I
Маленький, сухощавый старик сидел в убогой комнате на ветхом стуле, опустив голову, сложив руки ладонь-к-ладони -- и терпеливо слушал...
Жена -- угрюмая старуха со злым лицом, говорила, размахивая руками:
-- Тоже! Миллионер нашелся... яйца красить! Хороши будут и белые. Ротшильд ты что ли, прости Господи? Одной краски на гривенник извел. На улице валяются гривенники, что ли?
-- Милая! -- сказал старик. -- Ведь я тебе уже говорил, что я гривенник этот нашел на улице. Иду -- смотрю -- лежит беленький. А, думаю, -- плутишка! Возьму я тебя, да куплю на тебя красочки для яичек.
-- А хоть бы и на улице нашел. Это фабрикант какой-нибудь может на прихоти гривенниками бросаться, а нам, миленький, это не пристало!
-- А зато я апельсинных корок для водки даром достал!
-- Еще бы ты апельсинные корки стал покупать! Пока еще, милый мой, банкирской конторы не имеешь! А кто заплатил за среднюю курицу семь гривен? Я заплатила за среднюю курицу семь гривен? Нет, ты! Пусть другие прожигают жизнь, как хотят, но тебе-то, старому, уже пора остепениться!..
В передней раздался звонок. Старуха побежала к дверям и через минуту впустила высокого молодого человека, одетого в порыжевшее летнее пальто и старые лаковые ботинки. В руках пришелец мял черную широкополую шляпу. Держался он, впрочем, очень независимо.
-- Что нужно вам, государь мой? -- подозрительно спросил старик.
-- Если вы меня пригласите сесть, я вам все, как есть выложу. Все, можно сказать, до крупиночки из этого мешка вытряхну.
Он похлопал себя по голове.
-- Ну, садитесь. С праздником вас.
-- Вас также, дедушка. Это ваша супруга? Здравствуйте, мамаша. Ах, если бы вы знали, зачем я к вам пришел! Вы бы мне в ножки поклонились! Эх, знаю, что подлость делаю, разбалтывая об этом, да уж такова моя натура... Мамаша! Что вы так на меня смотрите? Я только спрошу вас: хотите получить ни за что ни про что целую кучу денег?
-- Не желаете ли стаканчик вина выпить? -- предложил старик, вставая со стула к которому он до этого был точно пришит.
-- После, старина, после. Вот что: если бы я сообщил вам, что там, на улице, за вашей дверью лежит куча золота -- дали бы вы мне за эти сведения половину?
-- На улице?! -- спросила старуха, делая порывистое дивжение к дверям.
Незнакомец усмехнулся.
-- Не сейчас, мамаша, не сейчас! Сейчас еще не лежит.
-- И четверти довольно будет, -- сказал хладнокровно старик, пожевывая губами.
-- Четверти мне мало.
Маленький старик вспомнил слова своей энергичной жены и сказал:
-- Довольно будет, довольно. Я не какой-нибудь Ротшильд, чтобы половинами разбрасываться.
-- Экой ты, дедушка, жилистый... Ну, ладно. Дело, видишь ли, вот в чем: читали ли вы, господа, рассказы о людях, которые в пасхальную ночь творили какое-нибудь доброе дело, отдавали какому-нибудь голодному горемыке последние крохи, а потом Господь посылал им за это радость и богатство?
-- Давай дальше! -- сказал старик.
-- Ну, вот. Вы слышали что-нибудь о богаче Картузине? Об его прошлогодней выходке говорил весь город.
-- Нет, не слышали.
-- Как же! Это какой-то полупомешанный чудак... Он наряжается в оборванное платье, отправляется к дверям дома каких-нибудь жалких бедняков и, развалившись на земле, начинает громко стонать, как человек, истомленный мучительным голодом и жаждой. От одной, от другой двери его погонят, он идет к третьей и проделывает ту же церемонию. В конце концов, конечно, встречается какой-нибудь сердобольный бедняк, который сжалившись над ним, приглашает к себе в дом, дает ему поесть и снабжает последними грошами на будущее... И что же вы думаете? Через час-два после ухода оборванца приходит к сердобольному человеку артельщик и выкладывает ему пять тысяч чистоганчиком. Недурно, а?!.
