Недавно в Думе какой-то депутат сказал речь приблизительно следующего содержания:
-- Я не говорю, что нужно бить инородцев, вообще... Поляков, литовцев и татар можно и не бить. Но евреев бить можно и нужно -- я удивляюсь, как этого не понимают {Подлинные слова, сказанные Марковым [Марков Николай Евгеньевич (1866 -- после 1931) -- крупный помещик, член 3-й и 4-й Государственных дум, руководитель "Союза русского народа".] вторым с трибуны 3-й Думы.}?!
Тогда же многие заинтересовались -- как, каким образом депутат мог додуматься до сказанного им? Многие изумлялись:
-- Что это такое? Как человеческая голова может родить подобную мысль?
Вот как:
Однажды депутат не пошел в Думу, а остался дома и сидел в кабинете злой, угрюмый, раздражительный.
-- Что с тобой? -- спросила жена.
-- Речь бы мне нужно сказать в Думе. А речи нету.
-- Так ты придумай, -- посоветовала жена.
-- Да как же -- придумай! Вот сижу уже третий час, стараюсь, как ломовая лошадь, а голова все не думает!
-- Удивительно! Как же это человеческая голова может не думать?
-- Да так вот. Вот сижу и твержу сам себе: ну, думай же, черт тебя возьми... Придумывай речь. Ну! И тут же глядишь на обои -- думаешь: какие красивые красные цветочки! Или на стол посмотришь: хороший, мол, стол. Дубовый... Двести рублей за него плачено. Тут же сам себя и поворачиваешь: да ты о речи лучше думай! И думаешь: "Речь" -- газета такая есть. Кадетская. Речь... Можно иначе сказать -- разговор. Только речь короче -- в ней четыре буквы, а в разговоре девять... Речь!! Имя существительное... Тьфу!
-- А самой речи не выходит?
Депутат скорбно заморгал глазами:
-- Не выходит. Не думается.
-- А голова-то у тебя большая, -- сказала задумчиво жена, смотря на мужа. -- Тяжелая. С чего бы?
-- Да черт ли в ней, что большая! Чего не надо -- то она думает: о цветочках там, о столе. А как к речи обернешься -- стоп, анафемская. Молчит.
-- А ты поболтай ею так! Пошибче... Может, мозги застоялись.
Депутат покорно поболтал головой.
-- Ну?
-- Ничего. Молчит. Вот в окно сейчас посмотрелось и подумалось: что, если у того дома крышу снять -- смешно будет или не смешно? Должно, смешно и странно.
Жена вздохнула и вышла из комнаты.
-- Тише! -- крикнула она детям. -- Не мешайте папе. Ему нехорошо.
-- А что с ним? -- спросили дети.
-- Голова молчит.
А в кабинете сидел отец опечаленных малюток, тряс тяжелой головой и бешено шипел:
-- Да думай же, анафемская! Думай, проклятая.
К обеду вышел еще более злой, с растрепанными волосами и мутными остановившимися глазами.
Проходя в дверь, злобно стукнул головой о косяк и заревел:
-- Будешь ты думать? Вот тебе! Думай, думай!..
Дети испугались. Заплакали.
-- Что это он, мама?
-- Не бойтесь. Это он голову разбудить хочет. Голова у него заснула.
После обеда несчастный депутат снова перешел в кабинет. Повернулся спиной к столу, к обоям, закрыл глаза.
Жена подходила, прислушивалась. Все безмолвствовало.
Около семи часов из кабинета послышался легкий стук и потом шорох, будто кто-нибудь перебирал камушки.
-- Славу Богу! -- перекрестилась жена. -- Кажется, задумал.
Из кабинета доносилось легкое потрескивание, шорох и скрип.
-- Что это скрипит, мама? -- спрашивали дети, цепляясь за юбку матери.
-- Ничего, милые. Не бойтесь. Это папа думает.
-- Тяжело, небось? -- в ужасе, широко открыв глаза, спросил малютка Ваня.
-- А ты как полагаешь!.. Никогда в роду у нас этого не было. Чтобы думать.
-----
Депутат стоял на трибуне.
-- Говорите же! -- попросил председатель. -- Чего ж вы молчите?
-- Сейчас, сейчас, -- тяжело дыша, прошептал депутат. -- Дайте начать... О чем бишь я хотел...
На лбу надулись черные жилы. Теплый пот струился по лицу, скатываясь за воротник.
-- Ну же! Скорее.
-- Сейчас, сейчас...
Глаза вылезли из орбит. Голова качнулась на шее, вздрогнула... послышался явственный треск, лязг и потом шорох, будто бы где-то осыпалась земля или рукой перебирали камушки. Что-то затрещало, охнуло... депутат открыл рот и с усилием проревел:
-- Я не говорю, что нужно бить инородцев, вообще. Поляков, литовцев и татар можно и не бить... Но евреев бить можно и нужно -- я удивляюсь, как этого не понимают!
Вот откуда взялась эта речь.