Я сидѣлъ у Красавиныхъ. Горничная пришла и сказала:
-- Васъ къ телефону просятъ.
Я удивился.
-- Меня? Это ошибка. Кто меня можетъ просить, если я никому не говорилъ, что буду здѣсь!
-- Не знаю-съ.
Я вышелъ въ переднюю, снялъ телефонную трубку и съ любопытствомъ приложилъ ее къ уху.
-- Алло! Кто говорить?
-- Это я, Чебаковъ. Послушай, мы сейчасъ въ "Альгамбрѣ" и ждемъ тебя. Пріѣзжай.
Я отвѣчалъ:
-- Во-первыхъ, пріѣхать я не могу, такъ какъ долженъ возвратиться домой; дома никого нѣтъ, и даже прислуга отпущена въ больницу; а, во-вторыхъ -- кто тебѣ могъ сказать, что я сейчасъ у Красавиныхъ?
-- Врешь, врешь! Какъ же такъ у тебя дома никого нѣтъ, когда изъ дому мнѣ и отвѣтили по телефону, что ты здѣсь.
-- Не знаю! Можетъ быть, я сошелъ съ ума, или ты меня мистифицируешь... Квартира заперта на ключъ, и ключъ у меня въ карманѣ. Кто съ тобой говорилъ?
-- Понятія не имѣю. Какой-то незнакомый мужской голосъ. Прямо сказалъ: "онъ сейчасъ у Красавиныхъ"... И сейчасъ же повѣсилъ трубку. Я думалъ -- твой родственникъ...
-- Непостижимо!! Сейчасъ же лечу домой. Черезъ двадцать минуть все узнаю.
-- Пока ты еще доберешься домой, -- возразилъ заинтересованный Чебаковъ. -- Ты лучше сейчасъ позвони къ себѣ. Тогда сейчасъ же узнаешь.
Съ лихорадочной поспѣшностью я далъ отбой, вызвалъ центральную и попросить номеръ своей квартиры.
Черезъ полминуты послѣ звонка кто-то снялъ въ моемъ кабинетѣ трубку, и мужской голосъ нетерпѣливо сказалъ:
-- Ну?!.. Кто тамъ еще?
-- Это номеръ 233--20?
-- Да, да, да!! Что нужно?
-- Кто вы такой? -- спросилъ я.
Около полуминуты тамъ царило молчаніе. Потомъ тотъ же голосъ неувѣренно заявилъ:
-- Хозяина нѣтъ дома.
-- Еще бы! -- сердито вскричалъ я. -- Конечно, нѣтъ дома, когда я и есть хозяинъ!! Кто вы такой и что вы тамъ дѣлаете?
-- Насъ двое. Постойте, я сейчасъ позову товарища. Гриша, пойди-ка къ телефону.
Другой голосъ донесся до меня:
-- Ну, что тамъ еще? Все время звонятъ, то одинъ, то другой. Работать не даютъ!! Что нужно?
-- Что вы дѣлаете въ моей квартирѣ?!! -- взревѣлъ я.
-- Ахъ, это вы... Хозяинъ? Послушайте, хозяинъ... Гдѣ у васъ ключи отъ письменнаго стола?!! Искали, искали -- голову сломать можно.
-- Какіе ключи?! Зачѣмъ?
-- Да вѣдь не ломать же намъ всѣхъ одиннадцати ящиковъ! -- отвѣтилъ разсудительный голосъ. -- Конечно, если не найдемъ ключей, придется взломать замки, до это много возни. Да и вы должны бы пожалѣть столъ. Столикъ-то, небось, недешевый. Рублей, поди, двѣсти? Коверкать его -- что толку ?..
-- Ахъ, вы мерзавцы, мерзавцы, -- вскричалъ я съ горечью. -- Это вы, значить, забрались обокрасть меня !.. Хорошо же!.. Не успѣете убѣжать, какъ я подниму на ноги весь домъ.
-- Ну, улита ѣдетъ, когда-то будетъ, -- произнесъ разсудительный голосъ. -- Мы десять разъ, какъ уйти успѣемъ. Такъ, какъ же, баринъ, а? Ключи-то отъ стола -- дома или гдѣ?
