Революціонная работа въ Ростовѣ.
Въ Ростовѣ я засталъ Елько и Антонова, которые сообщили мнѣ о пріѣздѣ Руни и еще какого-то нелегальнаго, вернувшагося изъ-за границы. На мои разспросы они отвѣтили, что этотъ нелегальный живетъ уже мѣсяца полтора въ Ростовѣ, и что онъ не нравится ни имъ. ни членамъ ростовской группы. При свиданіи этотъ нелегальный отрекомендовалъ себя членомъ центральной группы партіи NN, разсказалъ то, что мнѣ уже было извѣстно о новой организаціи партіи, и заявилъ, что пріѣхалъ въ Ростовъ работать. Мы разговорились, NN оказался молодымъ человѣкомъ безъ особеннаго развитія, безъ революціоннаго опыта, и я положительно не зналъ, куда его пристроить. Онъ хотѣлъ вести дѣло въ собществѣ. Но когда я предложилъ ростовцамъ познакомить его съ публикой, подлежащей революціонному воздѣйствію, они заявили мнѣ. что онъ имъ не нуженъ. Съ рабочими NN самъ не хотѣлъ заниматься; для хозяина типографіи, онъ былъ слишкомъ молодъ и неопытенъ, такъ что я оставилъ его на произволъ судьбы. Онъ прожилъ еще нѣкоторое время въ Ростовѣ, затѣмъ уѣхалъ на Кавказъ, гдѣ долго жилъ у какихъ то знакомыхъ. Осенью былъ арестованъ въ Одессѣ и отдѣлался очень легко, такъ какъ принадлежность его къ центральной группѣ не была установлена.
О рѣшеніи поставить типографію въ Ростовѣ, я сообщилъ Антонову, Елько и еще двумъ членамъ мѣстной организаціи. Антоновъ вызвался быть наборщикомъ, такъ какъ онъ порядочно зналъ это ремесло.
Больше всего насъ смущало то. что денегъ у насъ было очень мало. По моей просьбѣ ростовцы пустили въ ходъ всѣ рессурсы и сбили рублей 500, на которые нужно было обзавестись квартирой мебелью, всякими типографскими принадлежностями, содержать нелегальныхъ. Дней черезъ 10 послѣ моего пріѣзда я получилъ отъ Иванова письмо, въ которомъ онъ меня извѣщалъ, что хозяинъ для квартиры скоро прибудетъ въ Ростовъ и что саратовцы уступаютъ намъ пуда полтора шрифта и предлагалъ немедленно послать за нимъ. Поѣхать за шрифтомъ въ Саратовъ вызвался Антоновъ. Зная, что каждый рубль намъ дорогъ, онъ наотрѣзъ отказался взять больше денегъ, чѣмъ нужно было на билетъ туда и на самое скромное прокормленіе. Онъ смѣясь говорилъ, что саратовцы дадутъ ему денегъ на обратный путь, лишь бы отъ него скорѣй отдѣлаться. Дѣйствительно, про нихъ ходила молва, что они каждому пріѣзжему нелегальному очень охотно предлагали денегъ на отъѣздъ. Чтобы сэкономить на билетъ, Антоновъ поѣхалъ не по желѣзной дорогѣ, а пароходомъ на Калачъ -- Царицынъ. Когда недѣли черезъ двѣ Антоновъ вернулся той же дорогой, онъ не только привезъ шрифтъ, но съ торжествомъ выложилъ нѣсколько десятковъ рублей денегъ. Саратовцы расщедрились и выдали ему прогоны по расчету отъ Петербурга, Упоминаю объ этомъ эпизодѣ, потому что онъ отлично характеризуетъ этого сильнаго и беззавѣтно преданнаго дѣду человѣка Почти въ одно время съ Антоновымъ пріѣхалъ хозяинъ нашей будущей типографіи, тихій, спокойный человѣкъ, который прекрасно могъ сойти да мелкаго торговца, хотя на самомъ дѣлѣ онъ былъ интеллигентнымъ и развитымъ человѣкомъ; звали его Сахаръ Сахарычъ. Я познакомилъ его съ Руней и они вмѣстѣ дѣятельно принялись за устройство квартиры. Типографскія принадлежности, помимо шрифта, частью были изготовлены ростовскими рабочими, частью привезены изъ Харькова, Но шрифта было слишкомъ мало, и необходимо было раздобыть еще немного. Надежда была на одного недавно распропагандированнаго наборщика войсковой типографіи въ Новочеркаскѣ ко онъ долго не рѣшался начать припрятывать шрифтъ.
