Вышеназванный молодой человек восхищал меня тем, что его внутренние свойства строго гармонировали с его наружностью. Ввиду этого, я полагаю, будет достаточно одного наружного осмотра этого увлекательного малого, чтобы составить себе мнение о его духовной стороне.
Маленькое толстое туловище с трудом поддерживалось тонкими ногами, которые, изнемогая от наваленного на них груза, покривились и образовали нечто вроде овальной рамки для зеркала; носки сапог не отворачивались друг от друга с пренебрежением, как у других людей, а, наоборот, стремились дружески сблизиться, подавая тем благой пример враждующим пяткам... Руки хотя и казались короткими, но зато кисти их были так красны, что это могло утешить самого взыскательного человека. Круглая жирная голова, украшенная парой повисших ушей -- двух печальных флагов в дождливую погоду, -- плотно и несокрушимо сидела на массивных плечах. Лицо заплыло целым морем жира, и несчастные маленькие глазки захлебывались и тонули в этом море, несмотря на то, что сердобольная рука окулиста бросала им пару спасательных кругов -- громадные черные очки.
Таков Филимон Бузыкин -- оптовый торговец кишками и бычачьими шкурами. Наше странное знакомство началось с деловых встреч в конторе транспортного общества, через которое он отправлял за границу бочки с кишками, а я в качестве конторщика этого общества писал ему коносаменты и накладные.
Я привык видеть его озабоченным, деловым, вечно клянчащим каких-нибудь уступок и послаблений и поэтому был однажды чрезвычайно удивлен его легкомысленным неделовым видом. Он явился ко мне домой в воскресенье в отвратительном сюртуке и сером галстуке, который больше походил на петлю удавленника.
-- Что это вы?! -- спросил я.
-- Да вот к вам. Вы, вероятно, сведущи в этих делах -- так я и пришел... Хи-хи.
-- В каких делах?
-- В этих...
Он встал, подошел ко мне и неуклюже пощекотал пальцем у меня под мышкой.
-- Что вам нужно? -- с легкой тревогой спросил я.
-- Видите ли что, мой друг...
Губы его раздвинулись в широкую улыбку, жир выступил из берегов и совершенно затопил глазные участки; глазки захлебнулись и пошли ко дну, хотя два черных спасательных круга и плавали на поверхности лица.
-- Видите ли что... Я знаю, вы сведущи в этих делах...
-- В каких же?!
-- В любовных. Нужно вам сказать, что я до сих пор занимался только делом. Дело, и только дело! -- таков мой девиз. Но, знаете, сердце, в конце концов, просит другого, и я вздумал немного пошалить с бабеночками.
-- Дело хорошее! -- серьезно сказал я.
-- Не так ли?! Я хотя делишек с женщинами не имел, но повадку их знаю. Ведь стоит только подмигнуть хорошенько бабе -- она и побежит за вами.
-- Да уж... женщин на это взять.
-- Говорят, некоторые женщины добродетельны, но я в это не верю. А?
-- Сказки! -- горячо сказал я. -- Все они хороши до первой интрижки.
-- О, неужели все? И даже самые интеллигентные?
-- Да при чем тут интеллигентность?
-- Это, положим, верно.
Бузыкин повеселел.
-- Хе-хе... Выходит, значит, что всякую женщину можно при желании соблазнить.
-- Всякую, -- твердо сказал я.
-- И я так думаю. Вот только насчет способов, как говорится, я слаб. Практики не было. Вот -- хи-хи -- и зашел к вам...
-- Какие там способы, -- пожал я плечами. -- С ними ведь очень простое обхождение: понравилась -- сейчас хватай за руку, потом за талию, пара горячих поцелуев -- и она ваша.
-- Вот это по-моему. Ну, а если она обидится?
-- На одного обидится, а на другого и не обидится.
Он задумчиво вытянул губы и потом, с трудом прищурясь, спросил:
-- А на меня... как вы полагаете? Хе-хе! Не обидится?
-- На вас? Конечно, нет. Да чего ей и нужно: молодой, красивый.
