I
Услышав звонок в передней, кухарка вышла из кухни, открыла парадную дверь и впустила Кирилла Бревкова, пришедшего в гости к хозяину дома Терентьеву.
Кирилл Бревков имел рост высокий, голос очень громкий, смеющийся, и лицо веселое, открытое, украшенное светло-красным носом и парой сияющих, как звезды, глаз.
При одном взгляде на этот треугольник, углы которого составляли 2 глаза и нос, можно было безошибочно определить, что Кирилл Бревков живет на земле беззаботно, радостно, много ест, много говорит и всюду находит себе материал для веселья, заливаясь всю жизнь счастливым безыдейным смехом, столь редким в наш сухой век...
-- Здравствуй, Пелагея! Как поживаешь?
-- Спасибо, барин. Пожалуйте.
-- Постой, постой... Э! Да что это с тобой, матушка, такое?!
Он взял руками пылающее от кухонного жара лицо Пелагеи и повернул его к свету.
-- Да ведь на тебе, матушка, лица нет!! Ты больна?
-- Н... нет! -- испуганно прошептала Пелагея. -- А рази -- что?
-- Да ведь ты же бледна, как смерть... Краше в гроб кладут! Тифом была больна, что ли?
Багровая Пелагея действительно побледнела и вздрогнула.
-- Неужто хворая?!
-- Матушка! Да ведь ежели так с тобой, не знаючи, встретиться -- так тебя за привидение, за русалку примешь! Сама белая-белая, а глаза горят лихорадочным блеском! Похудела, осунулась...
Кухарка охнула, всплеснула толстыми руками и с громким топотом убежала в кухню, а Кирилл Бревков посмотрел ей вслед смеющимся, лучезарным взглядом и вошел в гостиную.
Его встретил 12-летний Гриша. Вежливо поклонившись, он сказал:
-- Драсте, Кирилла Ваныч. Папа сейчас выйдет. Напустив на себя серьезный, мрачный вид, Кирилл
Бревков на цыпочках подошел к Грише, сделал заговорщицкое лицо и шепнул:
-- Папаше признались?
-- В чем?
-- Насчет недопущения к экзамену?
Гриша растерянно взглянул в сверкающие глаза Брев-кова.
-- Какое недопущение? Я допущен.
-- Да-а? -- протянул Кирилл Бревков. -- Вы так думаете? Ну, что ж -- поздравляю! Блажен, кто верует... Хе-хе!..
Он сел в кресло и преувеличенно грустно опустил голову.
-- Жаль мне вас, Гришенька... Влопались вы в историю!
-- В ка...кую?!.
-- А в такую, что я сегодня видел вашего директора Уругваева. "Как идет у вас, -- спрашиваю, -- Терентьев Григорий?" -- "Отвратительно, -- говорит. -- На совете постановили не допустить его к экзаменам!" Вот оно что, молодой человек!
Если бы Гриша был наблюдательнее, он заметил бы, как дрожали полные губы Бревкова и каким весельем сверкали его бриллиантовые глазки... Но Грише было не до этого.
Он тихо побрел в детскую, спрятав голову в узкие плечи и шепча под нос:
-- Господи!
II
В гостиную вышел сам Терентьев и облобызался с гостем.
-- Здорово, Кирилл! Сейчас и жена выйдет. Вышла и жена.
Она была худощавая, тонкогубая с прической, взбитой высоко-высоко над желтым лбом.
-- Анна Евграфовна! Неизмеримо рад видеть вас! Ручку-с! Давно вернулись из Москвы?
-- Позавчера.
Она оглядела мужчин пытливым взором и с деланным равнодушием спросила:
-- Ну а вы, господа, как проводили без меня время?
Кирилл Бревков хотел заявить, что он не виделся с мужем со времени ее отъезда, но пытливое лицо Анны Евграфовны показалось ему таким забавным, что он ухмыльнулся и загадочно сказал:
-- Было всего!