Въ началѣ мая я получилъ отъ Лопатина письмо, въ которомъ онъ извѣщалъ меня, что Александръ Ивановичъ не только не сложилъ оружія, а наоборотъ вновь повелъ сильную атаку противъ старой "Народной Воли" и разослалъ эмиссаровъ по всѣмъ мѣстнымъ организаціямъ. Дѣйствительно, вскорѣ въ Ростовѣ появилась нелегальная молодая дѣвица, которая, благодаря указаніямъ, даннымъ ей бывшимъ членомъ ростовскаго кружка К., старалась войти въ сношенія съ мѣстной группой и совратить ее въ молодую Народную Волю. Александръ Ивановичъ ладъ ей рекомендацію къ писательницѣ Б., которая приняла ее очень хорошо и познакомила ее съ передовыми элементами изъ общества.
Ростовскіе революціонеры повели по отношенію къ эмиссаркѣ молодой Народной Воли политику по истинѣ маккіавелевскую. Они приходили къ ней на свиданіе предлагали ей свои услуги по части квартиры и гр, но отказывались вступать въ какіе бы то ни было теоретическіе разговоры на счетъ необходимости фабричнаго и аграрнаго террора. А когда заходила рѣчь о несовершенствахъ нынѣшней организаціи партіи, они говорили ей, что совершенство вообще трудно достижимо.,
Двухъ недѣль такого режима было достаточно, чтобы эмиссарка запросила пардона. Когда мнѣ устроили Съ ней свиданіе, я увидѣлъ маленькую, симпатичную, живую курсистку, которая съ подкупающей искренностью изложила мнѣ свое затруднительное положеніе. За революціонные "происки" на курсахъ она подлежала аресту, но успѣла скрыться. Александръ Ивановичъ, котораго она знала раньше, убѣдилъ ее поѣхать въ Ростовъ, гдѣ по его предположенію всѣ революціонные элементы были сторонниками молодой Народной Воли и ждали только случая, чтобы оффиціально войти въ организацію новой партіи. А тутъ оказалось, что съ ней о молодой Народной Волѣ и говорить не хотятъ. Между тѣмъ она хочетъ дѣла. Не для того же она перешла въ нелегальность, чтобы няньчиться съ Б. (послѣдняя называла ее своей "совѣстью") и ей подобными. Что ей дѣлать? Въ молодой дѣвушкѣ -- это была Добрускина я сразу увидѣлъ живую и полезную силу и спросилъ ее, насколько ея убѣжденія въ необходимости фабричнаго и аграрнаго террора могли, по ея мнѣнію, служить препятствіемъ къ тому, чтобы она работала съ нами. Она отвѣтила мнѣ, что по этому вопросу непримиримыхъ убѣжденій не имѣетъ и что она приняла порученіе Александра Ивановича, потому что оно было первымъ революціоннымъ дѣломъ, которое ей представилось. Я предложилъ ей пока заняться съ рабочими и, когда оказалось, что она имѣла большой успѣхъ, ей было поручено съѣздить въ Новочеркаскъ и посмотрѣть, нельзя ли что сдѣлать съ наборщикомъ войсковой типографіи. Въ нѣсколько пріемовъ она такъ забрала его въ руки, что тотъ сталъ таскать шрифтъ безъ всякой оглядки 10-й номеръ Народной Воли въ значительной части напечатанъ этимъ шрифтомъ.
Добрускину такъ всѣ полюбили и оцѣнили, что она по общему желанію была принята въ члены мѣстной Центральной Организаціи.
Вскорѣ послѣ вступленія Добрускиной въ ростовскую группу, пріѣхалъ К., второй эмиссаръ Александра Ивановича и былъ очень возмущенъ происшедшимъ. Вся сила его возмущенія обрушилась на меня, и онъ сталъ доказывать своимъ бывшимъ товарищамъ, что я генералъ, деспотъ, который держитъ ихъ въ ежовыхъ рукавицахъ и запрещаетъ имъ имѣть свои мнѣнія. Ростовцы, съ которыми у меня были поистинѣ сердечныя, товарищескія отношенія, только смѣялись и просили К. не ругать меня. Впослѣдствіи К. увѣрялъ, что онъ вовсе не ругалъ меня, а только относился "критически" ко мнѣ. Видя что никакіе аргументы не дѣйствуютъ на ростовцевъ, К. потребовалъ свиданіе со мной, "для переговоровъ", я отвѣтилъ, что переговариваться намъ не о чемъ, тогда онъ смирился и вскорѣ уѣхалъ на Кавказъ съ явками и рекомендаціями, которыя ему были даны нами.
