История о том, как Мендель Кантарович покупал у Абрама Гендельмана золотые часы для подарка своему сыну Мосе, наделала в свое время очень много шуму. Все местечко Мардоховка волновалось целых две недели и волновалось бы еще месяц, если бы урядник не заявил, что это действует ему на нервы.
Тогда перестали волноваться.
Все местечко Мардоховка чувствовало, что и Гендельман, и Кантарович -- каждый по-своему прав, что у того и другого были веские основания относиться скептически к людской честности, и тем не менее эти два еврея завели остальных в такой тупик, из которого никак нельзя было выбраться.
-- Они не правы?! -- кричал, тряся седой бородой, рыбник Блюмберг. -- Так я вам скажу: да, они правы. В сущности. Их не обманывали? Их не надували за их жизнь? Сколько пожелаете! Ну, и они перестали верить.
-- Что такое двадцатый век? -- обиженно возражал Яша Мельник. -- Они говорят, двадцатый век -- жульничество! Какое там жульничество? Просто два еврея сума сошли.
-- Они разочаровались людьми -- нужно вам сказать. Они... как это говорится?.. О! вот как: скептики. Вот они что.
-- Скептики? А по-моему, это гениальные люди!
-- Шарлатаны!
Дело заключалось в следующем.
Между Кантаровичем и Гендельманом давно уже шли переговоры о покупке золотых часов. У Гендельмана были золотые часы стоимостью двести рублей. Кантарович сначала предлагал за них полтораста рублей, потом сто семьдесят, сто девяносто пять, двести без рубля и, наконец, махнув рукой, сказал:
-- Вы, Гендельман, упрямый, как осел. Ну, так получайте эти двести рублей.
-- Где же они? -- осведомился Гендельман, вертя в руках свои прекрасные золотые часы.
-- Деньги? Вот смотрите. Я их вынимаю. Двести настоящих рублей.
-- Так что же вы их держите в руках? Дайте я их пересчитаю.
-- Хорошо, но вы же дайте мне часы.
-- Что значит -- часы? Что, вы их разве не видите в моих руках?
-- Ну да. Так я хочу лучше их видеть в моих руках.
-- Не могу же я вам отдать часы, когда еще не имею денег?
-- А спрашивается, за что же я буду платить деньги, когда часов не имею?
-- Кантарович! Вы мне не доверяете?!
-- А что такое доверие? Если бы знали, сколько раз меня уже обманывали: и евреи, и русские, и французы разные. Я теперь уже разверился в человеческих поступках.
-- Кантарович!!! Вы мне не доверяете?!
-- Не кричите. Зачем делать скандал? Ну, впрочем, ведь и вы мне не доверяете?
-- Я доверяю, но только -- двестирублевые часы, а?! Вы подумайте!
-- Что мне думать? Мало я думал! Ну, давайте таковы покладите на стол часы, а я деньги. Потом вы хватайте деньги, а я часы.
-- Гм... Вы предлагаете так? Кантарович! Вы думаете, меня и немцы не обманывали? И немцы, и... татары всякие. Малороссы. Ой, Кантарович, Кантарович... Я теперь уже ничему не верю.
-- Что же вы думаете: что я схвачу и часы, и деньги и убежу?
-- Боже меня сохрани! Я ничего не думаю. Но вы знаете, если я потеряю часы и не получу денег -- это будет самый печальный факт.
-- Ну, хорошо... смотрите в окно: водовоз Никита привез воду. Это очень честный человек. Дайте ему ваши часы, а я деньги. Пусть он нам раздаст потом наоборот.
-- Гм!.. Это ваша рекомендация... А не хотите ли моей рекомендации: пойдем к лавочнику Агафонову и он нам сделает то же самое.
-- Смотрите-ка! Вы не доверяете водовозу Никите? Так знайте: я торжественно не доверяю лавочнику Агафонову!!
-- Так Бог с вами, если вы такой -- разойдемся!
-- Лучше разойдемся. Только мне очень жаль, что я не получаю этих часов.
-- А вы думаете, мне было не нужно этих двухсот рублей? О, еще как!
-- Так мы сделаем вот что, -- сказал Кантарович, почесывая затылок. -- Пойдем к господину уряднику и попросим его посредничества. Он лицо официальное!
-- Ну, это еще так-сяк.
Гендельман и Кантарович оделись и пошли к уряднику. Шли, задумчивые.
-- Стойте! -- крикнул вдруг Кантарович. -- Мы идем к уряднику. Но ведь урядник -- тоже человек!
-- Еще какой! Мы дадим ему часы, деньги, а он спрячет их в карман и скажет: пошли вон, к чертям.
Оба приостановились и погрузились в раздумье.
По улице шли двое: Яша Мельник и старик Блюмберг. Они увидели Кантаровича и Гендельмана и спросили их:
-- Что с вами?
-- Я покупаю у него часы. Он не дает мне часов, пока я не дам ему денег, а я не даю ему денег, так как не вижу в своих руках часов. Мы хотели эту сделку доверить уряднику, но какой же урядник доверитель, спрашивается?
-- Доверьте становому приставу.
-- Благодарю вас, -- усмехнулся Кантарович, -- сами доверяйте становому приставу.
-- Это, положим, верно. Можно было бы доверить губернатору, но он как только увидит евреев -- сейчас же и вышлет. Знаете, что? Доверьте мне!
-- Тебе? Яша Мельник! Тебе? Хорошо. Мы тебе доверим, так дай нам вексель на четыреста рублей.
-- Это верно, -- подтвердил старый Блюмберг, -- без векселя никак нельзя!
-- Ой! Неужели я, по-вашему, жулик?
-- Вы, Яша, не жулик, -- возразил Гендельман. -- Но почему я должен верить вам больше, чем Кантаровичу?
-- Да, -- подтвердил недоверчивый Кантарович. -- Почему?
Через час все население местечка узнало о затруднительном положении Гендельмана и Кантаровича.
Знакомые приняли в них большое участие, суетились, советовали, но все советы были крайне однообразны.
-- Доверьте мне! Я сейчас же передам вам с рук на руки.
-- Мы вам доверяем, Григорий Соломонович... Но ведь тут же двести рублей деньгами и двести -- часами. Подумайте сами.
-- Положим, верно... Ну, тогда поезжайте в город к нотариусу.
-- Нате вам! К нотариусу. А нотариус -- машина, что ли? Он тоже человек! Ведь это не солома, а двести рублей!
Комбинаций предлагалось много, но так как сумма -- двести рублей -- была действительно неслыханная, все комбинации рушились.
Прошло три месяца, потом шесть месяцев, потом год... Часы были как будто заколдованные: их нельзя было ни купить, ни продать.
О сложном запутанном деле Кантаровича и Гендельмана все стали понемногу забывать... Сам факт постепенно изгладился из памяти, и только из всего этого осталась одна фраза, одна крошечная фраза, которую применяли мардоховцы, попав в затруднительное положение:
-- Гм!.. Это так же трудно, как купить часы за наличные деньги.