(Послеобеденные разговоры)
-- Я где-то читал, -- сказал мой друг Павлов, -- что цвет обоев в комнате очень влияет на настроение человека... Голубые обои располагают к лени, неге и мечтательности, желтые -- действуют тяжело, угнетающе, красные дают настроению повышенный интенсивный тон, а белые умиротворяют, смягчают и успокаивают человека...
Есть у некоторых людей такие характеры: если они услышат о каком-нибудь удивительном явлении, -- то не успокоятся, пока не приведут примера или явления еще более удивительного, случая еще более странного. Если при таком человеке рассказать о том, что индейские слоны нянчат ребят, он снисходительно улыбнется и расскажет, что австралийские кенгуру не только нянчат ребят, но и дают им первые уроки закона Божьего, лечат от золотухи и помогают прорезываться зубам. Если при таком человеке рассказать, что вы видели в цирке атлета, поднимающего десять пудов и держащего в зубах взрослого зрителя, -- этот человек сейчас же вспомнит об одном малоизвестном кузнеце, которого он знал и который поднимал одной рукой шестнадцать пудов, а зубами, "совершенно шутя", держал лошадь и перегрызал подковы.
Седой, маленький господин внимательно выслушал Павлова, тихо улыбнулся и качнул головой.
-- Это что! Я помню случай, который никогда не изгладится из моей памяти. Все, кому я ни рассказывал, были ошеломлены этим поразительным случаем, многие считают его беспримерным и необъяснимым, но я, по зрелом обсуждении, нахожу, что в нем не было ничего сверхъестественного, необъяснимого... Вы позволите рассказать его?
Мы были очень заинтригованы.
-- О, конечно, конечно!!
Рассказ маленького, седого господина
В прежнее время я был очень богат и жил широко, шумно и весело. Однажды, наняв и обмеблировав роскошную барскую квартиру, я решил устроить новоселье. Пригласил человек полтораста своих друзей и знакомых, заказал ужин и думал провести вечер приятно, разнообразно и весело. Гости все были народ отборный, хороший, потому что богатому человеку, конечно, есть из чего выбирать...
Сначала все сидели в моей громадной столовой, пили чай и мирно обсуждали исход какого-то осложнения на Балканах...
Потом перешли в гостиную, разбились на группы и стали доканчивать разговоры, начавшиеся в столовой.
Около меня сидели двое -- инженер и адвокат -- и обсуждали фразу одного из них, что "славянские государства -- это какое-то гнездо ос".
-- Вообще, мы, славяне, -- пожал плечами адвокат, -- народ вздорный, непрактичный и тупой... Стыдно сознаться, но это так.
Инженер недовольно поморщился.
-- Гм... Видите ли, я сам славянин и не соглашусь с тем, что вы сказали о славянском племени... Конечно, те, которые сами чувствуют в себе эти черты...
Адвокат побагровел.
-- Слушайте, милостивый государь!.. Если я вас правильно понял...
-- Да, да, -- резко рассмеялся инженер, -- вы совершенно правильно поняли меня! Человек, который унижает великое племя, считающее его своим, человек, характеризующий это племя вздорным и тупым, -- вероятно, выводит это печальное заключение на основании автобиографических данных.
-- Вы за это ответите! -- вскричал адвокат, хватая инженера за руку.-- Такие оскорбления смываются кровью!!
-- Прочь грязную лапу! -- заревел инженер. -- С удовольствием прострелю твою ограниченную, лишенную высоких мыслей голову.
Разговор этот был так неожидан, что я не успел даже замять его.
Адвокат вскочил, отошел в сторону и стал шептаться с полным красивым офицером. До меня долетели слова:
-- Вы не откажетесь, конечно, полковник, быть свидетелем?..
-- О, с удовольствием... Другого я сейчас найду.
Адвокат отошел, а полковник остановил проходившего мимо сына банкира и шепнул ему:
-- На одну минуту!.. Затевается дуэль... Надеюсь, вы не откажетесь быть вторым свидетелем, вместе со мной.
Банкирский сын свистнул.
-- Ду-эль?.. Какие же это идиоты вздумали подставлять свои лбы под пули?..
-- Милостивый государь! -- раздраженно возразил полковник. -- Я бы попросил вас умерить выражения там, где дело касается моих друзей... Это, по меньшей мере, бестактно!
-- Прошу без замечаний! -- вспыхнул его собеседник.
-- Если вы носите военный мундир, то это не значит, что вы можете говорить чепуху! Тоже, подумаешь: бестактно.
-- Ах, так?.. -- с трудом сдерживая себя, прошипел полковник. -- Надеюсь, что все вами сказанное обязывает вас, как честного человека...
-- Пожалуйста! -- пожал плечами банкирский сын...