Попытка Александра Ивановича войти въ сношенія съ Саратовомъ и Казанью тоже кончилась полной неудачей. Видя полное крушеніе своихъ надеждъ, Александръ Ивановичъ потерялъ вѣру въ жизненность Молодой Народной Воли и поѣхалъ съ своей типографіей въ Дерптъ, гдѣ одновременно съ нами приступилъ къ печатанію 10-го номера Народной Воли. Объ этомъ я узналъ только въ сентябрѣ отъ Лопатина.
Въ концѣ іюня наша типографія была настолько готова, что могла приступить и къ печатанію номера. Я извѣстилъ объ этомъ Иванова, который самъ хотѣлъ участвовать въ работѣ, такъ какъ былъ опытнымъ типографщикомъ. Онъ съ Паули имѣлъ въ Петербургѣ типографію, которая была взята въ 83 году. Ивановъ пріѣхалъ и остановился въ той-же гостиницѣ, гдѣ и раньше нѣсколько разъ останавливался, конечно, по одному и тому же паспорту, дворянина Кіевской губерніи Лысенко. Съ этимъ паспортомъ произошелъ рчзъ невѣроятныхъ инцидентовъ, о которыхъ разскажу послѣ.
Приступили къ работѣ, и дѣло быстро наладилось. Работали постоянно Ивановъ и Антоновь при содѣйствій хозяина. Меня устранили по Случаю плохого здоровья. Вскорѣ намъ стала грозить серьезная бѣда: "нервъ войны" изсякъ, и мы положительно не знали, что намъ дѣлать. Приходилось содержать шесть человѣкъ нелегальныхъ, нести расходы по типографіи, а источники уже всѣ были исчерпаны: Ивановъ остался жить въ гостиницѣ и задолжалъ тамъ за двѣ недѣли простоя. Съ него требовали денегъ, платить намъ абсолютно нечѣмъ было и могло дѣло кончиться скандаломъ. Но тутъ, какъ и всегда въ послѣдній моментъ, моя счастливая звѣзда выручила меня, а со мной и остальныхъ. П--въ не разъ уже говорилъ мнѣ, что у него есть въ Ейскѣ бывшій товарищъ по гимназіи богатый лѣсопромышленникъ, который былъ соціалистъ по убѣжденіямъ, хотя не присталъ ни къ какой партіи, И вотъ въ критическій моментъ, когда все грозило рухнуть, П--въ сообщилъ мнѣ. что его товарищъ -- это былъ Л. К--въ пріѣхалъ въ Ростовъ и желаетъ видѣть меня. Меня направили въ гостинницу, гдѣ стоялъ Ивановъ, и гдѣ въ указанномъ номеръ я засталъ К--ва, высокаго и массивнаго молодого человѣка лѣтъ 26, съ упорнымъ и вмѣстѣ съ тѣмъ вдумчивымъ взглядомъ. Онъ сталъ разсказывать мнѣ, что, тяготѣя съ юности къ соціализму, онъ однако до сихъ поръ не выработалъ себѣ опредѣленнаго взгляда на практическое приложеніе идей соціализма къ условіямъ русской дѣйствительности; Народная Воля, о которой онъ. по его словамъ, не имѣлъ вполнѣ яснаго представленія, его не удовлетворяла; народничество -- еще меньше.
Чтобы сколько ни будь разобраться въ хаосѣ своихъ мыслей, онъ ѣздилъ весной 1884 г. за границу спеціально въ Женеву, гдѣ водился съ выдающимися соціалъ-демократами и гдѣ познакомился съ тогдашней соціалъ-демократической литературой, Когда же онъ попросилъ указать ему народовольческую литературу,-- ему отвѣтили, что ее нельзя достать въ Женевѣ!
Этотъ фактъ такъ поразилъ меня, что я переспросилъ К--ва, который еще разъ подтвердилъ его, какъ нѣчто само собой разумѣющееся. Такъ К--въ, который по своимъ аллюрамъ и прямолинейности сильно напоминалъ мнѣ Пьера Безухаго изъ "Войны и Міра", и уѣхалъ изъ Женевы, не видѣвши ни одного народовольческаго изданія. Когда же я ему сказалъ, что въ Женевѣ есть народовольческая типографія, которая издаетъ "Вѣстникъ Народной Воли" и выпускаетъ брошюры, онъ долго не хотѣлъ вѣрить и сталъ какъ-то усиленно морщиться.... К--въ сказалъ мнѣ далѣе, что въ настоящій моментъ онъ чувствовалъ себя ближе всего къ соціалъ демократамъ, но попросилъ меня изложить ему программу Народной Воли, такъ какъ ему сказали, что я давно уже работаю въ организаціи. Я изложилъ ему насколько могъ яснѣе и сжатѣе тѣ взгляды, которые легли въ основу моей революціонной дѣятельности, и которые были также взглядами громаднѣйшаго большинства народовольцевъ моего времени. Показалъ я ему также, какъ практически велось дѣло въ тѣхъ организаціяхъ, которыя мнѣ были извѣстны. К. глубоко задумался, затѣмъ онъ сказалъ, что для него все это ново, что ему надо разобраться въ своихъ мысляхъ. Притомъ онъ не былъ увѣренъ, что изложенные мною взгляды являются точнымъ выраженіемъ программы, какъ ее практикуютъ народовольцы.