-- Жулики вы проклятые, собачье отродье! -- бросалъ я въ трубку жестокія слова, стараясь вложить въ нихъ какъ можно больше яду и обиднаго смысла. -- Сгніете вы въ тюрьмѣ, какъ черви. Чтобъ у васъ руки поотсыхали, разбойники вы анаѳемскіе! Давно, вѣроятно, по васъ веревка плачетъ.
-- Дуракъ ты, дуракъ, баринъ, -- произнесъ тотъ же голосъ, убивавшій меня своей разсудительностью. Мы къ тебѣ по-человѣчески... Просто, жалко зря добро портить -- мы и спросили... Что жъ, тебѣ трудно сказать, гдѣ ключи? Долженъ бы понимать...
-- Не желаю я съ такими жуликами въ разговоры пускаться, -- съ сердцемъ крикнулъ я.
-- Эхъ, баринъ... Что жъ ты думаешь, за такія твои слова такъ тебѣ ничего и не будетъ? Да вотъ сей часъ возьму, выну перочинный ножикъ и всю мягкую мебель въ одинъ моментъ изрѣжу. И столъ изрѣжу, и шкафъ. Къ чорту будетъ годиться твой кабинетъ... Ну, хочешь?
-- Странный вы человѣкъ, ей-Богу, сказалъ я примирительно. Должны бы, кажется, войти въ мое положеніе. Забираетесь ко мнѣ въ домъ, раззоряете меня, да еще хотите, чтобы я съ вами, какъ съ маркизами, разговаривалъ.
-- Милый человѣкъ! Кто тебя раззоряетъ? Подумаешь, большая важность, если чего-нибудь не досчитаешься. Намъ-то вѣдь тоже жить нужно.
-- Я это прекрасно понимаю. Очень даже прекрасно, -- согласился я, перекладывая трубку въ лѣвую руку и прижимая правую, для большей убѣдительности, къ сердцу. -- Очень хорошо я все это понимаю. Но одного не могу понять: для чего вамъ безцѣльно портить мои вещи? Какая вамъ отъ этого прибыль?
-- А ты не ругайся!
-- Я и не ругаюсь. Я вижу -- вы умные, разсудительные люди. Согласенъ также съ тѣмъ, что вы должны что-нибудь получить за свои хлопоты. Вѣдь, небось, нѣсколько дней слѣдили за мной, а?
-- А еще бы!.. Ты думаешь, что все такъ сразу дѣлается?
-- Понимаю! Милые! Прекрасно понимаю! Только одного не могу постичь: для чего вамъ ключи отъ письменнаго стола?
-- Да деньги-то... Развѣ не въ столѣ?
-- Ничего подобнаго! Напрасный трудъ! Завѣряю васъ честнымъ словомъ.
-- А гдѣ же?
-- Да, признаться, деньги у меня припрятаны довольно прочно, только денегъ немного. Вы, собственно, на что разсчитываете, скажите мнѣ, пожалуйста?
-- То-есть, какъ?
-- Ну... что вы хотите взять?
-- Да что жъ!.. Много вѣдь не унесешь, -- сказалъ голосъ съ искреннимъ сожалѣніемъ. -- Сами знаете, дворникъ всегда съ узломъ зацѣпить можетъ. Взяли мы, значить, кое-что изъ столоваго серебра, пальто, шапку, часы-будильникъ, прессъ-папье серебряное...
-- Оно не серебряное, -- дружески предостерегъ я.
-- Ну, тогда шкатулочку возьмемъ. Она, поди, не дешевая. А?
-- Послушайте... братцы! -- воскликнулъ я, вкладывая въ эти слова всю силу убѣжденія. -- Я вхожу въ ваше положеніе и становлюсь на вашу точку зрѣнія... Ну, повезло вамъ, выслѣдили, забрались... Ваше счастье! Предположимъ, заберете вы эти вещи и даже пронесете ихъ мимо дворника. Что же дальше?! Понесете вы ихъ, конечно, къ скупщику краденаго и, конечно, получите за это гроши. Вѣдь я же знаю этихъ вампировъ. На вашу долю приходится рискъ, опасность, побои, даже тюрьма, а они сидятъ сложа руки и забираютъ себѣ львиную долю.
-- Это вѣрно, -- сочувственно поддакнулъ голосъ.