-- Да? -- криво улыбнулась Анна Евграфовна. -- Вот как!
-- Кстати! -- обернулся к мужу Бревков. -- Вчера я встретился с той полькой!
-- С какой? -- удивился Терентьев.
-- Ну, с этой, знаешь... Станиславой. Которой ты платье тогда токайским облил. Вспоминали тебя.
При этом Бревков многозначительно подмигнул Терентьеву одной стороной своего подвижного лица. Но Терентьеву не нужно было и этого подмигивания. Терентьев знал своего веселого, замысловатого друга и сейчас же решил, что он, Терентьев, не ударит перед ним лицом в грязь.
Он сделал фальшиво-испуганные глаза и погрозил Бревкову пальцем.
-- Кирилл! Ведь ты же дал слово молчать!
Кирилл расцвел. Мистификация получилась хоть куда.
-- Молчать? Но я знаю, что Анна Евграфовна женщина передовая и простит мужчинам их маленькие шалости. Тем более -- больших денег это не стоило. Сколько ты тогда заплатил? Сто сорок?
-- Сто сорок, -- подтвердил Терентьев. -- Да на чай десять рублей.
Жена переводила взоры с одного весельчака на другого и наконец убежденно воскликнула:
-- Да вы врете! Хотите подшутить надо мной. Дразнитесь.
Бревков никогда не мог примириться с тем, чтобы его шутки так легко разгадывались.
-- Мы шутим? Ха-ха! Ну, хорошо! Да-с, Анна Евграфовна, мы шутим! Не придавайте нашим словам значения...
Он помолчал и затем обернулся к Терентьеву:
-- А знаешь, насчет этой испанки Морениты ты оказался прав!
Терентьев никогда не знал никакой испанки Морениты, но вместе с тем счел необходимым обрадоваться:
-- Видишь! Я говорил, что буду прав.
-- Да, да, -- медленно кивнул головой Кирилл.
-- Она сейчас же от тебя и поехала к этому жонглеру. Ха-ха! А ведь как уверяла тебя в своих чувствах.
Бревков ударил себя ладонью по лбу:
-- Кстати! Все собираюсь спросить тебя: это ты засунул мне в карман тогда утром желтый шелковый чулок?
-- Так он был у тебя? -- захохотал Терентьев.
-- А мы-то его искали...
Жена сидела, не шевелясь, опустив глаза.
-- Вы это серьезно... господа? -- спросила она странно спокойным тоном.
Кирилл Бревков вздрогнул.
-- О, черт возьми! Я, кажется, наболтал лишнего! Простите, сударыня. При вас не следовало вспоминать о таких вещах...
Она вскочила.
-- Вы эт-то серь-ез-но?!.
В тоне ее было что-то такое, отчего муж поежился и рассмеялся бледным смехом.
-- Милая, но неужели ты не видишь, что мы шутим с самого начала? Никуда я не ездил и все время сидел дома. И с Кириллом не виделся...
Муж думал, что Бревков тоже сейчас расхохочется и успокоит жену. Но Бревков был не такой.
-- Неужели вы так близко принимаете это к сердцу, Анна Евграфовна? Ну что здесь, в сущности, ужасного? Все мужья это делают и остаются по-прежнему любящими мужьями. Из-за мимолетной встречи с какой-нибудь канатной плясуньей не стоит...
Жена закрыла лицо руками, заплакала и сказала сквозь рыдания:
-- Вы негодяи! Развратные подлецы...
-- Кирилл! -- вскочил с места Терентьев. -- Перестань. Довольно! Аничка... Ведь он же это нарочно...
-- Не смей ко мне прикасаться, негодяй! Я тебе не испанка!
-- Сударыня! -- сказал Бревков. -- Он больше не будет, он исправится...
Анна Евграфовна оттолкнула мужа и ушла в спальню, хлопнув дверью.
-- Началась история! -- сказал муж, обескураженно почесав затылок. -- И нужно было тебе выдумать такую чепуху?!.