Одно для него ясно: это его твердое намѣреніе принять активное участіе въ революціонномъ дѣлѣ. Онъ хотѣлъ бы на досугѣ поговорить и посовѣтоваться со мной, для чего онъ просилъ меня пріѣхать къ нему въ Ейскъ на нѣсколько дней "отдохнуть" и пожить тихой жизнью, Я сказалъ ему, что съ удовольствіемъ принимаю его приглашеніе, хотя на долго мнѣ въ ближайшемъ будущемъ отлучиться нельзя будетъ.
Видя, что въ лицѣ К--ва я имѣю дѣло съ несомнѣнно крупной личностью, для которой условности большого значенія не имѣютъ, я рѣшилъ попросить его выручить насъ изъ безвыходнаго положенія.
Не входи въ конспиративныя детали, я въ краткихъ словахъ изложилъ ему положеніе и спросилъ, не сочтетъ ли онъ возможнымъ прійти намъ на помощь. Безъ всякаго колебанія и очевидно не придавая этому акту ни малѣйшаго значенія, К--въ досталъ бумажникъ, вынулъ изъ него всѣ крупные кредитные билеты, которые въ немъ были -- нѣсколько сотъ рублей -- и передалъ ихъ мнѣ со словами: Жалѣю, что раньше не зналъ объ этомъ,
Едва-ли я въ жизни своей чувствовалъ къ кому-нибудь такую благодарность, какъ къ К--ву въ этотъ моментъ. По тому, какъ я ему молча пожалъ руку, онъ понялъ мои чувства, и лицо его освѣтилось внутреннимъ свѣтомъ.
На прощанье онъ взялъ съ меня слово пріѣхать какъ можно скорѣе и сказалъ, чтобы на будущее время мы не безпокоились насчетъ финансовой стороны нашего предпріятія, потому что онъ беретъ ее на себя.
Типографія была спасена. И. такъ какъ помимо проклятаго денежнаго вопроса все шло отлично, мы опить стали вѣрить въ успѣхъ, разъ этотъ вопросъ для насъ больше не существовалъ. Плановъ расплатился въ гостинницѣ и переѣхалъ на квартиру, нелегальная публика стала ѣсть до сыта (бѣдная Руня, у которой, кажется, была болѣзнь желудка, стала буквально таять на нашихъ глазахъ отъ дурной и недостаточной пищи) и съ удвоенной энергіей принялась за дѣло.
На первой страницѣ нумера, но обыкновенію, печатался некрологъ погибшихъ товарищей, и между мною и Ивановымъ возникъ споръ на счетъ того, помѣстить-ли въ некрологѣ ими Бердачевскаго, убитаго въ декабрѣ 1883 г. подъ Харьковомъ во время попытки ограбить почту, Я былъ противъ напечатанія имени Бердачевскаго, такъ какъ былъ противъ ограбленія почтъ, которое и вообще не слѣдовало практиковать, а еще меньше можно было признать партійнымъ дѣломъ. Уже одинъ тотъ фактъ, что въ некрологѣ нельзя было упомянуть всѣ обстоятельства, при которыхъ погибъ Бердачевскій, показывалъ, что дѣло не ясно и но просто. Ивановъ на это возражалъ, что ограбленіе почтѣ раньше практиковалось партіей, что если тактика партіи на будущее время будетъ иная, то все-таки будетъ несправедливо по отношенію къ памяти Бердачевскаго, погибшаго за партійное дѣло, исключать его имя изъ некролога. Ивановъ былъ огорченъ моимъ сопротивленіемъ и даже впервые обнаружилъ нѣкоторое раздраженіе противъ меня. За Иванова стояли горой Антоновъ и Елько. Руня и Сахаръ Сахарычъ тоже присоединились къ нимъ, несмотря на то, что они были въ принципѣ противъ ограбленія почтъ. Столкновеніе настолько обострилось, что Ивановъ заявилъ о своемъ намѣреніи