-- А еще бы же не вѣрно! вскричалъ я въ экстазѣ. -- Конечно, вѣрно. Это проклятый капиталистическій принципъ -- жить на счетъ труда... Поймите: развѣ вы грабите? Васъ грабятъ! Вы развѣ наносите вредъ? Нѣтъ, эти вампиры въ тысячу разъ вреднѣе!! Товарищъ! Дорогой другъ! Я вамъ сейчасъ говорю отъ чистаго сердца: мнѣ эти вещи дороги, по разнымъ причинамъ, а безъ будильника я даже завтра просплю. А что вы выручите за нихъ? Гроши!! Вздоръ. Вѣдь вамъ и полсотни не дадутъ за нихъ.
-- Гдѣ тамъ! -- послышался сокрушенный вздохъ. -- Дай Богъ четвертную выцарапать.
-- Дорогіе друзья !! Я вижу, что мы уже понимаемъ другъ друга. У меня дома лежать деньги -- это вѣрно -- сто пятнадцать рублей. Безъ меня вы ихъ, все равно, не найдете. А я вамъ скажу, гдѣ они. Забирайте себѣ сто рублей (пятнадцать мнѣ завтра на расходы нужно) и уходите. Ни заявленій въ полицію, ни розысковъ не будетъ. Это просто наше частное товарищеское дѣло, которое ни кого не касается. Хотите?
-- Странно это какъ-то, -- нерѣшительно сказалъ воръ (если бы я его видѣлъ, то добавилъ бы: "почесывая затылокъ", потому что у него былъ тонъ человѣка, почесывающаго затылокъ). -- Вѣдь мы уже все серебро увязали.
-- Ну, что жъ дѣлать... Оставьте его такъ, какъ есть... Я потомъ разберу.
-- Эхъ, баринъ, -- странно колеблясь, промолвилъ воръ. -- А ежели мы и деньги ваши заберемъ, и вещи унесемъ, а?
-- Милые мои! Да что вы, звѣри, что ли? Тигры? Я увѣренъ, что вы оба въ глубинѣ души очень порядочные люди... Вѣдь такъ, а?
-- Да вѣдь знаете... Жизнь наша такая собачья.
-- А развѣ жъ я не понимаю?! Господи! Истинно сказали: собачья. Но я вамъ вѣрю, понимаете -- вѣрю. Вотъ, если вы мнѣ дадите честное слово, что вещей не тронете -- я вамъ прямо и скажу: деньги тамъ-то. Только вы же мнѣ оставьте пятнадцать рублей. Мнѣ завтра нужно. Оставите, а?
Воръ сконфуженно засмѣялся и сказалъ:
-- Да ладно. Оставимъ.
-- И вещей не возьмете?
-- Да ужъ ладно. Пусть себѣ лежать. Это вѣрно, что съ ними наплачешься.
-- Ну, вотъ и спасибо. На письменномъ столѣ стоить коробка для конвертовъ, голубая. Сверху тамъ конверты и бумага, а внизу деньги. Четыре двадцатипятирублевки и три по пяти. Согласитесь, что вамъ бы и въ голову не пришло заглянуть въ эту коробку. Ну, вотъ. Не забудьте погасить электричество, когда уйдете. Вы черезъ черный ходъ прошли?
-- Такъ точно.
-- Ну, вотъ. Такъ вы, уходя, заприте, все-таки, дверь на ключъ, чтобы кто-нибудь не забрался. Ежели дворникъ наткнется на лѣстницъ -- скажите: "корректуру приносили". Ко мнѣ часто носятъ. Ну, теперь, кажется, все. Прощайте, всего вамъ хорошаго.
-- А ключъ куда положить отъ дверей?
-- Въ лѣвый уголъ, подъ вторую ступеньку. Будильникъ не испортили?
-- Нѣтъ, въ исправности.
-- Ну, и слава Богу. Спокойной ночи вамъ.
Когда я вернулся домой, въ столовой на столѣ лежалъ узелъ съ вещами, возлѣ него -- три пятирублевыхъ бумажки и записка:
"Будильникъ поставили въ спальню. На пальто воротникъ моль съѣла. Взбутетеньте прислугу. Смотрите же -- обѣщали не заявлять! Гриша и Сергѣй".
Всѣ друзья мои въ одинъ голосъ говорятъ, что я умѣю прекрасно устраиваться въ своей обычной жизни. Не знаю. Можетъ быть. Можетъ быть.