Капитан позвонил, и в ту же секунду на пороге появился Фрибулэ.
-- Оденься в полную форму и явись сюда через пять минут, -- приказал капитан.
-- Слушаю, -- ответил Фрибулэ и исчез. Пять минут спустя он явился в полном блеске своего парадного костюма.
-- Возьми этих трех мальчуганов, Фрибулэ, -- обратился к нему капитан, -- и отведи к моему портному на улицу Вакан. Ты скажешь ему, чтобы он одел их с головы до ног, да как можно лучше, несмотря на цену. Потом...
-- Извините, капитан, -- перебил Фрибулэ, -- но вы, верно, забыли, что на нашем судне есть готовое платье для юнг, которое будет как раз впору молодым господам.
-- Правда, -- отвечал Гастальди, -- спасибо, мой друг, я совсем забыл об этом. Принеси сюда скорее весь запас платья; уверен, мы найдем все, что нужно для наших молодцов!
Надо признаться, что экипировка подоспела как раз вовремя, так как костюмы детей состояли чуть ли не из лохмотьев. Когда они надели синие матросские рубашки и такие же панталоны, капитан нашел их просто красавцами.
-- Теперь, Фрибулэ, -- обратился он к матросу, -- пойди, погуляй с ними до обеда. И постарайся развлечь их, как только возможно. Покажи им набережную, порт, доки -- словом, все интересное в Марселе. Возьми экипаж, покатай их... И вообще, смотри за ними, как за моими собственными детьми, слышишь?
-- Слушаю, капитан!
-- В половине седьмого явишься в турецкое кафе, понял? А теперь, дети, идите и забавляйтесь -- сколько хотите!
Дети в полном восхищении последовали за Фрибулэ. Они долго не могли выбрать экипаж, стараясь найти как можно лучше: то им казалось, что лошади недостаточно красивы, то самому экипажу не хватало изящества... Наконец, после затянувшегося осмотра Фрибулэ с общего согласия решил взять блестящую новую коляску, и они крупной рысью отправились осматривать город. Скоро экипаж остановился перед широкой лестницей, которая вела к стоявшей на возвышенной террасе часовне Богоматери. Жан вскрикнул от восторга, взглянув на раскинувшуюся перед ним чудесную картину. С одной стороны был виден весь город с ближайшими окрестностями, с другой -- порт и тысячи плотно стоявших в нем кораблей, а прямо, за линией островов, опоясывавших вход в Марсель, необозримым простором расстилалось море.
-- Это и есть море? -- воскликнул Жан, глядя на бесконечную водную синеву.
-- Как? -- спросил удивленный Фрибулэ, -- разве ты никогда не видел моря?
-- Никогда! В наших краях мы не знаем, что такое море...
-- Бедный мальчик! -- с глубоким состраданием прошептал Фрибулэ. -- Вот, посмотри, Алжир лежит в той стороне, а эти острова называются вот как.
И Фрибулэ перечислил названия всех близлежащих островов, а затем указал на огромный маяк с вертящимися фонарями, который освещает порт в ночном мраке; следуя его путеводным огням, парусные суда при попутном ветре входят в марсельскую гавань темной ночью так же смело, как днем.
-- А это что за лес? -- спросил Жан, указывая на бесчисленное множество мачт.
-- Это старая гавань, -- отвечал Фрибулэ. -- То, что ты видишь, -- это все мачты и снасти кораблей, которые стоят там целыми неделями, ожидая своей очереди на разгрузку.
-- А что, если они загорятся?
-- Лучше не говори об этом, мой мальчик! Страшно подумать, что было бы, если бы это случилось! Ни одно судно не спаслось бы от огня, если бы загорелся старый порт, а их там тысячи три... Но я и думать об этом не хочу. Посмотри-ка лучше вот туда: видишь трехцветный вымпел? Это наша "Мария-Габриэль".
Но как ни напрягал Жан свое зрение, он ничего не смог разглядеть там, где зоркие глаза моряка различали его родной корабль.
-- Пора ехать, -- сказал, наконец, Фрибулэ, и они стали спускаться по широкой лестнице. Налетевший в эту минуту порыв ветра чуть не повалил маленького Франсуа, но сильная рука матроса поддержала его.
-- Это пустяки, -- заметил Фрибулэ, -- легкий ветерок... А посмотрел бы ты на мистраль! Вот это настоящий ветер!.. Впрочем, в Алжире ты познакомишься с сирокко. Сирокко -- то же, что мистраль, разница только в том, что мистраль дует с севера, а сирокко с юга, мистраль холоден как лед, а сирокко удушлив, как самая горячая печка.
Снова усевшись в экипаж, они отправились осматривать живописные окрестности Марселя -- с их роскошными дворцами и садами, полными фонтанов, статуй, колоннад и экзотических растений. Картинная галерея, одна из лучших во Франции, не произвела на детей особого впечатления, но зато они вместе с Фрибулэ не могли вдоволь наглядеться на животных в зоологическом саду. Жирафы, носорог, слоны, ламы возбуждали в них безграничное изумление. Перед клеткой громадного африканского льва Жан стоял как прикованный, забыв все окружающее, точно предчувствуя, что ему вскоре, правда, в другой обстановке, придется встретиться лицом к лицу с этим великолепным жителем африканской пустыни.