-- Я хотя и не военный, но пистолет держать умею!..
-- Ладно! Жду ваших свидетелей!..
Банкирский сын, с дрожащими от негодования губами, отошел к столу и нагнулся к сидящему за столом студенту.
-- Миша... Неприятная история! У меня, кажется, дуэль. Ты не откажешься быть секундантом?
Миша подумал.
-- Извини, брат, но откажусь. У меня на носу экзамены, а если я впутаюсь в эту историю -- Бог весть, чем она кончится.
-- Ну, вздор -- экзамены. Неужели, ради меня, ты не сделаешь этого?
-- Ей-Богу, милый, не могу. Банкирский сын криво усмехнулся.
-- Не можешь?.. Скажи прямо -- трусишь.
-- Ну-ну, брат... полегче! За такие слова -- знаешь?
Шепот их перешел в бешеное шипенье и свист. Как две разъяренные пантеры, отскочили они друг от друга, и студент, ни минуты не медля, быстро подошел ко мне.
-- Что? -- спросил я изумленный, сбитый с толку.
-- Небось, секундантом хотите пригласить? Слышал, все слышал... Да что вы, господа, белены объелись, что ли?
-- Вы можете не соглашаться, -- угрюмо сказал студент, -- но таких выражений я не допущу. Нужно быть бесцеремонным идиотом, чтобы, в качестве хозяина...
-- Довольно! -- вскричал я. -- В качестве хозяина я не могу хорошенько отколотить вас, но завтра я пришлю вам своих друзей...
К нам подлетели четыре человека.
-- Не согласитесь ли вы... -- начал один.
-- Быть, -- успел вставить другой.
-- Секундантом, -- докончили двое.
-- Куда вы лезете, -- оттолкнул первый второго. -- Я его приглашал первый, а не вы!
-- Что?! Толкаться? Да знаете ли вы, что подобные поступки смываются кровью....
-- Сделайте одолже...
-- Ой! кто это на ногу наступил?
-- А вы не подставляйте.
-- Ах, так! Я вас хотя не знаю, но вот вам моя карточка...
-- А вот моя, черт вас дери!
В гостиной стоял невообразимый шум... Все вопили, бешено брызгали слюной, ругались и толкали друг друга. Большинство гостей наступало на меня, спрашивая, где я мог достать так много грубиянов, мужиков и бестактных ослов.
В ужасе схватился я за голову и выбежал в другую комнату... Возмущенные гости выбежали за мной. Я упал в кресло с закрытыми глазами и долго сидел так.
А когда открыл их, то увидел, что около меня стоит вызвавший меня на дуэль студент и миролюбиво говорит мне:
-- А ведь я, мне кажется, погорячился... Вы уж меня простите! Я готов извиниться.
-- Помилуйте, -- радушно сказал я. -- Ну, какие там извинения... Я сам виноват.
Около нас инженер держал адвоката за пуговицу и, пожимая плечами, говорил:
-- В сущности говоря, вы правы: конечно, славяне, в общем, тупы и не практичны... Чего это я давеча на вас набросился...
-- Ну, все-таки -- я вас понимаю. Обидно! -- бормотал, сконфуженно глядя вниз, адвокат. -- Мне не следовало этого говорить. Извиняюсь и думаю, что все будет забыто. Вашу руку!
К студенту Мише подошел банкирский сын и, красный от смущения, сказал:
-- Свинья я, Миша! Ударь меня по физиономии!
-- За что? -- удивился Миша. -- Скорее я был не прав. Пожалуй, если хочешь, я действительно буду секундантом у тебя.
-- Не надо, дорогой, любимый Миша. Уже не надо. Я помирился с этим симпатичным славным полковником.
Всюду были ласковые улыбки и дружеский шепот. Полное спокойствие воцарилось среди нас.
-----
Маленький, седой господин замолчал.
-- Вот она какая история-то!
-- Да в чем же дело-то? -- с живым недоумением воскликнул Павлов.
-- Как... в чем дело? -- удивился старичок. -- Разве я вам не сказал? Все дело в гостиной, где мы были раньше, и приемной, куда мы потом перешли.
-- Э, черт! Да что же там такое было?
-- Неужели вы не догадываетесь? Гостиная была оклеена темно-красными обоями, с ярко-красной мебелью, а приемная у меня окрашена белой краской.
-- Ну?!!
Старичок хитро посмотрел на нас.
-- Цвета-то... Влияют как на настроение! Не правда ли?
Павлов негодующе пожал плечами:
-- Если красный цвет действует возбуждающе, белый умиротворяюще, то зеленый вредно действует на человеческое воображение, -- заставляя бесстыдно лгать!
Я обвел глазами комнату, в которой мы сидели. Она была зеленая.