-- Чего же вы от нас хотите?
-- Хочу, -- торжественно сказал молодой человек, -- чтобы тысченка-другая перепала мне! Я узнал, что Картузин нынче будет лежать у ваших дверей.
-- Слышишь, жена? -- прищурился маленький старикашка.
-- Вам не нужно было бы нас и предупреждать, -- сказала старуха. -- Мы, все равно, отдали бы и без этого нуждающемуся последнее. Пусть только ляжет под двери.
-- Э, тетя! Бросьте штучки, -- захохотал незнакомец. -- Меня на это не возьмешь... Будем решать начистоту. Хотите пополам -- ладно, а нет -- стоит мне только шепнуть ему, что вам уже все известно...
-- Подавись третьей частью, -- предложил старик, потирая ладони одну об другую.
-- А тебя, дедушка, от двух третей, не разорвет?
-- Не разорвет. Нас ведь, двое со старухой. Так что -- нечего там.
-- В таком случае, -- по рукам!
Так было продано и разделено на части лучшее, что есть, в природе -- человеческое милосердие, прекрасный душевный порыв, доброе, чудаковатое сердце оригинала-миллионера.
II
Спрятавшись за оконной занавеской, старик выглядывал на улицу и нетерпеливо постукивал по стене сухими пальцами.
Наконец, он облегченно вздохнул: из-за угла, направляясь к его дверям, показался какой-то оборванец; он, придерживаясь за стены, тихо брел, еле передвигая слабыми ногами, будто одержимый невыносимыми муками голода и жажды.
-- Варвара! -- крикнул старик. -- Ты подмела сор около подъезда, как я тебе говорил?
-- Подмела. Даже песочком посыпала.
-- И дура. Вечно пересолит. Ты бы еще ему постель выставила...
Оборванец, между тем, шел, ни на что не обращая внимания, и в лице его, обращенном к равнодушному небу, сквозила голодная тоска.
У дверей дома, где его подстерегали, силы, наконец, оставили несчастного: он зашатался и рухнул наземь с глухим стоном.
-- Есть! -- сказал старик, потирая ладонь-о-ладонь. -- Лег. Выходи, Варвара. Действуй, Варвара!
Варвара неторопливо вышла на крыльцо, вскрикнула от неожиданности, увидав лежащего, и потом участливо наклонилась к нему.
-- Бедняга! Эй, молодой человек... Вы что, больны, что ли?
-- О, добрая госпожа, -- еле ворочая языком, сказал оборванец. -- Я уже третий день ничего не ел. Конечно, и вы, вероятно, прогоните меня, как уже гнали от подъездов другие добрые господа.
-- Звери! -- сказала старуха, утирая кулаком слезы. -- Что у них лежит в том месте, где должно быть сердце? Камень, или -- еще хуже -- слиток золота. Эй, старик! Иди сюда, помоги мне поднять этого беднягу. Мы будем хуже волков, если не дадим ему чего-нибудь поесть и подкрепиться.
-- Вы... Вы меня не гоните? -- изумленно вскричал лежащий.
-- Как видите, -- улыбнулась старуха. -- У старой Варвары есть еще кое-что в груди, хоть она и бедна, как церковная крыса.
При помощи старика и его жены, оборванец кое-как поднялся и вошел в дом.
Варвара сама сняла с него рваное старое пальто, заботливо повесила его на вешалку в передней и потом весело захлопотала.
-- Вот вам! Кушайте на здоровье! Жареная курица, колбасы, яички крашенные -- мой старичина сам и красил. Водочка на апельсинных корках. Селедочка малосольная.
Оборванец набросился на все с жадностью изголодавшегося человека, но, утолив первый голод, всплеснул руками и сказал:
-- Боже! Я съел почти все, в то время, когда вы приготовили для себя... Простите меня! Я вижу -- живете вы небогато и запасов у вас нет... Я себе этого никогда не прощу...
-- Не думайте о нас! -- сказал старик, кротко улыбаясь, -- нам много не надо, да и потом -- согласитесь сами -- приятнее съесть вместо разносолов, сухую корку хлеба, зная, что ты накормил и избавил от смерти ближнего своего.
