Когда корабль тонул, спаслись только двое:
Павел Нарымский -- интеллигент.
Пров Иванович Акациев -- бывший шпик...
Раздевшись догола, оба спрыгнули с тонувшего корабля и быстро заработали руками, по направлению к далекому берегу.
Пров доплыл первым. Он вылез на скалистый берег, подождал Нарымского и, когда тот, задыхаясь, стал вскарабкиваться по мокрым камням, строго спросил его:
-- Ваш паспорт!
Голый Нарымский развел мокрыми руками:
-- Нету паспорта. Потонул.
Акациев нахмурился.
-- В таком случае я буду принужден...
Нарымский ехидно улыбнулся.
-- Ага... Некуда!
Пров зачесал затылок, застонал от тоски и бессилия и потом молча, голый и грустный, побрел в глубь острова.
-----
Понемногу Нарымский стал устраиваться. Собрал на берегу выброшенные бурей обломки и некоторые вещи с корабля и стал устраивать из обломков -- дом.
Пров сумрачно следил за ним, прячась за соседним утесом и потирая голые худые руки. Увидев, что Нарымский уже возводит деревянные стены, Акациев, крадучись, приблизился к нему и громко закричал:
-- Ага! Попался! Вы это что делаете?
Нарымский улыбнулся.
-- Предварилку строю.
-- Нет, нет... Это вы дом строите! Хорошо-с!.. А вы строительный устав знаете?
-- Ничего я не знаю.
-- А разрешение строительной комиссии в рассуждении пожара у вас имеется?
-- Отстанете вы от меня?..
-- Нет-с, не отстану. Я вам запрещаю возводить эту постройку без разрешения.
Нарымский, уже не обращая на Прова внимания, усмехнулся и стал прилаживать дверь.
Акациев тяжко вздохнул, постоял и потом тихо поплелся в глубь острова.
Выстроив дом, Нарымский стал устраиваться в нем как можно удобнее. На берегу он нашел ящик с книгами, ружье и бочонок солонины.
Однажды, когда Нарымскому надоела вечная солонина, он взял ружье и углубился в девственный лес, с целью настрелять дичи.
Все время сзади себя он чувствовал молчаливую, бесшумно перебегавшую от дерева к дереву фигуру, прячущуюся за толстыми стволами, но не обращал на это никакого внимания. Увидев пробегавшую козу, приложился и выстрелил.
Из-за дерева выскочил Пров, схватил Нарымского за руку и закричал:
-- Ага! Попался... Вы имеете разрешение на право ношения оружия?
Обдирая убитую козу, Нарымский досадливо пожал плечами.
-- Чего вы пристаете?
Занимались бы лучше своими делами.
-- Да я и занимаюсь своими делами, -- обиженно возразил Акациев. -- Потрудитесь сдать мне оружие под расписку на хранение, впредь до разбора дела.
-- Так я вам отдал! Ружье-то я нашел, а не вы!
-- За находку вы имеете право лишь на одну треть... -- начал было Пров, но почувствовал всю нелепость этих слов, оборвал и сердито закончил:
-- Вы еще не имеете права охотиться!
-- Почему это?
-- Еще Петрова дня [Петров день -- 23 июня (по ст. стилю) -- день памяти апостолов Петра и Павла; в дореволюционной России охотничий сезон открывался в этот день.] не было! Закону не знаете, что ли?
-- А у вас календарь есть? -- ехидно спросил Нарымский.
Пров подумал, переступил с ноги на ногу и сурово сказал:
-- В таком случае, я арестую вас за нарушение выстрелами тишины и спокойствия.
-- Арестуйте! Вам придется дать мне помещение, кормить, ухаживать за мной и водить на прогулки!
Акациев заморгал глазами, передернул плечами и скрылся между деревьями.
-----
Возвращался Нарымский другой дорогой.
Переходя по сваленному бурей стволу дерева маленькую речку, он увидел на другом берегу столбик с какой-то надписью.
Приблизившись, прочел:
-- Езда по мосту шагом.
Пожав плечами, наклонился, чтоб утолить чистой, прозрачной водой жажду, и на прибрежном камне прочел надпись:
-- Не пейте сырой воды! За нарушение сего постановления виновные подвергаются...
Заснув после сытного ужина на своей теплой постели из сухих листьев, Нарымский среди ночи услышал вдруг какой-то стук и, отворив дверь, увидел перед собою мрачного и решительного Прова Акациева.
-- Что вам угодно?
-- Потрудитесь впустить меня для производства обыска. На основании агентурных сведений...
-- А предписание вы имеете? -- лукаво спросил Нарымский.
Акациев тяжело застонал, схватился за голову и с криком тоски и печали бросился вон из комнаты.
Часа через два, перед рассветом, стучался в окно и кричал:
-- Имейте в виду, что я видел у вас книги. Если они предосудительного содержания, и вы не заявили о хранении их начальству -- виновные подвергаются...
Нарымский сладко спал.
-----
Однажды, купаясь в теплом, дремавшем от зноя море, Нарымский отплыл так далеко, что ослабел и стал тонуть.
Чувствуя в ногах предательские судороги, он собрал последние силы и инстинктивно закричал. В ту же минуту он увидел, как вечно торчавшая за утесом и следившая за Нарымским фигура поспешно выскочила и, бросившись в море, быстро поплыла к утопающему.
Нарымский очнулся на песчаном берегу. Голова его лежала на коленях Прова Акациева, который заботливой рукой растирал грудь и руки утопленника.
-- Вы... живы? -- с тревогой спросил Пров, наклоняясь к нему.
-- Жив. -- Теплое чувство благодарности и жалости шевельнулось в душе Нарымского. -- Скажите... Вот вы рисковали из-за меня жизнью... Спасли меня... Вероятно, я все-таки дорог вам, а?
Пров Акациев вздохнул, обвел ввалившимися глазами беспредельный морской горизонт, охваченный пламенем красного заката, и просто, без рисовки, ответил:
-- Конечно, дороги. По возвращении в Россию вам придется заплатить около ста десяти тысяч штрафов или сидеть около полутораста лет.
И, помолчав, добавил искренним тоном:
-- Дай вам Бог здоровья, долголетия и богатства.