Когда на другой день Генрих спустился о Вольфи вниз, он даже не хотел останавливаться во дворе и сразу вышел на улицу. Только мимоходом он скосил глаза, чтобы посмотреть, что делают ребята. Во дворе были только пимфы. Они как раз затеяли игру в арест его отца. Лицо Генриха покраснело от стыда и гнева. Первый раз в жизни он почувствовал такую злобу. Вместе с Вольфи выбежал он на улицу, шмыгнул мимо биржи труда, которая помещалась напротив их дома, и добежал до городского парка. Там он знал боковую дорожку, где обычно никто не гулял. Он сел на скамейку и заплакал. Вольфи подскочил к нему и лизнул его в лицо, точно хотел утешить.
— Вольфи, славный, верный песик! — услышал вдруг Генрих.
Он оглянулся и увидел около себя Хильду Штарк. Генрих даже не заметил, как она подошла и села рядом с ним на скамейку. Он уже встал и хотел было уйти, потому что ему было стыдно. Но Хильда взяла его за руку.
— Ты не хочешь поиграть со мной? — спросила она.
Хильда была на год старше Генриха и обычно играла с девочками и со старшими мальчиками. С ним она никогда еще не была так ласкова. Генрих потупил глаза и отвернулся.
— Хочешь, мы можем поиграть с моей куклой или строить домик из песка. Тут много песка.
Генрих все еще молчал.
— Послушай, Генрих, и нам сегодня грустно, не только тебе.
Генрих изумленно взглянул на Хильду. Ее красивые голубые глаза сияли такой теплотой и лаской, что у него снова показались слезы. Что она хочет сказать? Что это значит? Сердце его забилось сильнее.
— Здравствуй, Генрих! — раздался вдруг голос с другой стороны. Это был Фриц Лампе, сын шофера, живущего в их доме. Ему уже исполнилось десять лет, и он никогда не разговаривал с малышами.
Он подошел к скамейке и сел.
— Хотите орехов? — Он вытащил из кармана пригоршню орехов и дал по три штуки Генриху и Хильде.
— Гляди-ка, Генрих, что у меня есть! — Фриц Лампе держал двумя пальцами большой стеклянный шарик, который так и сверкал на солнце. Чудесный шарик! В нем переливались красные, зеленые, желтые, белые и синие лучи. Никогда, кажется, Генрих не видел ничего более чудесного!
Фриц Лампе держал двумя пальцами большой стеклянный шарик, который так и сверкал на солнце.
— Я тебе подарю его, Генрих! Только не потеряй! — при этом Фриц так ласково улыбнулся, что маленькое, судорожно сжавшееся сердечко Генриха наполнилось теплом. На его печальном лице впервые появилась улыбка. Какой замечательный шарик! И какие хорошие ребята! Они знают, что полиция вчера арестовала его отца и, несмотря на это, разговаривают с ним так ласково, как никогда. Генрих тихо и неуверенно смеялся вместе с ними. Но говорить он еще не решался.
Они увидели Лотара. Фриц Лампе поманил его.
— Ну, Генрих! — сказал, подойдя, Лотар и похлопал его по щеке. — Ты храбрый мальчик, а? Будем с тобою друзьями. Хочешь?
— Да, — тихо ответил Генрих.
Он любил и уважал Лотара. Но только издали. Он никогда не думал, что Лотар станет вообще разговаривать с таким малышом, как он. Особенно теперь Генриху казалось, что все ребята будут избегать его. И вот как странно все, как чудесно! Фриц Лампе сидит справа, Хильда Штарк — слева, а умный Лотар стоит перед ним и держит его за руку. Генрих почувствовал себя вне опасности, окруженный теплом и заботой. Теперь, после самого большого горя, он испытывал счастье, какого никогда еще не знал.
— Не спуститься ли нам к реке? — спросил Лотар. И они пошли все вместе, впятером, как самые лучшие друзья. Вольфи сразу понял, куда они держат путь, и помчался вперед — ведь он отлично умел плавать.