Сидя в кресле, Кирилл Бревков хохотал, как ребенок...
III
-- Анюта! А, Анюта?!. Отвори мне. Ну, брось глупить. Мы же шутили...
Молчание было ответом Терентьеву.
-- Анюта, Аня! Что ты там делаешь? Открой! Кирилл хотел подтрунить над тобой, а ты и поверила... Ха-ха.
-- Не лги! Хоть теперь не лги... в память наших прежних отношений. Все равно твои жалкие оправдания не помогут...
За дверью послышались рыдания. Потом все стихло. Потом дверь распахнулась, и из спальни вышла Анна Евграфовна в шляпе, с чемоданчиком в руках.
-- Я уезжаю к тете. Потрудитесь не разыскивать меня -- это ничему не поможет. Приготовьте Гришу ко всему этому. Мне было бы тяжело его видеть. Прощайте, Бревков.
-- Анна Евграфовна, -- кинулся к ней Кирилл. -- Неужели вы поверили? Мы же шутили!!
Она слабо улыбнулась и покачала головой.
-- Не лгите, Бревков. Дружба великое дело, но за негодяев заступаться не следует.
-- Анна Евграфовна...
-- Прочь!! Довольно.
Она отстранила мужа и вышла из комнаты, высоко подняв голову (еще 10 минут тому назад она решила выйти из "этого дома" с "высоко поднятой головой").
-- Чтоб тебя черти взяли, Бревков, -- вырвалось у мужа совершенно искренно. -- Ты еще что?! Тебе еще чего надо?
-- Чего? -- прищурилась вошедшая Пелагея. -- А того, что изверги вы все, кровопийцы. Вам бы только вдовью кровь пить, чтобы вдове скорее в могилушку снизойти. Этого вам надо?! Да?! Пожалуйте расчет.
-- С ума ты сошла? Кто твою кровь пьет?
-- Да уж, поверьте!.. Посторонние люди-человеки замечают... Уходили вы меня, чтоб вам ни дна, ни покрышки! Может, мне и жить-то через вас неделька-другая осталась, да чтоб я молчала?!. Нет в вас жалости! Как же -- пожалеете вы! Посторонний человек пожалеет -- это верно... "Бледненькая вы, Пелагея Васильевна, скажет, хворенькая"... А вам -- что? Работает на вас дура -- и хорошо. Хы! хы!
Она села на пол и залилась слезами.
-- Вон! -- закричал Терентьев. -- Вот тебе деньги, вот паспорт и проваливай. Э... да ну вас всех к черту!
Терентьев схватил шляпу, нахлобучил ее на глаза и убежал. Слышно было, как в передней хлопнула дверь. Пелагея тоже поднялась с пола и ушла. Уходя, поклонилась Кириллу и сказала:
-- Благодарим покорно, батюшка! Хучь ты вдову пожалел!
Изумленный Кирилл почесал затылок и, бормоча что-то под нос, стал прохаживаться по опустевшей комнате...
IV
В детской послышался шорох.
Крадучись, вышел маленький Гриша, увидев Бревкова, отскочил, бросил на пол какую-то бумажку и помчался к выходу.
-- Куда ты? -- крикнул ему вслед Бревков.
Гриша взвизгнул на ходу:
-- Убегаю! В Америку.
Кирилл поднял бумажку и прочел:
"В смерти моей прошу никого не винить. Виноват директор Уругваев. Уезжаю с Митей Косых в Америку. Примечание: не знал, как начинаются записки, и потому написал про смерть. А вообще едем в Америку. Ученик 2-го класса Григо. Терентьев".
* * *
Кирилл еще минут пять бродил по пустой квартире. Потом ему сделалось жутко.
Он оделся, вышел, запер на ключ наружную дверь и, отдавая ключ дворнику, сообщил ему:
-- Терентьевы уехали за границу, а все вещи подарили тебе за верную службу. Старайся, Никифор!
И пошел по улице, усмехаясь.