Старик Горио. Часть II

ПЕРЕВОДЪ СЪ ФРАНЦУЗСКАГО.

Часть II.

Къ концу той же недѣли, Растиньякъ получилъ два письма, одно отъ матери, другое отъ старшей сестры. Онѣ заставили его затрепетать и съ радости и со страху. Въ этихъ двухъ бумажкахъ заключался приговоръ на жизнь и на смерть всѣхъ надеждъ его, всей его будущности. Дрожащими руками распечаталъ онъ письмо отъ матери: она увѣдомляла, что отправила съ дилижансомъ тысячу двѣсти франковъ, о которыхъ просилъ Евгеній, и разсказывала какихъ трудовъ стоило ей, бѣдняжкѣ, собрать эти деньги, даже при содѣйствіи доброй его тетки.

Растиньякъ заплакалъ. Онъ вспомнилъ о Горіо, который ломалъ свое серебро, чтобы уплатить дочернинъ вексель.-- Твоя мать тоже изломала серебро свое! Тетка твоя продала свои старинныя, священныя для нея вещи! Какое же право имѣешь ты проклинать Анастасію? Ты сдѣлалъ для своей себялюбивой будущности тоже самое, что она для своего любовника! Кто же изъ васъ лучше? Ты, или она?

Вся внутренность Растиньяка горѣла. Онъ хотѣлъ уже отказаться отъ большаго свѣта, отослать назадъ деньги. Онъ испытывалъ тѣ благородныя, тайныя угрызенія совѣсти, которыхъ люди не умѣютъ цѣнить, судя о себѣ подобныхъ, но за которыя ангелы небесные оправдываютъ иногда преступниковъ, осужденныхъ на землѣ.

Растиньякъ распечаталъ письмо сестры и веселыя, милыя выраженія этого письма освѣжили его сердце. Лора забавно и простодушно описывала, какъ онѣ съ сестрою обрадовались, что могли отдать ему сбереженныя ими деньги; какъ онѣ хитрили, чтобы потихоньку отъ матери, снести свои триста пятьдесятъ франковъ въ контору дилижансовъ: за тѣмъ слѣдовали ихъ желанья, надежды, мечты о блестящей будущности любимаго ихъ брата, и прочая.

О, да!-- сказалъ самъ себѣ Евгеній:-- во что бы то ни стало, я долженъ добиться блестящей будущности и богатства! Ни какія сокровища не заплатятъ за эту преданность. Лора совѣтуетъ мнѣ сшить на ея деньги бѣлье, она права: у меня бѣлье такое толстое. Странное дѣло! для счастія другаго дѣвушка становится хитрѣе вора. Невинная для себя, она предусмотрительна для меня. Милая моя! она, какъ ангелы, которые прощаютъ земные проступки, не постигая ихъ.

Растиньякъ воображалъ, что уже весь свѣтъ принадлежитъ ему. Онъ призвалъ портнаго, испыталъ, завоевалъ его. Увидѣвъ Г. Траля, онъ постигъ, какое вліяніе имѣетъ портной на жребій молодаго человѣка. Тутъ нѣтъ середины -- портной или смертельный врагъ, или благодѣтельный другъ, посланный намъ судьбою. Евгеній, къ счастію, попалъ на художника въ своемъ родѣ, на человѣка, который постигалъ всю важность своего назначенія и почиталъ себя рѣшителенъ будущности молодыхъ людей. За то благородный Растиньякъ прославилъ этого портнаго одною изъ тѣхъ остротъ, на которыя онъ въ послѣдствіи былъ такой мастеръ.

-- Я знаю два его фрака, -- говаривалъ онъ, -- которые женились на двадцати тысячахъ годоваго дохода.

Полторы тысячи франковъ и полный гардеробъ! Съ этимъ нашъ Ангулемецъ не боялся уже ничего на свѣтѣ, и пошелъ завтракать съ тѣмъ невыразимымъ видомъ, который принимаетъ на себя студентъ, когда у него есть деньги.

