-- К вам можно? -- повторил я через запертую дверь.
-- Кто такой? -- послышался изнутри сердитый старческий голос.
-- Это я, Михаил Осипович, -- пустите. Я вам ничего дурного не сделаю.
Дверь, защелкнутая на цепь, приотворилась, и на меня глянуло испуганное, злое лицо Меньшикова.
-- Да ведь вы небось драться пришли? -- недоверчиво прохрипел он.
-- Чего же мне драться... У меня и палки нет.
-- А вы, может, руками... а?
-- Нет, руками я вас не буду... Право, пустите. Я так, поболтать пришел.
После долгого колебания Меньшиков снял цепь и впустил меня.
-- Здравствуйте, коли пришли. Не забываете старика
-- Хе-хе...
-- Где вас забыть!
Он привел меня в большую холодную гостиную, с застоявшимся запахом деревянного масла, старой пыли и какой-то мяты...
Мы сели и долго молчали.
-- Альбомик не желаете ли посмотреть? -- придвинул он мне книгу в кожаном переплете, с оторванными застежками.
Я развернул альбом и наткнулся на портрет какого-то унылого человека.
-- Кто это?
-- Большой негодяй! Устраивал сходки разныя... Да -- шалишь, -- сообщил я кому следует... засадили его.
-- Гм... А этот?
-- Морской чиновник? Вор и растратчик. Я в одной статье такое про него написал, что вверх тормашками со службы полетел.
-- Это вот, кажется, очень симпатичное лицо...
-- Какое! Бомбист, совершеннейший бомбист! Школьным учителем был. Он, правда, бомб еще не метал, но мог бы метать. Ужасно казался мне подозрительным! В Якутской области теперь.
-- А этот?
-- Этот? Просто мерзавец. Вот тут еще есть -- жид, зарезавший отца, поджигатель, два растлителя малолетних... а эти -- так себе, просто негодяи.
Он закрыл альбом и, прищурившись, ласково сказал:
-- Может, вы свою карточку дадите, а? Я бы вставил ее в альбомчик.
-- Гм... после разве, когда-нибудь.
Он сидел со сложенными на животе руками, молча, с любопытством, поглядывая на меня.
Потом встал, оправил лампадку и, вытирая замаслившиеся руки о волосы, спросил скрипучим голосом:
-- Небось бомбы все бросаете?
-- Нет, не бросаю. Чего же мне их бросать...
-- Нынче все бросают.
Узнавши, что я бомб не бросаю, он повеселел и, скорчив лицо в улыбке, хлопнул меня по колену:
-- Так уж и быть!.. Показать разве вам мой зверинец?!
Я удивился.
-- Зверинец? Разве вы так любите животных?
-- Хе-хе... У меня особый зверинец... Совершенно особенный!
Взявши связку ключей, он подмигнул мне и повел через ряд пустынных холодных комнат, с тем же запахом.
-- Вот мой зверинец, -- сказал он, скаля беззубый рот в подобие приветливой улыбки и открывая ключом последнюю дверь.
В небольшой комнате сидели за столом и играли в "шестьдесят шесть" трое мужчин и одна женщина.
-- Ну, как вы тут, ребята? -- сказал Меньшиков, подозрительно осматривая всех и похлопывая по ноге откуда-то взявшимся арапником.
-- "Раскаявшийся рабочий"! "Раскаявшийся рабочий"!! Ты опять пьян, мерзавец?! -- закричал он вдруг, вглядываясь в лицо человека с красным носом и слезящимися глазами. -- Ты чего смотрела, "Дама из общества"? А ты, "Осведомленное лицо с Кавказа", -- шампур тебе в глотку?! Дармоеды! Всех выгоню!!
Кавказец, в истасканном бешмете, встал и, почесав грязной рукой за ухом, хладнокровно сказал:
-- Зачем крычать? Ему водкам давал "Мужичок из деревни".
"Дама из общества" строила мне уже глазки и, подойдя бочком, спросила:
-- Парле ву франсе?
-- Пошла, пошла, старая грешница, -- закричал на нее Меньшиков, грозя арапником.
Потом, видя, что я с удивлением смотрю на всю эту сцену, он мне объяснил.
-- Это, видите ли, зверинец. Для статей держу этих дармоедов... Вдохновляют меня. Тут они не все... Некоторых гулять я отпустил. Здесь вы видите "Мужичка из деревни", "Раскаявшегося рабочего", "Осведомленное лицо с Кавказа" и "Даму из общества".
-- Она в самом деле из общества? -- спросил я, поглядывая на ее толстое накрашенное лицо.
-- Да, я ее взял из общества спасения от разврата падших женщин. Дом она какой-то на Лиговке содержала. А это вот -- "Мужичок из деревни". Пьяница, каналья и, как напьется, колотит "Даму из общества".
-- А "Осведомленное лицо с Кавказа"?
-- У Макаева шашлык жарил. Я его к себе сманил. Правильный парень. Тараска! Что нужно жидам делать?
-- Резать! -- завизжало "Осведомленное лицо".
-- Видите!.. Ты куда, мерзавец! Отдай им бумажник!
Он хватил арапником по руке "Раскаявшегося рабочего" и, отняв у него появившийся откуда-то мой бумажник, возвратил его мне.
-- Вы с ним поосторожнее. Что ни увидит, негодяй, все сопрет. Часы целы ли?
"Дама из общества" тайком ущипнула меня за руку, а "Осведомленное лицо с Кавказа", заметив это, скрипнуло зубами и положило руку на рукоять кинжала.
-- Пойдемте! -- сказал я.
Меньшиков подмигнул мне и сказал:
-- Роман тут у них... Но "Дама", кажется, флиртирует, кроме того, с "Мужичком из деревни". Впрочем, пойдемте. Воздух у них тут... действительно!
Мы вышли. Я стал прощаться.
Провожая меня, Меньшиков лукаво подмигнул и сказал:
-- А ведь давеча соврали-то, а? Хе-хе... Бомбочки-то ведь бросаете? Ну, сознайтесь!
Боясь сознаться, я поспешно вышел.