Илиодор предал анафеме председателя совета министров В. Н. Коковцова, обер-прокурора Синода В. К. Саблера, товарища его В. П. Даманского, а до этого -- царицынского полицеймейстера и директора цирка Никитина. [Илиодор (в миру С. М. Труфанов; р. 1880) -- иеромонах, один из лидеров черносотенцев, автор книги "Святой черт" (1917), содержащей разоблачение Г.Е. Распутина. Владимир Николаевич Коковцов (1853-1943), граф, госуд. деятель, министр финансов (1904 -- янв. 1914, с перерывами); после Октябрьской революции -- в эмиграции. Синод, Святейший синод -- один из высших государственных органов в России в 1721-1917 гг.; ведал делами православной церкви: толкование религиозных догматов, соблюдение обрядов, вопросы духовной цензуры и просвещения, борьба с еретиками и раскольниками. Во главе Синода стоял обер-прокурор, назначаемый императором. После 1917 г. Священный синод -- совещательный орган при патриархе Московском и Всея Руси. В 1911-1915 гг. обер-прокурором Синода был Владимир Карлович Саблер (1847-1929), сенатор, член Гос. совета. Анафема, в христианстве, -- церковное проклятие, отлучение от церкви; считается высшей карой.]
(Из газет)
...Проснувшись, Илиодор долго лежал в постели. Вставать не хотелось: во рту было скверно и за окном моросил дождь. Он крикнул:
-- Игнатий!
-- Что прикажете, отец?
-- Почему сапоги не вычищены?
-- Да они вычищены.
-- Врешь, врешь, лукавый! Я знаю, что я тебе сделаю: я предам тебя анафеме.
-- Да за что же, помилуйте...
-- Вот тебе: нерадивому отроку Игнатию за небрежное исполнение обязанностей -- анафема!
-- Мерси вас! Дослужился...
-- Вот тебе. Выкуси!
-- Уж, кажется, так чистил, все руки обломал. Должно быть вакса плохая.
-- Вакса плохая?! Что ж ты молчишь. Тащи сюда коробку! Эта коробка? Ага! Я им покажу.
Илиодор вскочил с кровати, осмотрел коробку и, простирая руки, торжественно воскликнул:
-- Акционерному обществу производства лаков и вакс "Молния" -- анафема! Анафема! Анафема!
-- А с меня как же... Снимите?
-- С тебя? Ну, можно и снять, если тебе уж так приспичило. Какова погодка?
-- Да, неважная. Такую грязищу замесили, что выйти нельзя.
-- Ага, вот что. Грязище, на земной поверхности замесившейся -- анафема!!
-- Хватили, тоже, -- пожал плечами Игнатий. -- Будто грязи от вашей анафемы тепло или холодно. Ей все равно, что в аду, что тут. Да и не сама она замесилась, а люди замесили.
-- Люди замесили?.. Человекам, замесившим с предыдущего на сегодняшнее число грязь -- анафема!!
-- Довольно уж вам. Кто и месил-то... Сами вчера и месили. А лучше бы вы на булочника нашего обратили внимание -- который раз уже булки к чаю керосином продушены.
-- Хорошо, -- покорно сказал Илиодор. -- Булочнику, булки керосином продушающему, -- анафема! Мастерам его, подмастерьям и мальчикам, иже помогают разноске булок -- анафема!
Он устало вздохнул и уселся за чай. Отпил глоток, подумал и встал:
-- Мелочным керосиноторговцам, оптовикам и их наливным баржам -- анафема! Нефтяным источникам, иже из земли бьют зря, а не бьют жидов, яко полагалось бы -- анафема! Нефтеносным землям и новым на них заявкам -- анафема! Департаменту, ведающему укрепление новых заявок -- анафема! Министру оного ведомства -- такоже! И председателю совета министров -- сугубо!
-- Эх, куда заехали, -- удивился Игнатий. -- Одевались бы лучше. С левой ноги, видно, встали.