Черезъ нѣсколько минутъ явился въ столовую артельщикъ изъ конторы дилижансовъ и подалъ Растиньяку два мѣшка съ деньгами и разсыльную книгу. Вотренъ бросилъ на него взглядъ, который какъ кнутъ обвился вокругъ Евгенія.

-- Теперь вамъ будетъ чѣмъ заплатить за уроки фехтованья и стрѣлянья,-- сказалъ онъ.

"Ого! видно корабли пришли," сказала Г-жа Воке, взглянувъ на мѣшки.

Дѣвица Мишоно не смѣла посмотрѣть на деньги, боясь обнаружить свою жадность.

-- У васъ, видно, добрая матушка,-- сказала Г-жа Кутюръ.

-- У васъ добрая матушка,-- сказалъ Г. Поаре.

Умъ Г. Поаре состоялъ въ томъ, что онъ переводилъ послѣднія слова того, кто говорилъ передъ нимъ.

-- Да, видно маменька-то собрала послѣднія свои крохи! сказалъ Вотренъ. Теперь вы можете дурачиться сколько угодно, отличаться въ большомъ свѣтѣ, искать приданыхъ, и танцовать съ графинями. Только послушайтесь меня, Г. Растиньякъ, учитесь, стрѣлять!

И, говоря это, онъ прицѣлился.

Растиньякъ хотѣлъ дать на водку артельщику, но не нашелъ въ карманѣ у себя ничего. Вотренъ бросилъ франкъ посыльному, и сказалъ Евгенію.

-- Теперь вамъ можно повѣришь въ долгъ.

Растиньякъ принужденъ былъ поблагодарить его, хотя съ тѣхъ поръ какъ они поспорили за обѣдомъ о старикѣ Горіо, послѣ разговора Евгенія съ Г-жею Босеанъ, этотъ человѣкъ сталъ ему несносенъ. Всю недѣлю они почти не говорили между собою и молча другъ друга наблюдали.

Голова Растиньяка была одна изъ тѣхъ, которыя всегда наполнены порохомъ, и производятъ взрывъ при первой искрѣ. Умственное его зрѣніе было также ясно и дальновидно, какъ и его рысьи глаза. Притомъ, въ послѣдніе нѣсколько дней, въ немъ развилось множество новыхъ качествъ, дурныхъ и хорошихъ. Дурныхъ требовали отъ него свѣтъ и постепенное исполненіе его возрастающихъ желаній. Въ числѣ хорошихъ его качествъ, была та полуденная живость, которая заставляетъ человѣка лѣзть прямо на преграду, чтобы сокрушить ее, и не позволяетъ уроженцу за-Луарскому оставаться въ недоумѣніи или нерѣшимости: жители сѣвера почитаютъ это качество недостаткомъ, помня, что хотя оно послужило къ возвышенію Мюрата, но оно же было и причиною его погибели. Если сынъ полудня умѣетъ присоединить хитрость сѣвернаго Француза къ дерзости Даддзарона, онъ дѣлается Императоромъ Французовъ. Ясно, что Растиньякъ не могъ долго оставаться подъ выстрѣлами батарей Вотрена, не добившись, другъ онъ ему или недругъ. По-временамъ, ему казалось, что этотъ человѣкъ проницаетъ всѣ его страсти, и безъ запинки читаетъ въ его сердцѣ, между-тѣмъ какъ у него самого все такъ хорошо закрыто, что онъ походилъ на сфинкса, который все знаетъ и ничего не говоритъ. Евгеній безъ денегъ терпѣлъ. Евгеній съ деньгами сталъ мятежникомъ.

-- Подождите немножко,-- сказалъ онъ Вотрену, когда тотъ, допивъ свой кофе, всталъ, чтобы итти.

-- Зачѣмъ?-- спросилъ Вотренъ, надѣвая свою шляпу съ широкими полями, взявъ свою желѣзную палку, и помахивая ею какъ человѣкъ, который не побоялся бы и полдесятка разбойниковъ.

-- Я расплачусь съ вами,-- отвѣчалъ Растиньякъ, поспѣшно развязавъ одинъ мѣшокъ и отсчитавъ Г-жѣ Воке сто сорокъ франковъ за столъ и за квартиру.

