Ст-н [Имеется в виду сотрудник газеты, брат покойного премьер-министра Александр Аркадьевич Столыпин.] написал в "Нов. Вр.", что финны напали в Гельсингфорсе на русского дьякона о. Никольского и заплевали его так, что он был принужден зайти в магазин очиститься. По расследовании все это оказалось ложью.
Недавно ко мне прибежал нововременский Ст-н и, задыхаясь от ужаса, закричал еще с порога:
-- Невероятное известие! Сто тысяч финляндцев стоят у границы и ждут только сигнала, чтобы двинуться на Петербург!
Я укоризненно взглянул на него.
-- Зачем же вы врете?.. Ведь, вы сами прекрасно знаете, что это неправда, что вы, идя ко мне, сами по дороге это придумали... Неужели же серьезно думали, что я вам поверю?
Он, смущенный, остановился у стены и стал ковырять толстым пальцем какой-то гвоздик.
-- В сущности, -- нерешительно сказал он, -- я, конечно, не уверен, что их сто тысяч и что они стоят именно у самой границы... Но что они решили в ночь на 17-е число перерезать всех русских, живущих в Финляндии, так это верно... Честное слово! У меня даже письмо есть. Позвольте... где оно? Куда же это оно девалось? Гм...
-- Не ищите письма, -- посоветовал я, пожав плечами.
-- Почему... не искать? Оно было у меня вот тут, в боковом кармане... Гм... Неужели Меньшиков вытащил?
-- Вы письма не найдете, -- сказал я.
-- Почему?
-- Потому что насчет письма вы соврали. Никакого письма У вас не было и насчет независимости Финляндии -- это только сейчас пришло вам в голову. Как можно так изолгаться? -- удивился я.
-- Почему же вы думаете, что я лгу? -- обиделся Ст-н. -- Правда, может быть, они перережут не все русское население Финляндии, а только духовенство...
-- У вас нет задерживающих центров в мозгу, -- сказал я. -- За минуту до этого вы даже не знали, что вам придется сказать что-нибудь о духовенстве. Просто, язык сболтнул.
-- Язык сболтнул?! А хотите -- я вам покажу телеграмму от верного лица... Позвольте... Где она? Нет, в этом кармане нет. Неужели Меньшиков украл?
-- Никакой у вас телеграммы нет. А просто вы шарите по карманам, чтобы скрыть смущение, оттого что я уличил вас во лжи. Сознайтесь -- ведь вы солгали, что финляндцы хотят перерезать все русское духовенство? Ну, будьте мужественны -- сознайтесь!
-- Разве я сказал -- все духовенство? -- удивился Ст-н. -- Они убьют некоторых, наиболее ненавистных. Недавно, например, одного священника убили.
-- Ложь, ложь!
-- Ну, не священника, а дьякона. Взяли его и разрезали на куски.
-- Сознайтесь -- про дьякона сейчас только выдумали?
-- Нет, не выдумал! Никольский его фамилия.
-- Соврали, соврали, -- засмеялся я. -- Отец Никольский жив, и никто его не убивал. Я знаю это точно.
Мой собеседник не смутился:
-- Жив? Ну, что ж такое, что жив. Иногда смерть лучше позора. А финляндцы опозорили дьякона на всю жизнь.
-- Послушайте... Что у вас за странный язык такой? Сболтнете и потом, вероятно, сами удивляетесь: с чего я это? Ну, как финляндцы могли опозорить дьякона Никольского?
-- Они его заплевали!
-- Как заплевали?
Ст-н подумал.
-- Он шел по улице, а на него напали вооруженные с ног до головы финляндцы и стали плевать. Четыре часа плевали.
-- Врете вы все, -- пожал я плечами. -- Ей-Богу, даже скучно! Никто на него не плевал.
-- Не плевали?! Не плевали?! Ну, не четыре часа, а два часа... Но плевали! Из верных источников знаю! Да вот у меня фотография есть... Гм... где же это она? Вот тут, в этом кармане лежала... Неужели Меньшиков...
Я зевнул.
-- Уходите вы. Скучно.
-- Нет, я вам докажу! Он еще потом, когда его заплевали, зашел в магазин Синявина, и там его обчищали. Часа три обчищали.
-- Выдумали! Сейчас только и магазин выдумали и три часа выдумали.
-- Ну, уж я не знаю, как с вами и говорить! И тому вы не верите, и этому. Ну, не три, ну, час, ну, двадцать минут -- но вычищали.
-- Чепуха!
-- Позвольте! Это, наконец, даже обидно! -- вскричал Ст-н со слезами обиды в голосе. -- Но, ведь, было что-нибудь? Что-нибудь должно же быть! Не могло же быть так, чтобы ничего не было!?
-- Ничего и не было! Все соврали. От первого до последнего словечка.
-- В таком случае -- извините-с! -- закричал он. -- Уж если пошло на чистоту, так я вам скажу: дьякон был!
-- Какой дьякон?
-- Никольский.
-- Ну, так что ж?
-- Пусть, может, на него и не плевали, но он есть на свете и живет в Финляндии!
Призадумавшись, я потер лоб и сказал:
-- Ну, хорошо... Хотя вы все и врете, но я готов допустить, что на этот раз вы сказали правду: дьякон Никольский живет в Финляндии. Так что ж из этого?
-- Как -- что?
-- Ну, да... что из этого следует?
Он приблизился ко мне, засунул руки в карманы и, выпятив живот, торжественно сказал:
-- Из этого следует, что Финляндия должна сделаться русской провинцией! [С 1809 г. Финляндия по Фридрихсгамскому миру была присоединена к России в качестве Великого Княжества Финляндского (в титул российского императора входило и наименование Великий князь Финляндский). В Финляндии сохранялся сейм (парламент), своя конституция, правительство. Политика подчинения общеимперским установлениям с 80-х гг. 19 в. вызвала брожение в народе. Русские же националисты считали, что у Финляндии слишком много свобод, что ее нужно приравнять к обычным губерниям, но на это никак не могли пойти ни местные национальные власти, ни народ. Такое состояние общества приводило к постоянному возникновению политических кризисов.]