-- Левой ноге, поперек правой, забегшей -- за прыткость, обстоятельствами не вызванную, -- анафема! -- заметил вскользь Илиодор, надевая сапоги.
-- Сегодня одну ногу, завтра другую, -- покачал головой Игнатий, -- этак, вы, отец, по кускам сами себя предадите.
-- И предам! -- сердито крикнул Илиодор. -- Не твое дело вмешиваться в деяния отцов церкви. Отчего платье не вычищено?!
-- Щетки платяной нету.
-- Отсутствию платяной щетки -- анафема! -- раздраженно сказал Илиодор, выходя из дому.
* * *
Идя по улицам, ворчал:
-- Грязь-то какая анафемская. И все это дождик анафемский. Оно, и отцы города хороши. Не могут вымостить, анафемы. Их дело за этим смотреть. А не доглядели -- полиция должна доглядывать. А полиция не доглядела -- анафеме ее за это, анафему, предать.
-- Здравствуй, отец Илиодор, сказал какой-то господин, приближаясь.
-- А-а, борзописатель! Все лжу строчишь? Постой! Постой! Я тебя анафеме-то предавал?
-- А, ей-Богу, не помню, -- призадумался журналист.
-- А ты вспомни. Может, уже предавал, так тогда что ж зря трудиться.
-- Да это как же можно выяснить?
-- На том свете выяснится.
-- Гм... Не помню. Кажется, предавали.
-- Ну, ступай с Богом, крапивное семя. Вот газетка твоя, кажется, без анафемы выходит. Надо бы ее...
-- Спохватились! Вчера губернатор закрыл.
-- Эх-ма! Ну и люди. Из-под носа у человека вытянуть готовы.
Журналист пожал плечами и ушел. Илиодор нерешительно почесал затылок и сказал крайне неуверенно:
-- Губернатору, газету закрывши, -- анафема!
-----
А в мелочной лавке возгорелся спор:
-- Без денег товара не выдам. Нет таких правил.
-- Нет, ты мне выдашь, филистимлянин [Филистимляне -- народ смешанного семитского и египетского происхождения, населявший юго-западный берег Палестины и, по библейским рассказам, постоянно враждовавший с израильтянами. Здесь слово "филистимлянин" употребляется в значении "враг".]!
-- Это, как хотите назовите, а товару не дам.
-- А я тебя за это анафеме предам.
-- Слыхали! С анафемы шубу не сошьешь.
-- Так вот же тебе: лавочкину Перфильеву со чады -- анафема!
-- Дело ваше. А только товару не дам.
-- Трижды анафема лавочнику Перфильеву!
-- Мерси. И вам того же желаю. Терентий, проводи их.
-----
-- Хлопочешь, хлопочешь, -- жаловался, ложась спать, Илиодор, -- а толку ни на грош. И того прокляни и этого. День-деньской передохнуть некогда.
Игнатий сочувственно покачал головой и сказал:
-- Это потому, что вы в розницу работаете, а не оптом. Оптом сподручнее.
-- Да, как же -- оптом-то?
-- А так: предайте всю землю анафеме -- уж тогда никто не вывернется. Всяк под нее влопается. И вам спокойнее.
-- Ишь ты, а ведь верно.
Илиодор вскочил с кровати и привычным движением простер руки:
-- Поверхность и недра всея земли, со всеми находящимися на них постройками и живым инвентарем, отныне и до века предаю...
-- Кроме нас, отец, -- подмигнул Игнатий. -- Нам-то с вами чего в эту историю впутываться.
-- Ладно!.. и живым инвентарем, кроме мниха Илиодора и служки Игнатия, -- отныне и до века предаю анафеме навеки нерушимой!
-- Ну, а теперь спать, -- сказал он, меняя торжественный тон на обиходный.
И мирно заснули эти два человека -- единственные в своем роде на всем земном шаре с его поверхностью, недрами и живым инвентарем.