Говорят, что в одной из цветущих долин горной Бретани стоял когда-то в старые годы большой укреплённый замок и даже скорее крепость, чем замок, -- с зубчатой стеной, рвом и бойницами. Этот замок при последнем его владетеле, Луи де Шаталэн, вместе с ним ушёл в землю, когда мрачные дни для Бретани миновали. Дорога в эту долину совсем исчезла -- все о ней забыли, и до поры до времени не найти её ни пешему, ни конному.
Отец Луи, граф Гильом де Шаталэн, живя в своём замке, не принимал участия в тех междоусобицах, что раздирали Бретань во время Столетней войны, отчасти благодаря его родственнице, Жанне де Монтфорт, призвавшей себе на помощь англичан. Англичане, не стесняясь, хозяйничали в Бретани, и это сильно не нравилось всем истинным бретонцам. Не нравилось это и графу де Шаталэн, который заперся в своём замке и выходил сражаться лишь с отрядами, угрожавшими его собственным владениям.
Граф давно овдовел и сам воспитывал своих трёх сыновей, а в доме распоряжалась старая графиня, его мать, очень гордая женщина, но любившая горячо своих внучат, особенно младшего, Луи. Был это очень странный мальчик, с бледным, словно прозрачным личиком и глубокими, голубыми глазами. С раннего детства все окружающие думали, что мир для него слишком тесен, и что уйдёт он от житейского зла в монастырскую келью. Не хотел сначала и слышать об этом отец Луи, но затем и он помирился с этой мыслью. Всё время мальчики проводили, играя и забавляясь в огромных залах замка, где по стенам развешены были портреты предков, или же разгуливая и резвясь в большом парке, примыкавшем к самому замку. Но Луи не любил ни гулять, ни играть с братьями и целыми часами просиживал под развесистым платаном в своём парке и слушал рассказы старой бабушки обо всём, что только она знала, -- о городах и людях, о море, кораблях и животных.
-- Когда вам исполнится семнадцать лет, внуки мои, -- говаривала старая бабушка, -- вы наденете стальное вооружение рыцарей, и отец отвезёт вас или ко двору французского короля, или в какой-нибудь военный лагерь, чтобы биться с врагами Бретани. Ты же, Луи, уйдёшь молиться за твою несчастную родину.
Никого из братьев не тянуло так вдаль как Луи, но не монастырь привлекал его, а горы и особенно море, которого он никогда не видал, но которое, со слов бабушки, казалось ему чем-то совершенно необыкновенным и восхитительным.
Но вот, исполнилось старшему брату семнадцать лет, и отцу волей-неволей пришлось везти его к своему сюзерену, французскому королю. Раз или два юный воин возвращался на короткое время домой, и младший брат всегда с жадностью принимался его расспрашивать, но старший брат говорил только о турнирах, битвах да осадах и ничего не рассказывал ему ни о простых людях, ни о море.
-- Моря я так ни разу и не видал, а каких там ещё нужно тебе людей? -- Ведь я же только и делаю, что рассказываю о наших битвах и празднествах.
Совсем не удовлетворяли мальчика эти рассказы старшего брата.
На следующий год уехал из дому и второй брат. Но он вскоре вернулся, навезя с собою множество книг и каких-то машин. Тут заперся он в своей башне, и густой дым днём и ночью так и валил из трубы его комнаты. Когда младший брат приходил к нему и спрашивал, что он делает, он всегда отвечал рассеянно:
-- Ищу золота.
-- Зачем оно тебе?
-- Чтобы покорить мир.
Совсем не удовлетворяли эти слова младшего сына графа, и с тревогою смотрел он на бледное и сумрачное лицо брата.
Наконец, и самому ему исполнилось семнадцать лет, и повёз его отец в монастырь, стоявший на самом берегу моря: там, думал он, юноше будет всего лучше, -- не любит он ни войны, ни битв, ни турниров.