-- Тридцать два года! -- отрывисто сказал Бузыкин. -- Все зубы, хороший цвет лица. Когда прохожу по улице -- все оборачиваются.
-- Да и неудивительно, -- согласился я. -- На примете есть кто-нибудь?
-- Из бабенок?
-- Да!
-- Есть тут одна -- жена адвоката Медляева, может знаете?
-- Ого! Вы, однако, молодец! Она, говорят, красавица. Так и надо: уж если заниматься этим делом, так брать самое лучшее!
-- А вы как же думаете? Хи-хи. Филимон Бузыкин еще себя покажет. Я, миленький мой, тоже не дурак.
-- Вот женщины таких и любят -- смелых, решительных... Вы составили себе какой-нибудь план?
-- За этим-то я и пришел. Дело в том, что она каждое утро до обеда прогуливается в городском саду. Вот через полчаса она уже придет. Но как к ней подъехать -- вот вопрос. Главное -- начать, потом-то я пойду как по маслу.
-- И вы еще раздумываете! -- всплеснул я руками. -- Молодой, интересный, кровь с молоком, знающий женщин как свои пять пальцев! Да просто подходите, берите за руку -- и готово.
-- И она не удивится, не испугается?
-- Ни капельки. Оне к этому привыкли.
-- О? Ну и проклятое бабье. Вот-то мужьям, я думаю, обидно?
-- А вам-то что? Не думаете же вы жениться?
Он захохотал.
-- Ни-ни. На мой век бабья и так хватит.
-- Лихой вы парень, -- любезно сказал я. -- Когда думаете "подъехать" к вашей избраннице? Сегодня?
-- Я думаю, не стоит откладывать этого дела в долгий ящик. Вы свободны? Поедем в городской сад.
-- С вами -- хоть к дьяволу на рога.
Мы уселись на скамью у киоска минеральных вод и стали рассеянно глядеть на возившихся в песке детишек.
-- А что, если у нее от меня дети будут? -- озабоченно спросил Бузыкин.
-- Да вам-то что? Не вы же их кормить будете.
-- Хи-хи... Я думаю! Вот она! Вот.
По дорожке в задумчивости шагала красивая высокая дама. Мысли ее, очевидно, витали где-то далеко.
-- О любовниках думает, -- шепнул мне продавец бычачьих кож.
-- Да уж у них других мыслей и нет. Ну, не робейте! Действуйте! Куйте железо, пока горячо!
-- А вы не находите, -- спросил Бузыкин, -- что у нее лицо какое-то такое... угрюмое?
-- Э, милый мой... Маска! Светский прием. Эх! Я бы и сам не прочь подойти.
-- Э, нет! Это нечестно -- отбивать у приятелей. Я ее нашел, а не вы. Глядите! Она пошла в левую аллею.
-- Вот вам счастливый случай! Не зевайте!
Бузыкин встал, затянул потуже галстук и бросился в погоню за задумчивой красавицей...
Не прошло и двух минут, как он вынырнул из липовой аллеи и поспешно вернулся ко мне, переваливаясь на кривых ногах и наступая сам себе на носки.
-- Ну что?
-- Слушайте... она... дерется!
-- Как дерется?! Что вы!
-- Да так. Я взял ее за руки, а она меня как хватит!
-- Неужели?!
-- Уверяю вас.
-- Гм... Тут что-нибудь не так... Какой рукой ударила?
-- Э, черт... Не все ли равно? По лицу.
-- Да вы как сделали?
-- Как вы и говорили... Я ж не знаю. Подошел сзади, схватил ее за руку, говорю: "Едем, милочка!" Она даже не спросила куда, не поинтересовалась... дерется!
-- А вы знаете что... Я думаю, вы на нее все-таки некоторое впечатление произвели.
-- Вы думаете?
-- Я в этом уверен. Молодой, интересный... Просто ей было неловко с вами по саду идти на глазах у публики -- все-таки замужняя, -- она и отказалась.
-- Так зачем же драться?