-- Деньги счетъ любятъ,-- сказалъ онъ ей.-- Потрудитесь, сударыня, размѣнять мнѣ эти пять франковъ. Я хочу уплатить долгъ Г. Вотрену.

-- Счетъ деньги любятъ, -- повторилъ переводчикъ Поаре, поглядѣвъ на Вотрена.

-- Вы какъ будто боитесь быть мнѣ обязаннымъ!-- вскричалъ Вотренъ, запустивъ въ душу Евгенія испытующій взоръ свой и бросивъ на него одинъ изъ тѣхъ насмѣшливыхъ, Діогенскихъ взглядовъ, которые уже не разъ его бѣсили.

-- Да, боюсь!-- отвѣчалъ Растиньякъ, сбираясь итти съ мѣшками въ свою комнату.

Вотренъ поспѣшно вышелъ въ дверь, ведущую въ гостиную, а Растиньякъ пошелъ въ другую, которая изъ столовой вела на лѣстницу. Они встрѣтились въ сѣняхъ.

-- Знаете ли, милостивый государь, маркизъ Растиньякъ, что вы отвѣчали мнѣ ке совсѣмъ учтиво!-- сказалъ Вотренъ, подойдя къ студенту, который холодно посмотрѣлъ на него.

Растиньякъ затворилъ дверь столовой, и сказалъ ему: Господинъ Вотренъ, я не маркизъ! Я говорилъ вамъ, что я маркизъ! Я не люблю шутокъ.

-- Они пошли драться, -- сказала мамзель Мишоно равнодушно.

-- Пошли драться, -- повторилъ Поаре.

-- О, нѣтъ!-- сказала Г-жа Воке, пересчитывая свои деньги.

-- Однакожъ они пошли въ садъ!-- вскричала Викторина, вставъ, чтобы посмотрѣть въ окно.-- А между тѣмъ этотъ бѣдный молодой человѣкъ правъ!

-- Пойдемъ въ нашу комнату, моя милая,-- сказала Г-жа Кутюръ:-- это до женщинъ Не касается.

Тутъ Вотренъ вошелъ въ столовую.-- Не пугайтесь, -- сказалъ онъ Г-жѣ Воке, -- если услышите выстрѣлъ. Я хочу попробовать въ саду мои пистолеты.

-- Ахъ, не убивайте Евгенія!-- вскричала Викторина, сложивъ руки.

Вотренъ отступилъ на два шага, и внимательно посмотрѣлъ на нее. Онъ уже не разъ замѣчалъ нѣжные взгляды, которые бѣдная дѣвушка украдкой бросала иногда на Растиньяка.

-- Вотъ новость!-- вскричалъ насмѣшливымъ голосомъ, который привелъ ее въ краску.-- А вѣдь онъ не дуренъ? не правда ли? Постойте, моя малая, мнѣ хорошая мысль пришла въ голову: я обоихъ васъ осчастливлю!

Г-жа Кутюръ взяла питомицу свою подъ руку, и сказала ей на ухо:-- Ты сего дня удивительно странна, Викторина!

-- Я не позволю у меня стрѣлять,-- сказала Г-жа Воке.-- Вы взбунгачите всѣхъ сосѣдей, и накличите ко мнѣ полицію!

-- Ну, ну, матушка, не сердись; Мы пожалуй, пойдемъ въ другое мѣсто, отвѣчалъ Вотренъ.

Онъ догналъ Растиньяка и по пріятельски взялъ его подъ руку.

-- Что, если бъ я доказалъ вамъ, что въ тридцати пяти шагахъ пять разъ сряду всажу пулю въ, пиковаго туза? Я думаю, васъ и это не испугало бы? Вы опрометчивы, молодой человѣкъ: этакъ васъ, какъ гуся, ни за что убьютъ!

-- Вы трусите?-- сказалъ Евгеній.