отказаться отъ дальнѣйшаго участія въ дѣлѣ, если требованіе его не будетъ удовлетворено. За нимъ, навѣрное, пошли бы Антоновъ и Елько. Такъ какъ всѣ вмѣстѣ они отлично могли обойтись и безъ моего согласія, то желаніе ихъ отстраниться отъ типографіи, скорѣе чѣмъ обойтись безъ него, дѣлало только честь ихъ товарищескимь чувствамъ и налагало на меня обязанность уступить имъ, что я и сдѣлалъ. Снестись по этому поводу съ Распорядительной Комиссіей я счелъ лишнимъ, такъ какъ, если мы, уже сжившіеся между собой товарищи, не могли прійти къ соглашенію иначе какъ на условіи исполнить требованіе Иванова, то Распорядительная Комиссія, которая авторитетомъ не пользовалась, едва ли что могла сдѣлать. Былъ бы только лишній поводъ къ столкновенію, изъ котораго для организаціи ничего хорошаго не могло выйти. Но возможно, что съ моей стороны это было ошибкой, потому что хорошая ссора иногда лучше дурного мира. Я тѣмъ болѣе склоненъ признать это за ошибку, что впослѣдствіи Лопатину удалось въ отсутствіе Иванова уговорить типографщиковъ выбросить изъ номера некрологъ Бердачевскаго и поставить такимъ образомъ Иванова передъ совершившимся фактомъ. Когда Ивановъ узналъ объ этомъ, протестовать было поздно, такъ какъ разгромъ, послѣдовавшій за арестомъ Лопатина, положилъ конецъ всему.
* * *
Въ числѣ рукописей, переданныхъ намъ для напечатанія въ номерѣ, было сообщеніе Исполнительнаго Комитета о дегаевской исторіи. Когда мы съ Ивановымъ прочли этотъ документъ, мы были поражены его витіеватостью и невѣроятно тяжелымъ слогомъ. Въ нѣкоторыхъ частяхъ періоды были необыкновенно длинны и даже мало понятны,-- совсѣмъ стиль и аллюръ правительственнаго сообщенія. Посовѣтовавшись между собой, мы наложили святотатственную руку на оффиціальную прозу и, не измѣняя ни на іоту смысла ея, попытались придать нѣсколько болѣе удобоваримую форму наиболѣе тяжелымъ изъ фразъ. Признаю, что это тоже было ошибкой: впослѣдствіи пришлось, какъ разскажу дальше, возстановить первоначальный текстъ во всемъ его канцелярскомъ великолѣпіи.
Наборъ подвигался быстро, и мы надѣялись вскорѣ отпечатать имъ первый листъ номера, когда произошелъ нелѣпѣйшій инцидентъ, который чуть не погубилъ все дѣло. Только необыкновенному присутствію духа и выдержкѣ Руни типографія и, вѣроятно, всѣ мы были обязаны спасеніемъ.
Разъ послѣ обѣда, когда работа была въ полномъ разгарѣ, раздался звонокъ и передъ Руней, которая открыла дверь, предсталъ помощникъ частнаго пристава и попросилъ позволенія осмотрѣть квартиру. Когда Руня, въ кожѣ которой я не хотѣлъ быть въ это время, спросила его о цѣли осмотра, онъ отвѣтилъ, что хозяинъ дома подалъ жалобу на сосѣда за то, что тотъ льетъ помои подъ его стѣну. Требовалось осмотрѣть, дѣйствительно ли отсырѣла стѣна внутри. Руня казалась смущенной, затѣмъ вдругъ ударилась въ слезы и стала умолять "его благородіе" прійти завтра утромъ, потому что мужъ ея, который уже три дня пьетъ, теперь "дрыхнетъ" и, какъ всегда, изобьетъ ее, если его пьянаго разбудить. Его благородіе смилостивилось. послушало и согласилось отложить осмотръ стѣны.