Солнце только что село, когда они подъехали к монастырю, и граф, переночевав и сдав сына настоятелю, на рассвете выехал в обратный путь, торопясь вернуться в свой замок, так как без него он не имел надёжного защитника: старший сын был в отъезде, а второй, алхимик, оказался негоден для военных подвигов.
Проводив отца, пошёл Луи бродить по берегу моря. В первый раз в жизни видел он его. На море была сильная буря: волны так и ходили огромными валами, тучи чёрным пологом нависли над морем и землёю, молнии так и сверкали в них среди раскатов грома и рёва ветра. Смотрел Луи на эту картину, и, казалось, сердце замирало в его груди, и душа росла от какого-то неиспытанного ещё чувства, и с неодолимою силою потянуло его туда, в эту бушующую стихию, в полное жизни, неукротимое, бурное море.
Недалеко от берега стоял корабль; его страшно качало; вокруг него вставали высокие водяные горы, поминутно грозившие поглотить его, и он то скрывался за гигантским валом, то снова дерзко взлетал на самый гребень волн.
Охваченный непонятным волнением, не зная страха, не понимая опасности, смотрел Луи на эту картину, и захотелось ему пробраться туда, на корабль. На берегу была лодка, и Луи, не задумываясь, спихнул её в воду: ему не раз случалось управлять лодкой, катаясь по пруду своего парка, и он думал, что это всё ровно, что в море. Волны, бешено налетая, перекатывались через лодку, но Луи всё держал вперёд, настойчиво стремясь к своей цели. Но вдруг свет погас в его глазах; полный мрак окружил его, и он ничего больше не помнил.
Когда пришёл он в себя, он лежал на палубе корабля, и девушка необыкновенной красоты поддерживала его голову. Видя, что он пришёл в себя, она поцеловала его в лоб.
-- Дай Господи, чтобы человек этот остался жив, -- сказала она.
Когда буря стихла, его отвезли на берег. Едва успел он ступить на мокрый песок прибрежья, как в монастыре зазвонили колокола, и Луи при звуке их вступил в обитель с тем, как думал он, чтобы никогда больше уж не покидать её.
Вскоре узнал он, что на корабле этом находилась принцесса, невеста Эдуарда -- английского принца. Она-то и приказала спасти безумного пловца и употребляла все усилия, чтобы вернуть его к жизни.
Эта чудной красоты принцесса поселилась недалеко от монастыря, и с тех пор Луи часто видал её и всегда с жадностью слушал всё, что рассказывали о ней монахи.
Поселился Луи в монастыре с тем, чтобы навсегда отречься от мира, от мирских помыслов, суеты и тревог земной жизни, но чем дольше жил он в монастыре, чем больше видал всякого пришлого и захожего люду, чем больше смотрел он на бурное море с появлявшимися на горизонте кораблями и барками, -- тем больше начинал он интересоваться людьми, тем сильнее начинало тянуть его к ним. Их земной мир казался ему куда прекраснее тихой обители: его тянуло в горы -- взбираться на недоступные вершины, переправляться через ошеломляющие пропасти, бороться с бурями в сердитом море, проникнуть в неведомые страны! Он рвался душою к людям, и так хотелось ему побольше узнать о них и их жизни! Не раз принимался он расспрашивать об этом монастырскую братию, но монахи и сами мало знали о земной жизни, а если и знали, то старались забыть, и ему советовали уклоняться от этого знания.
-- Всё тлен и суета сует в этом море житейском! -- уверяли его монахи.
Вскоре, войска французской принцессы, Анны Хромой, тоже заявлявшей свои притязания на Бретань, осадили дворец, где поселилась спасительница Луи, и юноша не выдержал: бежал из монастыря, надел рыцарское оружие и очутился во главе защитников её замка.
Принцесса узнала его и, встречая его, часто останавливалась, чтобы поговорить с ним, часто зазывала его в свои залы, называла его своим прекрасным пажом, своим верным защитником, и сердце Луи таяло и таяло от ласковых взглядов прекрасной принцессы.
