"Ты мной любима, одалиска!

Нарядъ убралъ я въ перлы твой;

Рабы почтительно и низко

Чалму склоняютъ предъ тобой.

Никто на ложѣ нѣги, Зема,

Никто не мялъ моихъ ковровъ,--

Лишь ты, красавица гарема.

Ты роза лучшая садовъ.

Какая жь грусть тебя тревожитъ.

Какая тайная печаль,--

Быть-можетъ я... или, быть-можетъ...

Зачѣмъ ты ночью очи вдаль

На море синее подъемлешь?

Кругомъ тебя и сонъ и тишь,--

А ты задумчиво глядишь,

И все глядишь, и грустно внемлешь?"

-- Люблю я, добрый мой паша,

На морѣ ночью звѣзды эти:

Природа спитъ, едва дыша;

Онѣ жь, на брегъ съ волной спеша,

Шалятъ и прыгаютъ какъ дѣти.--

"Пріятно мнѣ твое признанье

И за него благодарю;

Прійми жь подарокъ... до свиданья

Я море звѣздъ тебѣ дарю!.."

И въ эту ночь, межь дикихъ скалъ

Брандеръ хіосскаго пирата.

Кровавымъ пламенемъ объятый.

По морю синему бѣжалъ.

И въ эту ночь со стѣнъ гарема

Мѣшокъ тяжелый сброшенъ былъ,

И шумный валъ кипучей пѣной

Его мгновенно охватилъ;--

И стихло все при лунномъ блескѣ,

Но долго вѣтеръ кочевой,

Гуляя грустно надъ водой,

Писалъ струями арабески.

"Отечественныя Записки", No 5, 1841