Когда на другой день полиція явилась, все было чисто убрано, и Сахаръ Сахарычъ имѣлъ нѣсколько смущенный видъ человѣка, наканунѣ сильно покутившаго. Такъ дѣло и обошлось благополучно. Но оно послужило намъ въ нѣкоторомъ смыслѣ memento mori. Мы держали совѣтъ и единогласно рѣшили въ случаѣ, если пріидутъ жандармы, защищаться до послѣдней крайности. Всѣ мы были вооружены отличными револьверами; были запасные револьверы очень крупнаго калибра, которые лежали всегда заряженными на одномъ изъ столовъ типографіи. Кромѣ того намъ было доставлено изъ Луганска два разрывныхъ снаряда (которые потомъ были взяты полиціей у Саловой). Было чѣмъ встрѣтить гостей, если бы они пришли. Иногда даже у насъ было желаніе, чтобы это случилось. Всякій изъ насъ уже имѣлъ прошлое, на которое ушла лучшая часть его энергіи, и покой, купленный хорошей смертью, казался намъ даже очень заманчивымъ. Но кому суждено быть повѣшеннымъ, тотъ не утонетъ. Елько, который, я увѣренъ, защищался бы какъ левъ и не отдался бы живымъ въ руки жандармовъ, меньше чѣмъ черезъ годъ сталъ злостнымъ предателемъ и умеръ лѣтъ пятнадцать спустя въ шкурѣ мирового судьи въ Западномъ Краѣ; я благополучно занимаюсь біологической химіей, Ивановъ и Антоновъ протомились много лѣтъ въ Шлиссельбургѣ, а Руня пропала безслѣдно и, можетъ быть, теперь стала доброй матерью семейства {Лѣтомъ 1905 г., т. е. два съ половиною года послѣ того, какъ были написаны эти строки (начало 1903 г.), О. С. Миноръ, проводившій жаркіе мѣсяцы въ одной изъ горныхъ станцій Валлійскаго кантона, встрѣтился тамъ съ пожилой русской дамой, которая, познакомившись съ нимъ, стала осторожно разспрашивать про меня. Изъ нѣкоторыхъ ея замѣчаній. О. С., который читалъ мои воспоминанія въ рукописи, не замедлилъ догадаться, съ кѣмъ имѣетъ дѣло, и очень поразилъ ее, сказавши ей, что она -- Руня! Это дѣйствительно была Руня. Она потомъ была у меня и разсказала мнѣ свою поистинѣ удивительную исторію. Послѣ снятія ростовской типографіи она съ Сахаръ Сахарычемъ попала послѣ нѣкоторыхъ скитаній въ сравнительно крупный провинціальный городъ, и тамъ они основались, не имѣя другихъ документовъ, кромѣ жалкой фальшивки. Она съумѣла достать приличное мѣсто Сахаръ Сахарычу, у нихъ родилось двое дѣтей, и Руня несомнѣнно стала доброй матерью семейства. Положеніе ихъ было настолько прочно, что для выѣзда за границу Руня получила отъ губернатора паспортъ, не представивъ въ полицію бумагъ. Она съ умиленіемъ вспоминала прошлое и, если-бы не семейное положеніе, пожалуй, опять пошла бы въ дѣло.......}.
Вскорѣ послѣ описаннаго переполоха я поѣхалъ къ К--ву въ Ейскъ и пробылъ у него три дня. За это время я еще больше успѣлъ оцѣнить высокія душевныя качества этого сильнаго человѣка. Еще до моего пріѣзда К--въ обсудилъ положеніе и рѣшилъ присоединиться къ намъ, причемъ завѣтнымъ его желаніемъ было отдаться пропагандѣ среди рабочихъ. Продолжала смущать его неувѣренность въ томъ, что изложенные мною взгляды на соціально-революціонную дѣятельность соотвѣтствуютъ тому толкованію программы, которое распространено среди массы народовольцевъ. Я сказалъ К., что громадное большинство современныхъ народовольцевъ понимаетъ программу именно въ указанномъ мною смыслѣ, но что, если бы даже дѣло обстояло не такъ, оно не должно было бы имѣть для него рѣшающее значеніе, потому что въ концѣ концовъ содержаніе программамъ даютъ люди, работающіе въ партіи. Разъ предоставляется возможность революціонеру войти въ партію со своими взглядами и работать въ ней, оставаясь вѣрнымъ имъ, тѣмъ самымъ онъ полу, чаетъ возможность вліять на содержаніе программы въ желательномъ ему направленіи. При оцѣнкѣ дѣятельности партіи слѣдуетъ смотрѣть не на то, что написано въ программѣ, а на то. какъ написанное примѣняется на дѣдѣ. Чѣмъ больше въ партіи будетъ убѣжденныхъ соціалистовъ революціонеровъ мы называли себя такъ въ то время), тѣмъ больше гарантій будетъ за то, что программа ея не уклонится въ нежелательную сторону.
Нѣтъ никакого сомнѣнія, что тѣ пункты, которые смущали К--ва, не помѣшали бы ему войти въ партію Народной Воли. Но мнѣ очень пріятно было видѣть, что послѣ разговоровъ со мною, его сомнѣнія окончательно разсѣялись. Какъ это обыкновенно бываетъ съ людьми, принявшими какое нибудь твердое и важное рѣшеніе, онъ какъ то просвѣтлѣлъ весь и показалъ себя въ высшей степени сердечнымъ и симпатичнымъ человѣкомъ. У него была жена, простая, славная женщина, которая раздѣляла всѣ его взгляды и стремленія, и двое ребятишекъ. Жилъ онъ вмѣстѣ съ старшимъ братомъ, отъ котораго К--въ ничего не скрывалъ. Вся семья меня приняла, какъ родного, и о моемъ короткомъ пребываніи среди этихъ добрыхъ и благородныхъ людей я до сихъ поръ сохранилъ самое теплое воспоминаніе.