-- Да у них это все вместе: и колотушки, и поцелуи. Да, может быть, она вас просто потрепала по щеке?
-- Нет... ударила. Хотя... гм!.. Может быть... Что ж теперь делать? Вы ведь в этом мастак.
-- Она сюда пешком приходит?
-- Нет, в автомобиле. Ее автомобиль у входа ждет.
-- Так очень просто. Засядьте сейчас потихоньку от шофера в автомобиль, а когда она войдет -- бросайтесь смело на приступ. Вы не можете себе представить, как темнота и тайна делают женщину доступной.
-- Ну? Хи-хи... А вы, я вижу, тоже дока.
Так он и сделал. Шофер о чем-то дружески беседовал с извозчиками и не заметил шаловливой проделки моего друга, который влез потихоньку в автомобиль и сейчас же послал мне из окошечка дождь поцелуев и кивков головой.
Через пять минут госпожа Медляева вышла из сада, через пять с половиной, открыв дверку, влезла в автомобиль, а через шесть минут влюбленный Филимон в ужасе и смущении вылетел на тротуар.
Дама высунула голову и сказала шоферу, который держал Бузыкина за шиворот:
-- Не надо драки -- отпустите этого идиота. Как я жалею, что муж в отъезде -- он расправился бы с ним как следует. Садитесь, Павел. Домой!
Когда автомобиль умчался, я приблизился к изумленному Филимону Бузыкину и сказал радостно:
-- Поздравляю! Ваше дело наполовину выиграно!
-- Что вы! Вы видели, как она меня шваркнула?
-- "Шваркнула" она вас по заслугам! Она, кроме того, назвала вас идиотом -- и тоже по заслугам! Как можно было не догадаться спустить шторы на окнах. Ведь со всех сторон было видно и вас, и ее. Не могла же она себя компрометировать!
-- Но зачем же ей драться?! Опять ударила, вытолкнула из автомобиля.
-- Милый мой! Ведь она рисковала репутацией! Развратные-то оне все развратные, но репутацию свою берегут. Впрочем, ваше дело идет на лад.
Мой друг молча, вопросительно взглянул на меня.
-- Конечно! -- горячо сказал я. -- Вы заметили -- фраза "как я жалею, что мой муж в отъезде" сказана для вас. Вас она хотела предупредить, что путь сейчас свободен. И вы не теряйте времени, потому что для вас же сказана и вторая фраза: "Павел, домой!" Этим вам показано, что ваша очаровательница отправляется прямо домой, где, конечно, вас будут ждать.
-- Ну? Вы думаете? Как бы чего не вышло... А?
-- Чепуха! Раз первое знакомство сделано -- остальное пустяки. Сейчас же и поезжайте! Если и теперь ничего не добьетесь -- значит, вы не мужчина...
-- Вы думаете? Хи-хи... А ведь это верно... гм... Зачем бы ей иначе о муже было сообщать?..
Притаившись за углом, я терпеливо ждал появления моего предприимчивого друга из подъезда дома Медляева.
Ждать пришлось недолго: дверь распахнулась, вылетел сначала котелок, потом палка, потом Бузыкин. Споткнувшись, он упал... Сидя на земле, надел котелок, почистился, опираясь на палку, встал и тихо побрел...
Я высунулся из-за угла и уверенно сказал:
-- Добились? По лицу вижу, что экспедиция удачна. Молодцом! Я иначе и не предполагал.
-- Да... -- нерешительно промямлил он. -- Она... этого... согласилась... Только сейчас, говорит, занята... Чем-то, уж не знаю... В другое время.
-- Ага! Так, так... Целовались?
-- Да-а... Гм... Четыре раза.
Когда мы ехали домой, я оживленно говорил:
-- С этим бабьем, как вы верно изволили выразиться, так и надо поступать! Стоит только подмигнуть -- и готово. Так вот, на людях они все тихони и неприступные, а дома всякая неприступность к черту. А если разобрать, замужняя, незамужняя, интеллигентная, неинтеллигентная -- это вздор! Все одним миром мазаны!