По пустынной улице города Собакина тихо брел человек. Когда он завернул за угол -- ему навстречу попались двое прохожих.
Один из них взглянул на него и сказал товарищу:
-- Какое симпатичное лицо. Не знаешь -- кто это?
-- Это редактор нашей "Собакиной жизни".
-- А, это вон кто! Препротивная физиономия. Поколотить его разве, благо никого нет поблизости.
-- За что?
-- Он вчера в своей газетишке выругал моего тестя, базарного старосту. Эх... только рук марать не хочется!..
Зять базарного старосты обернулся назад и крикнул редактору "Собакиной жизни":
-- Эй, ты, морда! Попадешься ты мне когда-нибудь в темном уголке! Спущу я тебе шкуру.
Редактор, приостановившись, выслушал это обещание и сейчас же забыл о нем. Ему было не до того -- нужно было спешить в редакцию.
В редакционной комнате сидел секретарь редакции и высчитывал что-то по пальцам. Увидев редактора, холодно протянул ему руку и ядовито усмехнулся:
-- Спасибо-с, дорогой! Удружили-с.
-- Что еще?
-- Кто вас просил выбрасывать из моей статьи о шоссейных дорогах вторую половину?
-- Опасно, милый. Вы там чуть ли не исправника касаетесь.
Секретарь встал, неторопливым движением впутал сухие пальцы в свои длинные волосы, закрыл глаза и тихо сказал:
-- Будьте вы все прокляты отныне и до века с вашей трусостью, расчетливостью, тактичностью, недомыслием, вашими исправниками, шоссейными дорогами, со всем вашим гнусным тоскливым арсеналом лжи и угодничества! Умный человек никогда не выкинул бы второй половины "о шоссейных дорогах"!..
-- Однако на прошлой неделе нас за меньшее оштрафовали на триста.
Закрыв уши и повалившись на диван, секретарь кричал нервно и громко:
-- Прокляты! Будьте прокляты!
* * *
В три часа пришел неизвестный посетитель. Он спросил редактора, ввалился к нему в комнату, бросил на стол какой-то большой тюк и прохрипел:
-- Нате, получайте. Отдавайте мои деньги назад!
-- Что это такое?
-- Это ваша глупейшая "Собакина жизнь". С начала года. Берите вашу газету, отдайте мне мои деньги.
-- У нас не принято возвращать подписчикам деньги.
-- Да-а-а? -- заревел посетитель. -- Деньги возвращать не принято, а чепухой кормить подписчика принято? Давать хорошие свежие новости не принято, а "еще об уме слонов" -- принято? Освещать жизнь и неустройство провинции не принято, преследовать и обнаруживать злоупотребления мерзавцев не принято, а "простейший способ приготовления замазки для склеивания фарфора" -- это принято? И "сколько помещается бацилл в капле воды" -- тоже принято? И "материалы к истории завоевания хивинского ханства" -- тоже принято? Получайте вашу паршивую газету, отдавайте мои денежки! Тут двух номеров не хватает -- жена варенье завязывала -- черт с вами, вычтите гривенник... А остальные давайте! Слышите? Начхать мне на то, сколько слонов помещается в капле воды -- слышите?.. Пожалуйте денежки-с!
* * *
Выйдя из редакции, редактор "Собакиной жизни" пошел домой обедать.
-- Пришел? -- встретила его жена. -- Явился? Кушать хочешь -- лопай вареный картофель! Больше ничего нет!!
-- Неужели деньги уже вышли? -- опустив голову, пробормотал редактор.
-- Ах, дитя прелестное! Институточка в передничке! "Неужели вышли?" На прошлой неделе триста заплатили за "околоточного в нетрезвом виде", да 14-го двести за "что нам нужно, чтобы укрепиться на Желтом море"... Укрепился?.. Забыл? Тебе не жену иметь, а в тюрьме баланду хлебать!.. Тоже! Робеспьер выискался... Буланже! [С. П. Буланже Жорж Эрнест (1837--1891) -- французский генерал; в конце 1880-х гг. хотел совершить военный переворот в пользу монархии, был разоблачен, бежал в Бельгию, где покончил жизнь самоубийством.] "Аллон занфан". Туда же...
* * *
Редактор съел картофель, взял из комода чистый платочек и ушел из дому.
-- Что вам угодно? -- спросили его в передней губернаторского дома.
-- Его превосходительство господина губернатора можно видеть? Вызывали меня.
Пошли. Справились. Оказалось -- видеть можно.
-- А, это вы! -- сказал губернатор. -- Я вызвал вас затем, чтобы сказать, что вы играете в плохую игру. Вы знаете, о чем я говорю? То-то же... Я понимаю, что означает фраза: "культурные начинания мыслимы лишь в атмосфере настоящего успокоения"! Понимаю-с. Знаете ли вы о существовании статьи 173 параграфа 17-в?
-- Какой? Виноват...
-- Я говорю: статьи 292 параграфа 9-б?
-- Я... не знал...
-- Он не знал о существовании 423 статьи параграфа 3-д!! Что же вы тогда знаете? Статья 92 параграфа 7 гласит: виновный -- и так далее, подвергается -- и так далее.
Редактор вынул чистый носовой платок, сел на пол и заплакал...
-- Ваше превосходительство! Где-то в Италии, во Франции, в Германии ходят по улицам люди и улыбаются, и им тепло... и они смеются... и у них есть счастье... и у них есть личная жизнь... деточки радостные бегают... Ваше превосходительство! Чем же я виноват, что я не немец?
-- Что за вздор?!
Редактор махнул рукой.
-- Ох, не то я хотел сказать... Ну, да все равно... Позвольте мне, пожалуйста, поплакать! Я паркета не испорчу -- я в платочек. Эх, родненький!.. Поговорим, как брат с братом. Все равно уж. Ну что я вам сделал? Зачем параграф 7-д? Смотрите: ну разве я не человек? У меня есть и сердце, и легкие, и кости, как у других людей... зачем же легкие у меня гниют, сердце сжимается, а кости ноют?.. Ваше превосходительство! Возьмите мою голову, обнимите ее одной рукой, прижмите к груди и погладьте мои волосы: "бедный ты, мол, бедный... Нету тебя ни одного луча светлого, ни одной минуточки теплой, тихой"... Смешались бы наши слезы, и выросло бы вам от этих слез на том свете райское дерево со сладчайшими яблочками!.. Или хотите так: я положу голову на паркетик, а вы каблуком по ней хряснете -- и конец... Го-о-осподи! Ах, да и устал же я!..
-- Зачем же мне вас каблуком, -- нахмурился генерал. -- Я люблю литературу и уважаю ее представителей. Но все нужно в пределах закономерности, на основании тех законоположений, кои... на срок действия охраны... размером не выше трех месяцев... возбуждение одной части населения против другой... сенатское разъяснение... с заменой в случае несостоятельности.
Генерал долго говорил мягким сочувственным голосом, плавно качая в такт рукой.
А притихший редактор сидел согнувшись у его ног и глядел под письменный стол полузакрытыми спокойными глазами.
Был мертв.