Когда Генрих вернулся вечером домой, дверь оказалась запертой. Мать ушла на поденную работу. Генрих достал из-под половика ключ. Это было условленное место.
Он вошел в темную комнату, и ему стало страшно. Он и прежде оставался частенько один дома и никогда не боялся. Но теперь, когда нет отца… а вдруг и мать больше не вернется?
Все-таки Генрих не зажег огня. Надо экономить. С улицы проникало достаточно света. Он сел с Вольфи на скамейку. Снизу доносились звонки трамваев и гудки автомобилей. По темным стенам комнаты пробегали пятна света и тени. Генрих обнял Вольфи за шею.
«Какой чудесный день, — подумал он. — Сколько событий… Какую чудную шутку придумали его новые друзья. Эти пимфы в трусах, вымазанные зеленой краской. Как было смешно, когда они влетели во двор».
Генрих даже рассмеялся…
Вдруг он замолк. Сердце его забилось сильнее. Он забыл самое важное — слова Лотара: «Многие уже бежали из тюрьмы, отец тоже убежит».
«Когда-нибудь, поздно ночью, он тихонько постучит в дверь, — думал Генрих. — А вдруг никто не услышит? Нет, нет, у Вольфи такой тонкий слух, он услышит, даже если мы будем спать, и разбудит нас».
— Вольфи, — сказал Генрих собаке, — ты должен быть на-чеку. Если мы не впустим отца, куда ему итти среди ночи? А если он убежит из тюрьмы, полиция ведь будет искать его, будет гнаться за ним по пятам. Надо хорошенько спрятать отца, когда он вернется.
Но куда же? Под кроватью его сразу найдут. В шкафу? Достаточно будет открыть его. В маленькой каморке больше не было ни одного местечка, куда мог бы спрятаться отец. А если он придет сегодня ночью? А что, если он уже бежит по улицам и вот сейчас постучит в дверь?
Генрих был так взволнован, что не мог больше сидеть на скамейке. Он подошел к окну и посмотрел вниз. Внизу звонили трамваи и гудели автомобили. На мотоциклах проехали двое полицейских. Может быть, они гонятся за отцом?
Генрих с беспокойством окинул взглядом комнату. Надо найти для отца убежище. Непременно. Он еще раз осмотрел каждый предмет. Шкаф. О шкафе следует еще хорошенько подумать. Внутри шкафа нельзя, это будет сразу заметно. За шкафом тоже нет места. Он вплотную придвинут к стенке. Туда и пальца не просунешь. «Но… но… но задняя стенка шкафа расшаталась… — думал Генрих, — клей пересох. А что, если вдавить доски задней стенки поглубже в шкаф? Тогда между шкафом и стеной образуется пустое пространство, и там сможет поместиться не только палец, но и целый человек. Шкаф будет разделен на две половинки: в передней части — платье, в задней около стены — человек. А снаружи ничего не видно. Боковые стенки шкафа вплотную доходят до стены».
Генрих подбежал к шкафу, он хотел сразу же осуществить эту мысль.
Маленькому Генриху было очень трудно отодвинуть от стены шкаф, но он напряг все свои силы. Ведь отец мог прийти каждую минуту. Наконец ему это удалось. Он влез за шкаф, встал между стеной и шкафом и осторожно нажал на задние доски шкафа. И в самом деле, они мало-помалу все глубже вдавливались в шкаф.
Генрих от радости обнял и поцеловал Вольфи. Потом он поставил его в убежище и придвинул шкаф вместе с Вольфи к стене. Отлично. Вольфи исчез.
Но Вольфи это укромное место не понравилось. Он начал скулить. Из задней половинки шкафа сначала послышалось тихое взвизгивание. Оно становилось все громче и громче и скоро перешло в жалобный вой. И тут с работы вернулась мать.
— Что это? — спросила она. — Почему Вольфи плачет? Да и где он вообще?
Она в недоумении оглядывала комнату.
— Поищи-ка! — воскликнул Генрих. Его лицо сияло от гордости. — Ну-ка, найди его!
Фрау Кламм сначала открыла шкаф — вой шел оттуда. Но собаки там не оказалось. Она хотела посмотреть за шкаф. Но ведь это невозможно. Шкаф вплотную придвинут к стене.
— Что вы тут наделали? — удивленно спросила она. — Где же собака?
Генрих смеялся и хлопал в ладоши.
— Отодвинь-ка шкаф! — крикнул он.
Когда мать отодвинула шкаф и Вольфи радостно выскочил оттуда, Генрих сам встал в тайничок и сказал:
— Здесь спрячется отец, когда он убежит из тюрьмы и вернется домой.
Мать обняла и поцеловала Генриха.
Ночью Генрих часто просыпался. Ему все время слышались шаги. Может быть, это отец. Но Вольфи спокойно спал…