-- Не сердите меня!-- отвѣчалъ Вотренъ.-- Сядемте тутъ подъ деревомъ. Здѣсь насъ никто не услышитъ. Мнѣ надобно поговорить съ вами. Вы добрый малой, и я не хочу вамъ зла. Я даже люблю васъ, и сейчасъ скажу, за что я васъ люблю. Положите вати мѣтки вотъ шутъ.

Растиньякъ положилъ деньги на скамейкѣ, и сѣлъ, мучимый любопытствомъ въ высочайшей степени, по случаю такой внезапной перемѣны въ человѣкѣ, который только-что сбирался убить его, и вдругъ вздумалъ сдѣлаться его покровителемъ.

-- Вамъ бы, вѣрно очень хотѣлось знать, кто я, что я дѣлалъ: что дѣлаю, не правда ли?-- продолжалъ Вотрень.-- Вы слишкомъ любопытны, мой другъ!.... Ну, ну, не сердитесь, будьте похладнокровнѣе; вы еще и не то услышите. Отвѣчать успѣете еще и послѣ. Сначала выслушайте. Я перенесъ разныя несчастія. Вотъ вамъ прежняя жизнь моя! Кто я такой? Вотрень. Что дѣлаю? Что мнѣ вздумается. Теперь далѣе. Хотите ли вы знать мой характеръ? Я добръ съ тѣми, которые хороши со мною и которые мнѣ нравятся; имъ все позволяется; они могутъ, пожалуй, тузить меня, и я даже не скажу имъ: мнѣ больно! Но я золъ какъ чортъ съ тѣми, кто меня задираетъ, или кто мнѣ не понутру. Я, сударь мой, изъ тѣхъ, которыхъ вы называете артистами. Я дерусь, принявъ нужныя мѣры предосторожности. Бросилъ жребій да и бацъ: вотъ настоящая дуэль! Я ужъ говорилъ вамъ, что пять пуль сряду могу вколотить въ пиковаго туза, вгоняя одну другою, да еще въ тридцати пяти шагахъ. Съ этимъ маленькимъ искуствомъ, кажется, можно бы быть увѣреннымъ, что человѣка съумѣешь сдуть съ земли. Что жъ, сударъ мой, я стрѣлялъ по одному пріятелю въ двадцати пяти Шагахъ, и далъ промахъ! А онъ отъ роду не бралъ въ руки пистолета, и, посмотрите!....

Тутъ онъ растегнулъ жилетъ и раскрылъ грудь свою, мохнатую какъ спина медвѣдя, и покрытую какою-то рыжеватою шерстью, на которую было отвратительно и страшно смотрѣть.

-- Этотъ молокососъ продырилъ мнѣ грудь,-- прибывалъ онъ, положивъ палецъ Растиньяка въ ужасный шрамъ, бывшій у него на груди.-- Но въ то время я былъ еще ребенокъ, въ ваши лѣта, двадцати одного года. Я тогда былъ иной, вѣрилъ женской любви. Мы бы стали съ вами драться. Положимъ, вы бы меня убили. Ну что жъ? Я бы былъ подъ землею, а вы гдѣ? Вы бы принужденъ) были бѣжать въ Швейцарію и проживать-папенькины деньги: а у него ихъ немного! Это не поведетъ васъ къ добру. Лучше оставайтесь здѣсь. Я вамъ сейчасъ объясню ваше положеніе и сдѣлаю это съ превосходствомъ человѣка, который размышлялъ о вещахъ. У васъ теперь полторы тысячи франковъ. А знаете ли вы, сколько вамъ надобно для такой жизни, какую качали вести у насъ, въ Парижѣ? Милліонъ, сударь, милліонъ! не больше и не меньше. Да притомъ какъ можно скорѣе иначе вы надѣлаете безчисленное множество глупостей. Такъ и быть, я доставлю вамъ милліонъ, на первый случай.

Онъ остановился и поглядѣлъ на Евгенія.