Матерьяльное положеніе К--ва было таково: послѣ смерти отца, крутого нравомъ купца, съ которымъ у сыновей происходила постоянная борьба. К--ву и его старшему брагу достался лѣсной дворъ и еще имущества приблизительно тысячъ по полтораста. К--въ теперь намѣренъ былъ ликвидировать свою часть, всѣ деньги отдать партіи, самъ же онъ долженъ былъ вступить въ ряды активныхъ революціонеровъ. Жена его должна была пока остаться въ Ейскѣ съ старшимъ братомъ. Я категорически воспротивился желанію К--ва отдать все состояніе партіи и настоялъ на томъ, чтобы въ дѣлѣ была оставлена извѣстная сумма, которая вполнѣ обезпечила бы будущность его жены и дѣтей. Братъ его, который присутствовалъ при нашемъ разговорѣ, вполнѣ одобрилъ мою настойчивость и было рѣшено, что въ партію будетъ передана сумма приблизительно въ 35 тысячъ рублей, которую старшій братъ выдастъ втеченіи, кажется, двухъ лѣтъ. Нѣкоторую сумму -- не помню уже въ точности, сколько К--въ передалъ мнѣ сейчасъ. Часть этой суммы я отдалъ Лопатину, когда онъ пріѣхалъ къ намъ въ Ростовъ.
* * *
Въ Ростовѣ я засталъ переполохъ; былъ арестованъ членъ мѣстной группы В--гъ вмѣстѣ съ четырьмя рабочими. Такъ какъ обстоятельства ареста нѣкоторое время не были въ точности извѣстны, то всѣ безпокоились, ожидая дальнѣйшихъ послѣдствій этого непріятнаго событія, Но вскорѣ обнаружилось, что В--гъ арестованъ совершенно случайно. Съ рабочими, съ которыми онъ занимался, онъ видѣлся въ различныхъ мѣстахъ и между прочимъ поѣхалъ разъ съ четырьмя изъ нихъ на лодкѣ за Донъ. Когда они всѣ вмѣстѣ въ сумерки возвращались къ пристани, таможенный агентъ принялъ ихъ за контрабандистовъ и при помощи полицейскаго сталъ обыскивать ихъ. Когда полицейскій, вмѣсто контрабанды, нашелъ у В--га всякую революціонную литературу, онъ въ буквальномъ смыслѣ сталъ вопить "караулъ"! В--гъ, пылкій и смѣлый юноша, разсердился и крикнулъ на него;
-- Ты болванъ, чего орешь? Вези меня въ жандармское управленіе!
В--га и четверыхъ рабочихъ окружили полицейскіе и повели къ жандармскому офицеру. Съ послѣднимъ В--гъ держалъ себя въ высшей степени надменно, заявилъ ему, что рабочіе, съ которыми онъ недавно случайно познакомился, ничего не знали объ его революціонныхъ убѣжденіяхъ, хотя онъ и пожелалъ имъ открыть глаза на всѣ ужасы теперешняго строя, и добавилъ, что онъ вполнѣ готовъ отвѣчать за свои дѣйствія, но сказалъ онъ еще, что по его мнѣнію, безпокоить вовлеченныхъ имъ въ бѣду рабочихъ несправедливо и, съ точки зрѣнія интересовъ правительства, даже не особенно благоразумно, Рабочіе, которые уже не были новичками, на допросѣ отлично разыграли оною роль, такъ что ихъ сейчасъ же отпустили. Что касается самаго В--га, то жандармскій офицеръ отнесся къ нему съ нѣкоторымъ почтеніемъ, потому что отецъ В--га былъ одинъ изъ Ростовскихъ богачей. Говорили потомъ, что синій церберъ оказался далеко не неподкупнымъ; за 5.000 руб. онъ далъ дѣлу такой оборотъ, что В--гъ былъ вскорѣ высланъ административнымъ порядкомъ на 3 года въ Западную Сибирь. За пропаганду среди рабочихъ народовольцы шли въ тѣ времена на каторгу.
Недавно я видѣлся съ П--мъ, который между прочимъ передалъ мнѣ, что, по возвращеніи изъ ссылки, В--гъ совершенно устранился отъ всякаго знакомства съ революціонерами и принялъ дѣятельное участіе въ отцовскихъ коммерческихъ предпріятіяхъ. Встрѣтившись разъ съ П--мъ, онъ хотѣлъ объясниться съ нимъ, но суровый П--въ заявилъ ему. что объясняться имъ не въ чемъ.
