(Воспоминания салопницы)
На председательском месте сидел Родзянко, в министерской ложе -- министр внутренних дел, а на трибуну вышел депутат Пуришкевич и сказал:
-- Вот здесь обсуждают смету министерства внутренних дел... Так-с, так-с. Ну, что ж... обсудим, обсудим. Вот я сейчас расскажу вам о некоторых губернаторах -- ахнете, господа! Например, тульский губернатор Лопухин [Виктор Александровичи Лопухин (1868-1933) -- русский государственный деятель, действительный тайный советник. Тульский губернатор в 1912-1914 гг. В эти же годы вел большую общественную деятельность.]. Ужас, что это за человек!
-- А что такое?-- спросил из своей ложи министр, придвигаясь ближе. -- Это любопытно.
-- Да что... Представьте себе: купил он у мебельщика Исакзона мебель... репсовую такую, розовую на резных ножках... отделка с позолотой, гвоздики на...
-- Прошу вас, Пуришкевич, держаться ближе к делу, -- попросил заинтересованный Родзянко. -- Плюньте на гвоздики, -- говорите о мебели вообще.
-- И говорить противно! -- махнул рукой Пуришкевич.-- Взял губернатор у Исакзона мебель, да потом, чтобы не платить за эту мебель, -- взял и выслал Исакзона.
-- Так ему, жиду, и нужно, -- в сильном восхищении вскрикнул Марков седьмой [В Государственной думе был известен депутат Марков 2-й, отличавшийся своими антиеврейскими речами. Аверченко здесь дает как бы обобщенный образ антисемита, ибо Маркова седьмого ни в Думе, ни в правительстве не было.].
-- Помолчи, дядя, -- отмахнулся Пуришкевич. -- Ты ж ничего не понимаешь. А вот, господа, тоже, скажем... Смоленский губернатор Кобеко [Дмитрий Дмитриевич Кобеко (1867-1916), с 1913 г. губернатор Смоленской области, действительный статский советник.]. Что делает! Что только делает!..
-- Ну, ну?-- поощрил сильно заинтересованный Родзянко, -- Что-ж этот Кобеко?
-- А-а, заинтересовались?-- жеманно усмехнулся Пуришкевич.
-- Ах, ты, Господи, -- да не тяните! Страсть люблю послушать что-нибудь этакое... Не кокетничайте, Пуришкевич, рассказывайте!!..
-- Так вот вам ваш Кобеко: разрешает лекцию Шингарева [Андрей Иванович Шингарев (1867-1918) -- врач, член Союза Освобождения, член ЦК партии кадетов, депутат II и 1У государственных дума, министр земледелия, финансов Временного правительства; был убит в январе 1918 г. в Мариинской больнице (Петроград) в январе 1918 г. вместе с профессором Федором Федоровичем Кокошкиным (1871-1918) матросами-анархистами.] и других кадет, а лекции правого Еленева не разрешил!!
-- Какие ты ужасы, Володя, разсказываешь, -- охнул Марков седьмой. -- Может ли это быть?!
Пуришкевич, молча, большими глотками, пил воду.
-- Еще что-нибудь расскажите... такое... смешное, -- попросил Родзянко. -- И откуда вы все так хорошо знаете. И откуда все берется?..
-- То-то, вот, расскажите, -- отвернув лицо в сторону и застенчиво смеясь, говорил Пуришкевич. -- Все я вам должен рассказывать!.. Сами бы попробовали вынюхать все, а потом и рассказывали бы...
-- Ну, миленький, ну, пожалуйста!..
-- Ну-с... О ком бы вам еще рассказать... Воронежский губернатор Голиков [Сергей Иванович Голиков (1866-1929), русский государственный деятель, деятель монархистских организаций. В 1909-1914 -- занимал пост Воронежского губернатора, действительный статский советник.]... Такую в Москве штуку устроил, что ему только и оставалось подать в отставку.
-- Какую же? Какую штуку? -- лихорадочно дрожа, поднялся со своего места Родзянко.