-- Ага, теперь не бойсь, полно дуться! Вы смотрите на пріятеля Вотрена повеселѣе прежняго. При словѣ "милліонъ" онъ улыбается какъ дѣвушка, которой ея любезный сказалъ: Я приду къ тебѣ сегодня вечеромъ! Дѣло вотъ въ чемъ. Вы бѣдны, семейство ваше бѣдно, хотя вашъ папенька-то и баронъ, по старой привычкѣ. Вы честолюбивы, а сапоги у васъ съ заплатками. Вамъ съ родни Босеаны, а вы ходите пѣшкомъ. Вы покушиваете у Г-жи Воке добродѣтельный картофель, а страхъ какъ любили-бы гордые обѣды баръ Сень-Жерменьскаго Предмѣстья. Вы спите на соломенномъ тюфякѣ, а вамъ бы хотѣлось жить въ палатахъ. Ну, не правда ли?.... Я не охуждаю вашихъ желаній. Не всякой въ состояніи быть честолюбивымъ. Спросите у женщинъ, какіе мужчины имъ нравятся? Честолюбивые! Честолюбцы сильнѣе другихъ; въ ихъ крови больше желѣза; сердце ихъ бьется скорѣе. Позвольте спросить васъ,-- какія средства намѣрены вы припасти для того, чтобы удовлетворить своему честолюбію? Выучиться Правамъ. Что жъ? оно прекрасно! Лѣтъ черезъ пятокъ вы можете надѣяться быть адвокатомъ, подъячимъ. Баронъ Растиньякъ -- подьячій! Куда-какъ хорошо! Если найдете протекцію то лѣтъ въ тридцать будете, можетъ, и прокуроромъ съ тремя тысячами жалованья. Плохо!.... Не хотите ли жениться. Пожалуй, вы можете жениться на какой-нибудь пожилой богачкѣ. Но скверно; знайте! Это значитъ надѣть себѣ камень на шею. Да притомъ, если вы женитесь для денегъ, такъ куда-жъ денутся ваши правила чести, ваши чувства благородства? Это-бы еще ничего, пресмыкаться змѣею передъ женщиной, лизать ножки матушки и дѣлать низости, которыя опротивѣли бы свиньѣ. Это все еще ничего: да вы будете несчастливы съ этой женщиной, какъ камень въ помойной ямѣ. Право ужъ лучше бороться съ людьми, чѣмъ со своей женою. Ну, вотъ ваша жизнь, молодой человѣкъ! Выбирайте. Да, вы ужъ выбрали! Вы были у Виконтессы Босеанъ, и поглядѣли на роскошь; были у Графини Ресто, дочери нашего Горіо, и понюхали Парижанку. Въ этотъ день вы возвратились домой съ надписью на лбу:-- "выйти въ люди!" Выйти въ люди во что-бы то ни стало! Браво! сказалъ я: этотъ молодой человѣкъ мнѣ нравится. Но для этого вамъ надобно денегъ. Гдѣ жъ ихъ взять? Вы станете работать, трудишься., Хорошо! съ этимъ подъ старость и вы будете имѣть возможность нанимать у Г-жи Воке двѣ комнаты, какъ Поаре который всю жизнь свою былъ на службѣ и трудился. Въ Парижѣ есть пятьдесятъ тысячъ молодыхъ людей, такихъ же какъ вы, которые то и думаютъ, какъ бы скорѣе обогатиться и выскочить въ люди. Вы единица этого числа, и можете вообразить, легко ли вамъ будетъ выдраться изъ толпы: Вамъ, господа, надобно будетъ съѣдать другъ друга, какъ пауки въ горшкѣ, потому что пятидесяти тысячъ хорошихъ мѣстъ не сыщешь. Знаете ли, чѣмъ выдираются въ Парижѣ изъ толпы? Блескомъ генія, или продажностію. Толпа всегда сгибается подъ могуществомъ генія; его ненавидятъ, на него клевещутъ, но ему покоряются. Здѣсь