Мы столкнулись с ней на повороте улицы, и первые слова ее были:

-- Удивительно! Вы в Петербурге?

-- Я в этом уверен, и доказательством служит то, что, будь я в Киеве или Одессе, вам сейчас было бы трудно задать этот вопрос.

-- Какой вы смешной! Проводите меня.

Мы пошли рядом, разговаривая. Пройдя сотню шагов, я заметил, что моя спутница все время тревожно оглядывалась на мостовую.

-- Что с вами, Верочка?

-- Прежде всего не Верочка, а Вера Валентиновна...

-- Да что вы! Я давно это подозревал...

-- То есть что -- "это"?

-- Так, вообще... Жизнь наша -- цепь случайностей! А скажите, что вас так притягивает к этой мостовой?

-- Он везет ее за мной.

-- Кто он?

-- Он, извозчик.

-- Чего же вы идете, а она едет?

-- Вы что-то путаете... Она -- это лампа.

-- Черт возьми! А я думал -- приятельница.

-- У вас вечно на уме приятельницы... Просто я устраиваю себе столовую и вот купила лампу. Зайду в два-три магазина и домой...

-- Но почему же вы не можете оторвать глаз от извозчика? Он кажется мне парнем не в вашем духе...

-- Я боюсь, что он удерет!

-- Так вы бы заметили номер.

-- В самом деле! Надо будет это сделать. Зайдем сейчас только в этот магазин.

Мы вошли в оружейный магазин. Я сел вдали и стал наблюдать это милое, нелепое существо, такое беспомощное в обыденной жизни...

Диалог между Верочкой и приказчиком был, приблизительно, следующий:

-- Здравствуйте. Есть у вас этот, гм... порох?

-- Порох? Есть, сударыня. Вам какой прикажете?

-- Такой... обыкновенный. Пять фунтов. Приказчик стал заворачивать пакет и, смотря в окно,

сказал:

-- Охота в этом году неудачная... Дожди.

-- Неужели? Терпеть не могу охоты. Ненавижу дожди. Приказчик вежливо ухмыльнулся и заметил:

-- Но ваш супруг, вероятно, страстный охотник... Потому что такой запас пороха...

Верочка расхохоталась.

-- Какой вы смешной! Откуда вы взяли, что у меня есть муж? Просто я покупаю порох для столовой.

Приказчик очень удивился.

-- Для... столовой?

-- Ну, да. Я купила столовую лампу, и там наверху есть такой шар, в который насыпается порох для веса. Скажите, пять фунтов достаточно?

-- Сударыня!! Вам, вероятно, нужно дроби?!

-- Ну, дайте дроби.

Приказчик, в изумлении, искал моего взгляда, но я отвернулся.

Мы вышли из магазина, я -- навьюченный дробью, она -- веселая, жизнерадостная, с какой-то картонкой в руке.

-- Вы знаете, что было бы, если бы приказчик дал вам для лампы порох?

Мой зловещий тон испугал ее.

-- А что? Оно бы загорелось?

-- "Оно" взорвало бы весь дом на воздух.

-- Что вы говорите! Какой ужас! А дробь опасна?

Я пожал плечами.

-- В ваших руках -- пожалуй.

Когда мы подошли к дому, она пригласила меня зайти отдохнуть. Мы втащили в столовую лампу, дробь, и Верочка сейчас же захлопотала.

Энергия у нее была изумительная.

-- Марья! Дай гвоздь, принеси керосину, спичек и скамеечку. А вы сядьте пока там в углу и не мешайте мне. Я это сделаю в две минуты.

Так как стол был уже накрыт, то она отодвинула приборы, поставила скамеечку и с гвоздем потянулась к потолку.

-- Чем же я его забью? Молотка у нас, кажется, нет...

Она попробовала спичечной коробкой. Спички рассыпались, и коробка сломалась. Она подумала, бросила коробку и взяла со стола чайный стакан. При столкновении с гвоздем он разлетелся вдребезги, и Верочка, улыбаясь сквозь слезы, стала сосать обрезанную руку. Пущенные последовательно в дело нож, вилка и разливательная ложка встретили со стороны коренастого гвоздя самое тупое, решительное сопротивление.

Наконец, в дело вмешалось тяжелое, солидное пресс-папье. Оно исполнило возложенную на него миссию удовлетворительно, хотя с большим ущербом для себя, потолка, гвоздя и пальцев хозяйки. После этого лампа, без суда и следствия, была торжественно повешена.

-- Как вы думаете, крепко держится?

Я высказал предположение, что ходьба по полу верхнего этажа может довести лампу до самого легкомысленного падения.

-- Неужели? Марья! Пойди скажи, чтобы наверху поменьше ходили.

-- Вы лучше попросите их съехать с квартиры, -- посоветовал я.

Она подумала.

-- Нет, знаете... это неудобно.

-- Отчего неудобно? Если вы предложите им выбор между тем, чтобы сгореть заживо или расстаться с квартирой, -- я уверен, они выберут второе.

-- Нет, пустяки. Ничего не случится... висит же она уже пять минут, и ничего. Теперь только налить керосину, зажечь, и мы можем обедать.

Она взяла со стола бутылку, вылила керосин в резервуар и зажгла фитиль.

Фитиль потух.

Она поболтала лампой и опять зажгла.

Фитиль опять потух.

Были мобилизованы все наличные силы: я и Марья.

Лампа заявила, что гореть она не будет ни под каким видом.

Мы дули в нее, выкручивали фитиль, разбирали горелку, снова зажигали, а она, подмигнув иронически, сейчас же гасла.

-- Очевидно, вас с лампой надули. Пошлите Марью переменить.

Так как Верочка изнемогала от усталости, то согласилась немедленно.

-- Керосин только вылью. Марья, дай бутылку!

Потом до меня донесся удивленный голос Верочки:

-- Чудеса! Недавно из этой бутылки вылила керосин, а она опять полна. Ничего не понимаю.

Заинтересованный, я подошел.

-- Позвольте, Верочка! Вы не в ту бутылку льете.

-- Много вы понимаете! Та с уксусом. Глупая Марья забыла ее на столе.

-- Она не с уксусом, а пустая.

Верочка опустила лампу и растерянно посмотрела на меня.

-- Вы знаете, почему лампа не горела?

Я подошел к ней ближе и сказал:

-- Теперь я это знаю. Несчастное существо! Куда вы годитесь?!

-- Пустите меня! Как вы смеете целоваться? Это наглость... Вы непорядочный человек!

-- Кто, я? Негодяй первой степени. Разве вы не знали?

-- Вы пользуетесь тем, что я одна!

-- Чего же от меня ожидать хорошего... Конечно, условия воспитания, полная заброшенность в детстве, фребелевский метод обучения...

Она старалась вырваться, но, очевидно, возня с лампой так утомила ее, что голова ее опустилась на мою грудь.

Она посмотрела на меня и сказала:

-- Какой вы смешной!

Потом она решила, что лучший выход из положения -- ответить мне таким же сочным поцелуем.

Бедное, беспомощное создание!

Это было единственное, что она умела делать как следует.