Второй переполохъ произошелъ у насъ по случаю паспорта, по которому жилъ Сергѣй Ивановъ. Снявши комнату у какого-то чиновника, Ивановъ далъ паспортъ, на которомъ уже было нѣсколько ростовскихъ явокъ на прописку, и въ свое время получилъ его обратно. Хозяинъ у Иванова оказался назойливымъ и успѣлъ выпроситъ у него взаймы 25 р.,-- деньги тогда у насъ были. Разъ Ивановъ, гуляя въ Общественномъ саду, потерялъ свой паспортъ. Черезъ три дня ему вернули его изъ полиціи съ совѣтомъ больше не терять его. Казалось, положеніе Иванова было поистинѣ незыблемымъ. Но вотъ Ш--въ, который подъ спокойной наружностью вполнѣ приличнаго банковскаго чиновника скрывалъ рѣдкую настойчивость и умѣнье пользоваться обстоятельствами, добылъ изъ канцеляріи полицеймейстера связку тайныхъ приказовъ на счетъ розыска лицъ, обвинявшихся въ политическихъ преступленіяхъ, Въ связкѣ оказался приказъ о немедленномъ арестѣ лица, проживающаго по паспорту кіевскаго дворянина Лысенко, г.-е. по паспорту, по которому жилъ Ивановъ. Удивительнѣе всего было то, что приказъ этотъ уже имѣлся въ Ростовѣ, когда Ивановъ прописался въ гостинницѣ, потомъ на квартирѣ, и наконецъ еще разъ бросилъ вызовъ судьбѣ, потерявши паспортъ и давши полиціи случай лишній разъ присмотрѣться къ нему.
Я тогда жилъ на дачѣ около Армянскаго Монастыря у дяди одного изъ членовъ кружка Ч--ва. Туда ко мнѣ часто пріѣзжалъ Ивановъ и изрѣдка и другіе революціонеры. Однажды послѣ обѣда Ивановъ пріѣзжаетъ очень взволнованный и показываетъ мнѣ вышеупомянутый приказъ объ его арестѣ. По словамъ Иванова, онъ давно уже замѣтилъ, что хозяинъ его ведетъ себя подозрительно, все разспрашиваетъ о занятіяхъ его и роется въ вещахъ. Съѣхать теперь съ квартиры оффиціально Ивановъ считалъ неблагоразумнымъ и рѣшилъ скрыться, оставивъ вещи хозяину. Я вполнѣ съ нимъ согласился, хотя меня сильно безпокоила мысль о тѣхъ полицейскихъ розыскахъ, которые начнутся, когда откроется побѣгъ Иванова. Что у хозяина Иванова могли возникнуть подозрѣнія, я вполнѣ допускалъ. Но я былъ увѣренъ, что съ того времени ни за типографіей, ни за кѣмъ изъ насъ не было ни малѣйшаго слѣженія. Я почти каждый день пріѣзжалъ въ городъ, часто проѣзжалъ верхомъ (дядя Ч--ва занимался хозяйствомъ и у него было много лошадей) по улицамъ, которыя прилегали къ типографіи и ни разу ни замѣтилъ чего бы то ни было подозрительнаго. Но это не значило, что типографія не подвергнется сильной опасности, когда жандармы начнутъ разыскивать, что Ивановъ дѣлалъ въ Ростовѣ въ продолженіи полутора мѣсяца. Дѣлать однако было нечего. Я собралъ Иванову приданое изъ своихъ вещей и отвезъ его на полустанокъ къ поѣзду, который уходилъ на сѣверъ и въ который Ивановъ благополучно сѣлъ.
Хозяинъ Иванова дѣйствительно оказался страннымъ субъектомъ. Недалеко отъ Иванова жила Добрускина, съ которой онъ, конечно, видѣлся. Котда Ивановъ скрылся, хозяинъ прислалъ спросить Добрускину, не знаетъ ли она куда дѣвался его жилецъ! Какъ онъ узналъ о знакомствѣ Иванова съ Добрускиной, осталось для насъ тайной. Но замѣчательнѣе всего то, что жандармамъ инцидентъ съ Ивановымъ остался неизвѣстнымъ. Я предполагаю, что хозяинъ, нашедши въ вещахъ Иванова нелегальную литературу, понялъ въ чемъ дѣло, выписалъ Иванова изъ домовой книги и оставилъ себѣ его вещи. Вѣроятно, мотивомъ его молчанія былъ скорѣй страхъ передъ революціонерами, чѣмъ сочувствіе къ нимъ.