-- Прямо невероятную штуку!-- вслух и сказать нельзя...
-- Да скажите, чего там! Тут все свои -- только депутаты.
-- Ей-Богу, неудобно.
-- Ну, господа, -- сказал с места Милюков. -- Если уж Пуришкевичу сказать неудобно, то тогда и просить неловко.
-- Ну, на ухо скажите, -- взмолился Родзянко. -- Скажите, миленький.
-- Ну, идите сюда, -- поманил его пальцем Пуришкевич, -- так и быть, скажу.
Родзянко вскочил, взбежал на депутатскую трибуну и нагнул ухо к губам Пуришкевича.
Близорукие депутаты поправили пенсне и впились глазами в лицо Родзянки, стараясь по выражению его прочесть, что шептал Пуришкевич.
Сначала лицо Родзянки было напряженно-сосредоточенное; брови нахмуренные... Потом постепенно морщины разглаживались, расплывались, и живейший интерес зажегся в родзянкиных глазах.
-- Ну, ну?
-- А она... сняла с ноги чулок, надела на шею подвяз...
-- Тсс!.. -- сказал Родзянко. -- Не надо так громко! Слышно.
-- А утром... лакей входит в номер, смотрит... под кроватью...
-- Тсс! Осторожнее, -- стенографистки слушают.
-- Я тоже хочу знать, -- заявил с места Крупенский [Павел Николаевич Крупенский (1863-1939), русский общественный и политический деятель, один из лидеров Всероссийского национального союза, член Государственной думы от Бессарабской губернии. ]. -- Что же это такое: Родзянке можно слушать, а мне нельзя...
-- Крупенский, прошу с места не разговаривать, -- строго остановил его Родзянко. -- Продолжайте, Владимир Митрофанович.
И снова изменилось родзянкино лицо после шепота Пуришкевича: громадное изумление, смешанное с иронией и страхом, виднелось на нем.
-- Так ее в ванну одетой и посадили?
-- Да нет же! Она, когда еще на столе танцевала, так разде...
-- Тсс! -- толкнулъ его локтем Родзянко. -- Нас слушают.
Действительно, несколько депутатов, усевшись на ступеньках трибуны, вытягивали шеи, тщетно стараясь уловить отдельные слова...
-- Володя!-- крикнулъ Марков седьмой. -- А мне расскажешь?
-- После, после. -- Не приставай.
-- Не приставайте, Марков, -- строго остановил его председатель. -- Все?
-- Все, -- кивнул головой Пуришкевич.
-- Однако!.. -- усмехнулся в усы Родзянко, возвращаясь на председательское место. -- Вот так история!.. Ай-да губернаторы наши... Ну-ну.
И, усевшись рядом с секретарем, стал что-то шептать ему на ухо.
-- Продолжать?-- спросилъ Пуришкевич.
-- Да, да, конечно. Вы так мило рассказываете!
-- Возьмем, например, Барановского, черноморского губернатора. -- Человек этот, представьте себе, вмешался в драку гласных в думе, а потом получил приветственную телеграмму от евреев и стал после этого делать визиты господам Зильберманцам... Здорово, а?
-- Скажите о Суковкине [Николай Иосифович Суковкин (1861-1919) -- русский офицер и государственный деятель, сенатор.], -- напомнил Замысловский [Георгий Георгиевич Замысловский (1870-1920), надворный советник, политический и общественный деятель, член правой фракции Государетвенной Думы третьего и пятого созывов, активный участник правомонархического движения.].
-- Это на закуску, -- сказал Пуришкевич, -- а пока я вам расскажу о некоторых других губернаторах, о которых я и министру внутренних дел доклад представил... {Нижеследующая характеристики буквально взяты из доклада Пуришкевича министру внутрен. дел о губернаторах.}
"Архангельский губернатор С. Д. Бибиков [Сергей Дмитриевич Бибиков (1912-1917), последний архангельский губернатор в Российской империи, действительный статский советник. С его именем связаны постройка железной дороги, основание порта в Кольском заливе и города Мурманска.] больше занимается географией, чем губернией. Больше любит путешествие, а "правым" делом не интересуется. Допустил в Думу левых. В переселенческом управлении Архангельской губернии к.-д. и с.-д.к".