предъ нимъ бросаются на колѣни, тамъ, если удается, затаптываютъ его въ грязь. Но геніевъ всюду мало, а продажныхъ, у насъ особенно, очень много, и вы всегда будете ощущать ихъ тайные удары. Въ здѣшнее общество, сударь мой, надо влетѣть ядромъ, или прилѣпиться къ нему какъ язва, сдѣлаться его чумой. Я не льщу. Парижскому свѣту, но я его знаю; онъ далъ мнѣ право говоришь объ немъ такимъ образомъ. Не думайте однакожъ, чтобъ я порицалъ, его. Нисколько! Я люблю его, потому что умѣю имъ пользоваться. Испытайте себя, подумайте, поглядите, размыслите, въ состояніи ли вы выдержать эту ежедневную борьбу, въ которой каждая неудача называется несчастіемъ, каждое низложеніе нищетою. Вы видите, что все это плохо. Но я вамъ предложу нѣчто, отъ чего никто на свѣтѣ не откажется. Слушайте хорошенько. У меня есть мысль, которая меня давно мучитъ. Мнѣ бы хотѣлось вести патріархальную жизнь, посреди большаго помѣстья, тысячъ въ сто десятинъ, въ Соединенныхъ Штатахъ, гдѣ-нибудь на Югѣ. Я заведу плантаціи, накуплю негровъ, накуплю милліонъ доллеровъ, продавая быковъ, табакъ, лѣсъ, и заживу дикимъ царькомъ, да стану вести жизнь, о которой здѣсь люди, прячась въ кирпичныхъ норахъ, не имѣютъ и понятія. На эти вещи я великій поэтъ. Теперь у меня есть пятьдесятъ тысячъ франковъ; но на пятьдесятъ тысячъ купить не больше сорока негровъ, а мнѣ надобно тысячъ двѣсти, чтобъ имѣть двѣсти негровъ, для удовлетворенія моей страсти къ патріархальной жизни. Съ этимъ чернымъ капиталомъ у меня въ десять лѣтъ будетъ пять милліоновъ франковъ. Если я успѣю, ни кто не вздумаетъ спросить меня:-- Кто ты? Я буду Г. Фанъ-Милліонъ-доллеръ, гражданинъ Новаго Свѣта, и баста! Мнѣ будетъ тогда пятьдесятъ лѣтъ, и я стану веселиться посвоему. Однимъ словомъ, если я вамъ доставлю приданое въ милліонъ, дадите -- ли вы мнѣ двѣсти тысячъ франковъ? Двадцать процентовъ за коммисію: это, право, не дорого! Вы напередъ заставите жену любишь себя безъ памяти; черезъ нѣсколько дней послѣ сватъ бы, вы начнете выказывать безпокойство, и, пожалуй, притворитесь недѣли на двѣ печальнымъ; потомъ, когда-нибудь, между двухъ поцѣлуевъ, вы скажете женѣ: Ахъ, душинька, у меня двѣсти тысячъ долгу! Этотъ водевиль играется каждый день самыми отличными щеголями. Молодая, любящая жена не отказываетъ въ деньгахъ тому, кто ее страстно цѣлуетъ. Убытка вамъ тутъ ни какого не будетъ. Вы тотчасъ пріобрѣтете эти двѣсти тысячъ какимъ-нибудь оборотомъ. Съ вашими деньгами и съ вашимъ умомъ вы наживете такое имѣніе, какое хотите. Его, сударь мой, вы въ полгода составите свое собственное счастіе, потомъ счастіе милой женщины, и пріятеля вашего, Вотрена, не говоря уже о вашихъ родныхъ, которые, за неимѣніемъ дровъ, дуютъ теперь въ кулакъ. Не удивляйтесь ни тому, что я вамъ предлагаю, ни тому, что отъ васъ требую. Изъ шестидесяти богатыхъ женитьбъ въ Парижѣ, сорокъ семь основаны на таковыхъ обстоятельствахъ...