Но вот, в одно прекрасное утро вошли в гавань вооружённые корабли английского принца Эдуарда, -- в замке зазвонили в колокола, с высоких башен зазвучали рога, а на площадях появились войска с развевающимися знамёнами.
На другой же день принц Эдуард далеко отогнал войско Анны Хромой, осаждавшее замок, а вслед за тем была сыграна и свадьба прекрасной принцессы с английским принцем Эдуардом.
Глухою ночью, когда в замке все уже спали, один только Луи не спал. На сердце у него было смутно и скорбно; он тихо сидел у окна и думал свою тяжёлую думу.
И вот из французского лагеря прокрался к нему старший брат: он дал ему нож и яд и умолял его освободить родину от власти англичан, убив в такой благоприятный момент английского принца Эдуарда.
Луи взял кинжал и подошёл к комнате новобрачных. Часовые крепко спали, и он беспрепятственно прошёл мимо них и осторожно отворил дверь.
Сердце Луи полно было горечи и вражды, и рука его крепко сжимала нож, готовясь нанести удар. Но взгляд его упал на кроткое лицо принцессы, головка которой мирно покоилась на груди принца, и рука его опустилась... Посмотрел он на небо, где разгоралась утренняя заря, потом на кинжал, данный ему братом, тихо вышел из комнаты и плотно притворил за собою дверь.
Через пять дней Луи был уже в родном своём замке. Никого не нашёл он там из своих близких: старший брат его погиб в бою на другой же день после их ночного свидания; второй, алхимик, переселился в соседний монастырь, где было ему удобнее искать своё золото; отца же и бабушки уже не было в живых.
Распустил Луи свою дружину, а сам, отрёкшись от любви и счастья, посвятил себя на служение своей родине. Но не с мечом и ядом выступил он на её защиту от врага: в платье трувера, -- народного певца пошёл он по родной своей Бретани будить в людях народную гордость.
"Вы слышите крики врагов? -- пел он, переходя из селения в селение. -- Леса повергаются во прах, и обнажённая земля исполнилась ужаса и отчаяния!
Мрачный покров Печали и Смерти простёрся над нашею землёй; холодный ветер проносится над нею, и Гибель летит на его крылах! Надежда и Мир словно совсем покинули нас!
Вы слышите крики врагов? Леса повергаются во прах и обнажённая земля полна ужаса и отчаяния!"
Так, из дома в дом и из селения в селение, ходил он со своею песнью, воспламеняя отвагою и мужеством сердца бретонцев.
Когда миновала беда, и Бретань снова зажила своей мирной жизнью, снова зазеленели её поля, снова раздалась песня земледельца, вернулся Луи в свой укреплённый замок. Но в опустевших его залах свистел только ветер. Попробовал он взять арфу и запеть новые, мирные песни, но не мог: бросил свою арфу трувер, сел в самой высокой из своих башен и заснул крепким сном, а замок его ушёл в землю.
Но всякий раз, как грозит Бретани какая-нибудь опасность, снова, говорят, поднимается из-под земли его замок, опять стоит он, неприступный и грозный, со своими высокими зубчатыми стенами и страшными бойницами, и снова раздаётся по Бретани песня проснувшегося трувера:
-- Вы слышите крики врагов?
В последний раз видели замок при Наполеоне III, перед самой прусской войной, и тогда же явственно слышали песню Луи:
-- Вы слышите крики врагов?
Но никто не обратил тогда на неё никакого внимания, да и слышали-то её пастухи, а мало ли что чудится им в горах!
Говорят, что Луи когда-нибудь проснётся совсем и спросит бретонцев, куда делись их старые народные песни. И стыдно будет бретонцами, забывшим свою родную бретонскую речь.
Источник: Балобанова Е. В. Легенды о старинных замках Бретани. -- СПб.: С.-Петербургская губернская типография, 1896. -- С. 102 .