"Бессарабский губернатор М. Э. Гильхен [Михаил Эдуардович Гильхен (1868-?) -- российский чиновник, бессарабский губернатор в 1912-1915 гг., действительный статский советник.], несмотря на неоднократные приглашения, ни разу на собрания правых организаций не приезжал".
"Казанский губернатор П. М. Боярский [Петр Михайлович Боярский (1870-после 1917) -- русский общественный и государственный деятель, казанский губернатор в Российской империи (1913-1917), действительный статский советник.] "не сумел войти в хорошие отношения с местным дворянством" и, кроме того, уволил полицеймейстера Васильева, являвшегося "другом и оплотом монархических организаций". В Саратове и Гродно -- в местах своего предшествующего служения -- Боярский не проявил себя в смысле насаждения патриотизма".
"Могилевский губернатор А. И. Пильц [Александр Иванович Пильц -- (1870-1944) -- русский государственный деятель, могилевский губернатор (1910-1916), в марте 1916 г был назначен иркутским генерал-губернатором; действительный статский советник. ]... При нем выросла польская пропаганда, и он не видит многого из того, что, творится у него под носом".
"Воронежский губернатор Г. Б. Петкевич не подходит уже потому, что он поляк.
"Ставропольский губернатор Б. М. Янушкевич [Бронислав Мечиславович Янушевич (1861-1916), российский государственный деятель, действительный статский советник, Ставропольский губернатор (1906-1916).] -- поляк и, кроме того, он баллотировался во время дворянских выборов в Бессарабии вместе с левыми.
"Витебский губернатор М. В. Арцимович [Михаил Викторович Арцимович (1859-1933), юрист, государственный деятель, действительный статский советник, сенатор, шталмейстер императорского двора, витебский губернатор (1911-1917).] -- недостаточно энергичный борец с "полонизмом".
"Ярославский губернатор гр. Д. И. Татищев [Дмитрий Николаевич Татищев (1867-1919), граф, Ярославский губернатор (1909-1915), действительный статский советник, шталмейстер императорского двора.] "слишком слаб в еврейском вопросе"; "слабы в еврейском вопросе губернаторы: новгородский, уфимский, пермский, лифляндский, эстляндский и тобольский".
-- Скучно, Володя!--крикнул с места Замысловский. -- Ты лучше о Суковкине хвати. Помнишь, что давеча мне рассказывал.
-- Да, да! О Суковкине, -- кивнул головой заинтересованный Родзянко.
-- Ну-с, -- усмехнулся Пуришкевич. -- Скажем теперь и о Суковкине... Господа! Кто не знает истории с гостиницей "Днепр", из которой Суковкина привезли в карете скорой помощи?!
-- Я не знаю, -- сказал Родзянко. -- Не слышал, ей-Богу! Расскажите...
-- Только на ухо могу, так неудобно. Идите сюда!
Снова взбежал Родзянко на депутатскую трибуну, и снова зашептал ему на ухо Пуришкевич.
...Депутаты снова поправили очки, пенсне, и впились глазами в лицо своего председателя.
Увидели они сначала в лице ту же напряженность, а потом истерическое любопытство, смешанное с лукавством и иронией.
-- Господа, так же нельзя, -- крикнул из ложи министр. -- Это скучно. Я тоже хочу...
-- Так идите сюда, -- сказал гостеприимный Родзянко. -- Здесь очень хорошо слышно.
-- А мне можно?-- спросил Марков седьмой.
-- Ну, иди. Только смотри, ног не отдави его превосходительству! Ты ведь "медведь" известный.