-- Что-жъ мнѣ надобно дѣлать?-- вскричалъ съ жадностью Растиньякъ, прерывая Вотрена.

-- Почти ничего! сказалъ тотъ, радуясь какъ рыбакъ, который видитъ, что рыба схватилась за удачку. Слушай-те хорошенько. Сердце дѣвушки, живущей въ нищетѣ, въ несчастій, жаждетъ любви больше всякаго другаго. Это губка, которая расширится, какъ скоро въ нее упадетъ капля чувства. Волочитесь за дѣвушкой, которая находится въ подобныхъ обстоятельствахъ! Чортъ возми, да это значитъ играть на-вѣрняка! На этомъ основаніи вы построите любовь неразрушимую. Теперь, получи эта дѣвушка милліоны,-- она броситъ вамъ ихъ подъ ноги, какъ камешки. Возьми, мой милый, возьми, Альфредъ, Адольфъ, возьми Евгеній! Если Альфредъ, Адольфъ или Евгеній былъ такъ благоразуменъ, что жертвовалъ собою для нея во-время. Подъ словомъ пожертвованія, я разумѣю -- продать старое свое платье, чтобы полакомитъ ее или свозишь въ театръ,-- заложить свои часы, чтобы купить ей шаль. Нужно ли еще говоришь вамъ о тѣхъ любовныхъ фарсахъ, которые такъ нравятся женщинамъ, напримѣръ: будучи въ разлукѣ съ нею, капнуть на письмо водою, чтобы подумала, будто вы плакали. Вы уже должны знать все это! Парижъ, изволите видѣть, ни что иное какъ Американскій лѣсъ, населенный дикими звѣрями, которыхъ зовутъ милліонами; вы охотникъ за милліонами; и чтобы поймать ихъ, вы употребляете обыкновенныя охотничьи хитрости,-- капканы, западни, сѣти. Охотиться можно разнымъ образомъ. Одни гоняются за придаными другіе за барышами на биржѣ; третьи ловятъ силками совѣсти; иные удятъ Подписчиковъ. Какъ-бы то ни было, но если они нажились, то всѣ имъ кланяются, всѣ ихъ уважаютъ, ласкаютъ, принимаютъ въ высшее общество. Парижъ городъ самый снисходительный. Аристократія другихъ Европейскихъ столицъ не приметъ въ свои гостиныя безчестнаго милліонщика; а Парижъ протягиваетъ къ нему руки, Ѣздитъ къ нему на вечеринки, ѣстъ его обѣды и чокается съ его срамомъ.

-- Да гдѣ жъ найти такую дѣвушку? сказалъ Евгеній.

-- Вы ее всякой день видете.

-- Не ужели Викторина?

-- Именно.

-- Помилуйте!

-- Будущая Баронесса Растиньякъ и теперь ужъ васъ любитъ.

-- Да у ней нѣтъ ни гроша за душею!

-- Въ томъ-то и дѣло! Еще два слова и все объяснится. Отецъ ея, мосье Тальферъ, старый негодяй. Онъ, говорятъ, во время революціи, обогатился тѣмъ, что убилъ короткаго своего пріятеля. Онъ банкиръ, главный общникъ въ домѣ Фридерикъ Тальферъ и Комп. У него есть единственный сынъ, которому хочетъ онъ оставить все свое имѣніе во вредъ Викторинѣ. Я не люблю такихъ несправедливостей! Я, какъ Донъ Кихотъ люблю защищать угнетенныхъ. Если бъ Тальферъ лишился сына, онъ взялъ бы къ себѣ Викторину, чтобы имѣть какого-нибудь наслѣдника. Но это дѣло счастія. Викторина мила, любезна; она разомъ привяжетъ къ себѣ старика, и нѣжными своими чувствованіями заставитъ его вертѣться какъ кубарь. Она не забудетъ вашей любви, и тогда вы на ней женитесь. Я во всемъ этомъ берусь за роль счастія. Я сдѣлаю все, что дѣлаютъ самые счастливые случаи. У меня есть пріятель, человѣкъ совершенно мнѣ преданный. Онъ старый Наполеоновскій Полковникъ и теперь принятъ въ Королевскую Гвардію. Онъ послушался меня и сдѣлался ультра-роялистомъ. Франческини не изъ тѣхъ глупцовъ, которые обѣими руками держатся за свои мнѣнія! Если и у васъ есть мнѣнія, то, ради Бога, продавайте ихъ, мой милой: онѣ въ Парижѣ такой же товаръ, какъ и тереть. Мнѣ стоитъ сказать ему только слово. Онъ сей часъ поссорится съ молодымъ Тальферомъ, который не даетъ сестрѣ ни пяти франковъ, и...