-- Едем скорее, -- вдруг воскликнул Фрибулэ, -- уже поздно. Мы можем опоздать, а капитан ждать не любит!
Ровно в половине седьмого экипаж подъехал к турецкому кафе. Жан сразу увидел у дверей капитана Гастальди, игравшего в домино с высоким человеком с длинными бакенбардами и в фуражке с золотым галуном.
-- А, вот и мои мальчуганы! -- радостно воскликнул капитан. -- Как видишь, они невелики, много места не займут.
-- На "Пелузе" места достаточно, -- отвечал тот.
-- Дело улажено, -- обратился капитан к Жану, -- завтра, в субботу, в пять часов вечера вы отплываете в Алжир на корабле капитана Барбкотта.
Жан хотел поблагодарить, но капитан "Пелузы" прервал его:
-- Хорошо, хорошо, успеем наговориться в море. Твой ход, Мариус.
Окончив партию, капитан Гастальди встал и простился с другом.
-- До завтра, -- сказал Барбкотт, -- смотри же, не забудь, что ровно в пять мы поднимаем якорь.
-- Будь спокоен, я сам привезу детей.
И добрый капитан отправился с детьми в лучший отель, где накормил их таким обедом, какого они в жизни не едали. Затем все вместе вернулись на "Марию-Габриэль", и дети, расположившись в отведенной им каюте, заснули как убитые.
Когда на следующее утро капитан Гастальди вернулся на судно из порта, он нашел детей в дружеских играх с собакой, обезьянкой и попугаем.
За завтраком капитан долго беседовал с Жаном, ум и врожденная честность которого ему очень понравились.
-- Ты славный мальчик, -- говорил он, -- и я нисколько не боюсь за твое будущее. Но, конечно, будущего нельзя знать. Если тебе что-нибудь будет нужно, пиши мне в Марсель; вот мой адрес. Если в это время я буду в море, письмо дождется меня. Что же касается твоих братьев, то, надеюсь, мне нет нужды напоминать тебе об обещании, данном тобою твоей бедной матери: никогда не покидать их и помнить, что ты заменяешь им отца. Тебе, маленький Мишель, я также дам совет: мне кажется, что ты немножко трусишка. Не красней, в твои лета я был таким же трусом, но знаешь, как я вылечился от этого? Всякий раз, как я видел что-нибудь страшное, я прямо шел вперед, хоть и весь дрожал, но все-таки шел. Поступай так же, Мишель, и ты скоро убедишься, что лучшее средство не трусить -- это всегда смотреть опасности прямо в лицо. Тебе, маленький Франсуа, советую быть немного воздержаннее в удовлетворении своего аппетита. Недостаточно быть сытым сегодня, нужно думать и о завтрашнем дне. А теперь, друзья мои, чтобы вы не думали, что капитан Гастальди награждает только советами, я каждому из вас дам по подарку на память об этих двух днях, проведенных нами вместе. Хотя я надеюсь, что мы еще увидимся, но все-таки сейчас мне не хочется отпускать вас с пустыми руками. Что может доставить тебе больше удовольствия, Жан? Хочешь серебряные часы с цепочкой, или револьвер, или подзорную трубу? Говори, милый, не бойся, -- прибавил капитан, заметив колебания Жана.
-- Если можно, -- робко произнес мальчик, -- подарите мне вашу собаку, я буду хорошо заботиться о ней...
-- Али? Но вот уже три года, как мы с ним неразлучны! Однако нечего делать, Мариус Гастальди всегда держит слово. Собака твоя. А что хотел бы получить ты, Мишель?
-- Дайте мне Бенито, господин капитан! -- воскликнул Мишель.
-- И тебе успел понравиться этот кривляка? Хорошо, бери его! Бенито, иди сюда, слушайся своего нового хозяина и уважай его шапку! А маленькому Франсуа, наверное, приглянулась мисс Бетси?
Мальчик молчал, но глаза его так красноречиво, с такой любовью смотрели на попугая, что капитан немедленно передал Франсуа его подарок, сделавший малыша безгранично счастливым.
Весь день дети провозились со своими новыми друзьями и не заметили, как подошло время отправляться на "Пелузу". Добрый капитан сам устроил детей в отведенной для них каюте, и пока Жан с Мишелем были поглощены происходившей вокруг них суетой, он отозвал в сторону Франсуа и, сунув мальчику в карман маленький синий сверток, шепнул ему на ухо:
-- Ты отдашь это брату Жану, когда я оставлю вас, но не раньше, слышишь?
Когда раздался первый звонок, капитан перецеловал детей, пожал руку своему другу Барбкотту и, пожелав всем им счастливого пути, вернулся на берег.
Через десять минут "Пелуза" тихо прошла мимо "Марии-Габриэли", и трое детей послали последний сердечный привет ее капитану, точно Богом посланному им на помощь. Они долго стояли на палубе и смотрели на великолепный бриг до тех пор, пока его трехцветный вымпел не исчез в отдалении...