-- Прошу о Кассо [Лев Аристидович Кассо (1865-1914) -- министр народного просвещения с 1910 г., богатый бессарабский помещик.] не говорить, -- мягко возразил Родзянко. -- Сейчас обсуждается смета внутренних дел, а вовсе не народного просвещения. -- Продолжайте, Пуришкевич о Суковкине...
-- Так неудобно рассказывать, -- взмолился Пуришкевич. -- Что же это вы все, господа... навалились на меня, -- так нельзя. Жарко.
-- А вот мы это сейчас устроим, -- засуетился гостеприимный Родзянко. -- Пристав! Распорядитесь, чтобы принесли сюда какой-нибудь столик...
-- Да и хорошо бы по чашке кофе выпить...
-- Великолепно! Пусть из буфета принесут кофейник, кофе и четыре чашки. Только, скажите, чтобы без цикория... Вот так... Садитесь, господа, за столик. Милости прошу! Ну-с, Пуришкевич... на чем вы остановились?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
-- И вот, мать моя, -- говорит Пуришкевич, опрокидывая пустую чашку и кладя на ее донышко обгрызенный кусочек сахара, -- когда я, допрежь того, жила у господ Карякиных (сам-то сморгонским губернахтором о ту пору был) --насмотрелась я у них на всякое: губернаторша-то все чиновнику особых поручениев шуры-муры строила, бегала за ним, как девчонка, а он, понимаешь, тогда с французинкой одной из "Бухва" перепутался... А сам губернахтор все марки собирал и наклеивал, собирал и наклеивал. Нешто ему за то жалованье плотют, чтобы он марки собирал?! А намедни зашла я на кухню за коклетами, и что же я, сахарныя вы мои, вижу? Стоит этот губернахтор, облапил горничную Дуняшку, да в щеку ее: чмок-чмок, чмок-чмок!... Стыдобушка! И как это -- благородные господа, а такое себе допускают... Стою эт-то я, обомлемши, рукам-ногам пошевельнуть не могу. А один раз сынишка евонный забрался в кусты, на женскую купальню в подозрительную трубу так и вызверился, так и вызверился... Нешто губернахторское дите должно так поступать!?..
-- Еще, милая, чашечку, -- предложить Родзянко.
-- Ой, нет, нет... Чивой-то нынче меня на кофий и не тянет. Когда я у Стронцына генерала -- тоже губернахтор -- в судомойках служила, -- такого я тоже, родненькие вы мои, у него насмотрелась, что и ужасти подобно.
Пуришкевич поправил темный головной платок, сбившийся на сторону, сделал рукой движение, будто вправляя на место выбившийся из-под платка клок волос, и продолжал монотонно, полузакрыв глаза:
-- И что это был за такой губернахтор Стронцын -- вам, болезныя мои, и не снилось... День и ночь он с женой ругался, день и ночь ругался, а как выпьет лишнее, -- чичас ко мне: Митрофаньевна, говорит, хочешь, жену прогоню -- вместе с тобой жить буду. Будешь ты у меня заместо барыни, -- в шелках-бархатах водить буду. Что вы, говорю, судырь, нешто ж этакое возможно? Потом пить он зачал... Ходит грязный, нечесаный... Веришь, милая, по три месяца в баню не ходил!..
-- Это что ж такое!.. -- сочувственно покачал головой Родзянка.
-- Так вот, не ходил и не ходил. А то, жила я еще в няньках у киевского губернахтора Суковкина. И сделал он, милаи вы мои, такое, такое...
-- Вы бы еще, матушка, чашечку...
-- Благодарствуйте. Чивой-то нынче под сердце подкатывать стало и в ногу стреляет. Поясница вот тоже...
-- Не к дождю ли, -- высказал предположение Родзянко. -- Кушайте, матушка!
Смеркалось...
Многие депутаты уже разошлись по домам, сторожа стали подметать полы, а на трибуне все еще продолжалось обсуждение сметы министерства внутренних дел...
Впервые опубликовано в Петрограде в конце 1914 г.