Это была самая скучная, самая тоскливая сессия Думы.
Вначале еще попадались некоторые неугомонные читатели газет, которые после долгого сладкого зевка оборачивались к соседу по месту в трамвае и спрашивали:
-- Ну, как Дума?
А потом и эти закоренелые политики как-то вывелись...
Голодным, оборванным газетчикам приходилось долго и упорно бежать за прохожим, заскакивая вперед, растопыривая руки и с мольбой в голосе крича:
-- Интересная газета!! Бурное заседание Государственной Думы!!
-- Врешь ты все, брат, -- брезгливо говорил прохожий. -- Ну, какое там еще бурное?..
-- Купите, ваше сиятельство!
-- Знаем мы эти штуки!..
Отодвинув рукой ослабевшего от голода, истомленного нуждой газетчика, прохожий шагал дальше, а газетчик в слепой, предсмертной тоске метался по улице, подкатывался под извозчиков и, хрипло стеная, кричал:
-- Интересная газета! На Малой Охте чухонка любовника топором зарубила!! Купите, сделай милость!
И жалко их было, и досадно.
* * *
Неожиданно среди общего сна и скуки, как удар грома, грянул небывалый скандал в Думе.
Скандал был дикий, нелепый, ни на чем не основанный, но все ожило, зашевелилось, заговорило, как будто вспрыгнуло живительным летним дождиком.
Негодованию газет не было предела.
-- После долгой спячки и пережевывания никому не нужной вермишели Дума наконец проснулась довольно своеобразно и самобытно: правый депутат Карнаухий закатил такой скандал, подобного которому еще не бывало... Встреченный во время произнесения своей возмутительной речи с трибуны общим шиканьем и протестами, Карнаухий выругался непечатными словами, снял с ноги сапог и запустил им в председательствующего... Когда к нему бросились депутаты, он выругал всех хамами и дохлыми верблюдами и потом, схватив стул, разбил голову депутату Рыбешкину. Когда же наконец прекратятся эти возмутительные бесчинства черносотенной своры?! Исключение наглого хулигана всего на пять заседаний должно подлить лишь масла в огонь, так как ободрит других и подвинет на подобные же бесчинства! Самая лучшая мера воздействия на подобных господ -- суд и лишение депутатского звания!
Газетчики уже не бегали, стеная, за прохожими. Голодное выражение сверкавших глаз сменилось сытым, благодушным...
* * *
Издателю большой ежедневной газеты Хваткину доложили, что к нему явился депутат Карнаухий и требует личного с ним свидания.
-- Какой Карнаухий? Что ему надо? -- поморщился издатель. -- Ну, черт с ним, проси.
Рассыльный ушел. Дверь скрипнула, и в кабинет, озираясь, тихо вошел депутат Карнаухий.
Он подошел к столу, придвинув к себе стул, сел лицом к лицу с издателем и, прищурившись, молча стал смотреть в издателево лицо.
Издатель подпер голову руками, облокотился на стол и тоже долго, будто любуясь, смотрел в красное широкое лицо своего гостя.
-- Ха-ха-ха! -- раскатился издатель неожиданным хохотом.
-- Хо-хо-хо! -- затрясся всем своим грузным телом Карнаухий.
-- Хи-хи-хи!
-- Го-го-го!
-- Хе!
-- Гы!
-- Да и ловкач же ты, Карнаухий!
Сквозь душивший его хохот Карнаухий скромно заявил:
-- Чего ж ловкач... Как условлено, так и сделано. Донс муа того кельк-шозу [Дай мне того -- не знаю чего (смесь "французского с нижегородским").], который в той железной щикатулке лежит!
Издатель улыбнулся.
-- Как условлено?
-- А то ж!
Издатель встал, открыл шкапчик, вынул несколько кредиток и, осмотревшись, сунул их в руку Карнаухому.
-- Эге! Да тут четвертной не хватает!
-- А ты министрам кулак показывал, как я просил? Нет? То-то и оно, брат. Ежели бы показал, так я, тово... Я честный -- получай полностью! А раз не показал -- согласись сам, брат Карнаухий...
-- Да их никого и не было в ложе.
-- Ну, что ж делать -- значит, мое такое счастье!
Карнаухий крякнул, покачал укоризненно головой, сунул деньги в карман и взялся за шапку.
-- Постой, брат, -- остановил его издатель, потирая лоб. -- Ты ведь, тово... Исключен на пять заседаний? Это хорошо, брат... Так и нужно. Пока ты забудешься. А там я б тебе еще работку дал. Скажи... не мог бы ты какого-нибудь октябриста на дуэль вызвать?
-- Так я его лучше просто отдую, -- добродушно сказал Карнаухий.
-- Ну, вот... Придумал тоже! Дуэль -- это дело благородное, а то -- черт знает что -- драка.
Карнаухий пощелкал пальцами, почесал темя и согласился:
-- Что ж, можно и дуэль. На дуэль своя цена будет. Сами знаете...
-- Не обижу. Только ты какой-нибудь благовидный предлог придумай... Подойди, например, к нему и привяжись: "Ты чего мне вчера на пиджак плюнул? Дрянь ты октябристская!" Можешь толкнуть его даже.
-- А ежели он не обидится?
-- Ну, как не обидится. Обидится. А потом, значит, ты сделай так...
* * *
Долго в кабинете слышался шепот издателя и гудящий бас Карнаухого.
Провожая его, издатель сделал страшное лицо и сказал:
-- Только ради Создателя -- чтобы ни редактор, ни сотрудники ничего не знали... Они меня съедят.
-- Эге!
Когда Карнаухий вышел на улицу, к нему подскочил веселый, сытый газетчик и крикнул:
-- Грандиозный скандал! Исключение депутата Карнаухого на пять заседаний!!
Карнаухий улыбнулся и добродушно проворчал:
-- Тоже кормитесь, черти?!