3. Таким образом, четыре евангелиста, известные во всем мире, -- и, может быть, потому-то и четыре, что есть четыре стороны света, по которым повсеместно распространяется Церковь Христова, -- некоторым образом самим священным значением своего числа ясно показали, что писали они в следующем, как представляется, порядке: сперва -- Матфей, затем -- Марк, далее -- Лука, и, наконец, Иоанн. Поэтому у них был один порядок приобретения познания и проповедания, а другой -- писания. В самом деле, в познании и проповедовании первыми были, конечно, те, которые следовали за Господом, бывшим в плоти, слышали Его слова, видели Его дела и Его устами были посланы на благовестие. Но в написании Евангелия, каковое, -- как должно веровать, -- было велено сделать свыше, из числа тех, которых Господь избрал перед страданием, первое и последнее место занимают только два, именно: первое -- Матфей, а последнее -- Иоанн; так что остальные два, не бывшие в их числе, а только следовавшие между ними за проповедовавшим Христом, должны были находиться как бы в объятиях, как их сыны, и потому в этом месте они поставлены посередине и как бы стеною защищены с той и другой стороны.
4. Но из этих четырех только один Матфей, как передает древнее сказание, писал на арамейском языке, а остальные -- на греческом. И хотя каждый из них, по-видимому, держался своего способа повествования, однако же все они не желали писать так, как будто ничего не знали о предшественниках, пропуская как неизвестное то, что другие прежде уже записали, но присоединяли к написанному и свой личный труд, насколько каждый в отдельности получил на то откровение. Ибо Матфей постарался изобразить воплощение Господа как царственного потомка и записал многие изречения и деяния Его. Марк, следовавший за ним, оказался как бы его провожатым и сократителем его труда, потому что он с одним только Иоанном не сказал ничего общего, сам лично -- только очень немногое, совместно с одним Лукой -- сравнительно много, но больше всего именно с Матфеем, и кроме того он во многом согласен или с кем-либо одним, или со всеми вместе в передаче того или иного, причем часто почти теми же самыми словами. Лука же изобразил преимущественно священническое происхождение и лицо Господа. В самом деле, ведь и к самому Давиду оно подходит, если следовать не царственной линии предков, а через тех, которые не были царями Лука дошел до Нафана, сына Давидова (Лук. III, 31), который не был царем. Он изображает не так, как Матфей, -- который, начиная с царя Соломона (Мф. 1,6), проследил по порядку всех прочих царей, сохраняя таинственное число в их ряду, о чем мы будем говорить ниже.