-- Вы -- добрый человек! -- растроганно сказал незнакомец, пожимая хозяину руку.
-- Если бы у нас было всего вполовину меньше, -- сказала Варвара, -- и то бы мы вам отдали все. Такое уж у нас правило!
Незнакомец пожал руку и Варваре.
-- Вы добрая женщина.
-- Кушайте, пожалуйста. Вот кулич!
-- Спасибо, -- дрожащим голосом сказал незнакомец, утирая непрошенные слезы. -- А теперь я пойду. И так я, кажется, злоупотребил вашей добротой.
-- Куда же вы теперь пойдете? -- сочувственно прищурился старик.
-- Куда? Бог его знает куда. У меня нет пристанища. Впрочем, переночую под каким-нибудь кустом...
-- А деньги у вас есть?
-- Ни копеечки.
-- Тогда... -- смущенно начал старик, вскочил, выбежал в другую комнату и вернулся сейчас же, держа двумя пальцами золотой. -- Тогда... вот... Это все наши скудные сбережения, но мы отдаем вам от чистого сердца. Вам они нужнее!
-- Как мне благодарить вас! -- со слезами на глазах воскликнул неизвестный.
-- Никак, -- скромно покачал головой старик. -- Благодарность за это -- наша чистая совесть и спокойное сердце. Мы теперь не будем терзаться, боясь, что вы нуждаетесь. Авось, Бог пошлет нам!
Осыпая мужа и жену благословениями, незнакомец натянул свое ветхое пальто и вышел.
-- Бог пошлет вам! -- сказал он на прощание.
-- Конечно, -- подтвердил старик. -- Иначе, -- где же тогда справедливость?
III
Незнакомец вышел и бодро зашагал по улице, делая широкое шаги в такт гудевшему где-то пасхальному колоколу.
Из-за угла выдвинулась сначала широкополая, черная шляпа, потом порыжевшее летнее пальто, а потом показался и весь молодой человек -- автор чудовищной комбинации с добряком-миллионером.
Он осторожно огляделся и подошел в оборванцу.
-- Ну, что? Небось, хорошая кормежка?
-- Чудесная! Наелся свыше головы. Давно так не кормили.
-- Вот, видишь! А ты еще хотел продавать свой редкостный револьвер!.. Револьвер, брат, нам еще пригодится на будущее... Ты его побереги. А денег дал?
-- Дал и денег. Десять рублей.
-- Молодец старина! Ловко я разогрел его. А теперь и стаканчик винца не грешно выпить!..
-----
Маленький старик сидел на ветхом стуле, опустив голову и потирая руки ладонь о ладонь.
-- Не идет чего-то артельщик от этого фрукта, -- проворчала жена.
-- Да, -- равнодушно сказал старичок. -- Не идет.
-- А вдруг и совсем не придет!
-- Бывает и так, -- согласился старичок.
-- Может, он и думать о нас забыл? Может, ему что-нибудь не понравилось?
-- Э, миленькая, все может быть. Они народ избалованный.
-- Черт с ними, думает. И без моих денег, мол, обойдутся.
-- Наверно, сидит и думает: дьявол их забери -- этого старика и старуху, -- поддержал равнодушным тоном супруг. -- Шиш они получат, вместо денег.
-- Так что же, значит: наша колбаса, курица, яйца, водка и деньги -- пропали даром? -- пронзительно закричала жена.
-- Не кричи, старуха. Не надо кричать. Господь посылает убогим.
-- Дожидайся! А пока что плакала наша курица и десять рублей!
-- Чего ж плакали, -- кротко сказал старичок, потирая ладони одна о другую. -- Им нечего плакать.
-- Почему же это так, позвольте вас спросить?
Старичок улыбнулся лучезарной улыбкой и вынул из кармана револьвер.
-- Такая вещь стоит больше тридцати рублей. Я у него в пальтишке нашел. Думаю: если он богач -- ему этой штуки не жалко, если жулик -- все-таки мы двадцать целковых с тобой, душенька, заработали. Зачем же роптать, старушка? Нужно довольствоваться малым.