Ну, Никитушка?
-- Да ты что, ровно глухарь на току топчешься? Хочешь чего, что ли?
-- Поздравь меня, Никитушка.
-- Экий ты несообразный старичок... С чем же мне тебя поздравлять?
-- Никитушка!.. Тысячный фельетон. Сколько я за них брани и поношения принял...
-- Ну, так что же?
-- Поздравь меня, Никитушка.
-- Эк ведь тебя растревожило. Ну, что уж с тобой делать: поздравляю.
-- Спасибо, Никитушка! Я всегда прислушивался к непосредственному голосу народа. Вот обожди, я тебе на водку дам... Куда же это я капиталы засунул? Вот! Десять копеечек... Ты уж мне, Никитушка, три копеечки сдачи сдай. Семь копеечек тебе, а три копеечки мне... Хе-хе, Никитушка...
-- На! Эх ты, жила.
-- Не благодари, Никитушка... Ты заслужил. Это ведь говорится так -- на водку, а ты бы лучше на книжку их в сберегательную кассу снес... Ей-Богу, право. Сам-то -- встал?
-- Встал. Иди уж. Ноги только вытри.
-----
-- К вам я, Алексей Сергеич...
-- Что еще? Говорил я, кажется, что не люблю, когда ты на дом приходишь. Нехорошо, -- увидать могут. Если нужно что, можешь в редакции поманить пальцем в темный уголок -- попросишь, что нужно.
-- День-то какой нынче, Алексей Сергеич!
-- А что -- дождь?
-- Изволили читать сегодня? Тысячный фельетон у меня идет.
-- Ну?
-- Можно сказать -- праздник духа.
-- Да ты говори яснее: гривенником больше хочешь за строчку по этому случаю?
-- За это я вашим вечным молитвенником буду... А только -- день-то какой!
-- Да тебе-то что нужно?
-- Поздравьте, Алексей Сергеич!
-- Удивляюсь... Ну скажи -- зачем тебе это понадобилось?
Меньшиков переступил с ноги на ногу.
-- Хочу, чтобы как у других... Тоже, если юбилей, то поздравляют.
-- Глупости все выдумываешь! Иди себе с Богом!
-----
Придя в редакцию, Меньшиков подошел к столу Розанова [Розанов Василий Васильевич (1856--1919) -- русский прозаик, философ, публицист. Опубликовал только за последние 20 лет жизни свыше 25 книг по вопросам культуры, религии, философии, истории, семьи и любви, литературы и искусства, которые вызвали горячую полемику, не прекращающуюся до сих пор. С 1899 г. Розанов стал постоянным сотрудником газеты "Новое время".] и протянул ему руку.
-- Здравствуйте, Василь Васильич!
Близорукий Розанов приветливо улыбнулся, осмотрел протянутую руку и повел по ней взглядом до плеча Меньшикова. С плеча перешел на шею, но когда дошел до лица, то снова опустил взгляд на бумагу и стал прилежно писать.
-- Я говорю: здравствуйте, Василь Васильич!
-- ...Брак не есть наслаждение... -- бормотал Розанов, скрипя пером. -- Брак есть долг перед вечным...
От напряженного положения протянутая рука Меньшикова стала затекать. Опустить ее сразу было неловко, и он сделал вид, что ощупывает карандаш, лежавший на подставке.
-- Странный карандашик... Таким карандашиком неудобно, я думаю, писать...
Меньшиков опустился на стул, рядом со столом Розанова, и беззаботно заговорил:
-- А я сегодня тысячный фельетон написал. Ей-Богу. Можете поздравить, Василь Васильич... Много написал. Были большие фельетоны и маленькие были. Да-с... Сегодня меня, впрочем, уже многие поздравляли: швейцар Никита -- этакий славный народный чернозем! Алексей Сергеич поздравляли...
-- ...Всякое половое чувство должно быть радостным и извечным... -- бормотал, начиная новую страницу, Розанов.
-- Я уж так и решил, Василь Васильич: напишу тысячный фельетон о печати! Хе-хе! Изволили читать? Вы где на даче в этом году живете? Впрочем, я думаю, что разговор со мной отвлекает вас? Ухожу, ухожу. Люблю, знаете, с приятелем в беседе старое вспомнить... До свиданья, Василь Васильич...
Меньшиков протянул опять руку, подержал ее минуты три, потом потрогал пресс-папье и сказал одобрительно:
-- Славное пресс-папье!
-----
Старческими шагами побрел к кабинету А. Столыпина.
-- Здравствуйте, Александр Аркадьич! [Столыпин Александр Аркадьевич -- младший брат Петра Аркадьевича Столыпина (1862--1911), председателя Совета министров России в 1906--1911 гг.; журналист, сотрудник газеты "Новое время"; в эмиграции, в Париже, выпустил в 1927 г. книгу о своем брате: "П. А. Столыпин. 1862--1911".]
Меньшикову очень хотелось, чтобы Столыпин, хотя бы по случаю юбилея, пожал ему руку. Но старый, усталый мозг не знал -- как это сделать?
Постояв минут десять у стола Столыпина, Меньшиков пустился на хитрость:
-- А вы знаете -- через три минуты будет дождь...
-- Вечно ты, брат, чепуху выдумываешь, -- проворчал Столыпин.
-- Ей-Богу. Хотите пари держать?
Простодушный Столыпин попался на эту удочку.
-- Да ведь проиграешь, старая крыса?
Однако руку протянул. Меньшиков с наслаждением долго мял столыпинскую руку. Когда Столыпин вырвал ее, Меньшиков хихикнул и, довольный, сказал:
-- Спасибо за то, что поздравили!
Потом Меньшиков ушел из редакции и долго бродил по улицам, подслушивая, что говорит народ о его юбилее.
Никто ничего не говорил. Только в трамвае Меньшиков увидел одного человека, читавшего "Новое время". Подсел к нему и, хлопнув по своей статье, радостно засмеялся.
-- Что вы думаете об этой штуке?
Читавший сказал, что он думает.
Меньшиков вышел из трамвая и долго шел без цели, бормоча про себя:
-- Сам ты старый болван! Туда же -- в критику пускается.
-----
Вечером сидел у кухарки на кухне и рассказывал:
-- Устал я за день от всего этого шума, поздравлений, почестей... Начиная от швейцаров -- до Столыпина -- все как один человек. А Столыпин... чудак, право. Схватил руку, трясет ее, трясет, пожимает, -- смех, да и только! Старик тоже -- увидел меня, говорит: что нужно -- проси! Отведи в уголок и проси. Ей-Богу, не вру! Хочешь, говорит, набавить -- набавлю. Публика тоже... В трамваях тоже... обсуждают статью.
-----
Ночью он долго плакал.