Вотренъ вскочилъ со скамейки, сталъ какъ фехтмейстеръ, протянулъ руку впередъ, и выпалъ.

-- И въ сторону! сказалъ онъ.

-- Какая мерзость! вскричалъ Евгеній. Вы шутите Г. Вотрспъ?

-- Ну, ну, будьте похладнокровнѣе, не ребячьтесь! Впрочемъ, пожалуй, если вамъ охота есть, сердитесь, бѣситесь! Ругайте меня. Ну же, ругайтесь, что-ли! Я не обижусь, не стану на васъ сердиться. Въ ваши лѣта это очень естественно. Я самъ былъ такой же. Только подумайте омоемъ предложеніи. Придетъ время, что вы и хуже этого сдѣлаете. Въ нашемъ любезномъ Парижѣ, тайна всѣхъ большихъ богатствъ, безъ видимой причины, заключается всегда въ какомъ-нибудь преступленіи,-- забытомъ, потому что оно чистенько сдѣлано.

-- Молчите, сударь! Я не хочу слушать болѣе ни слова; вы меня заставите въ самомъ себѣ сомнѣваться. Покуда, вся моя наука заклинается въ чувствѣ.

-- Какъ вамъ угодно, другъ мои. Ребячьтесь, сколько есть силы. Я, право, считалъ васъ рѣшительнѣе. Я не стану убѣждать васъ. Однако-жъ еще слово.

Онъ пристально посмотрѣлъ на Евгенія.

-- У васъ въ рукахъ моя тайна, сказалъ онъ.

-- Тотъ, кто отказывается отъ подобнаго предложенія, легко и забудетъ его.

-- Хорошо! Другой не былъ-бы такъ совѣстливъ. Помните, что я говорилъ вамъ. Я вамъ даю двѣ недѣли на размышленіе, а тамъ какъ хотите, принимайте, или отказывайтесь.

-- Что за мѣдный лобъ у этого человѣка! подумалъ Растиньякъ, видя, что Вотренъ преспокойно уходитъ съ палкою подъ мышкою. Но онъ мнѣ прямо сказалъ тоже самое, что Г-жа Босеанъ говорила съ околичностями. Онъ раздиралъ мнѣ сердце стальными когтями, и объяснялъ цѣль, для которой я хочу ѣхать къ Г-жѣ Нюсингенъ. Этотъ разбойникъ, двумя словами сказалъ мнѣ о жизни болѣе, чѣмъ сколько узналъ я отъ людей, и иЗъ книгъ. Добиваться богатства или величія, значитъ рѣшиться лгать, сгибаться, ползать, выпрямляться, льстить, притворяться; значитъ сдѣлаться слугою тѣхъ, которые лгали, сгибались, ползали; потому, что надобно быть ихъ слугою, если хочешь сдѣлаться со временамъ ихъ товарищемъ. Такъ нѣтъ же, не будетъ этого! Я хочу работать, трудиться честно, благородно; буду работать день и ночь, и своими трудами пріобрѣту себѣ состояніе. Конечно, такимъ образомъ наживешся не скоро, но по-крайнѣй-мѣрѣ спишь спокойно, и ни какія тягостныя мысли не будутъ по ночамъ тревожить. Что можетъ быть пріятнѣе, какъ взглянувъ на прошедшую свою жизнь, увидѣть, что она чиста какъ лилія! Покамѣстъ мы съ жизнію -- новобрачные... Вотренъ, однакожъ, показалъ мнѣ, что бываетъ черезъ дѣсять лѣтъ послѣ брака! Чортъ возьми, у меня голова кружиться! Не стану ни объ чемъ думать. Сердце лучшій путеводитель, чѣмъ разумъ.

Евгеній былъ выведенъ изъ своихъ размышленій голосомъ толстой Сильвіи, которая кричала, что портной пришелъ. Онъ пошелъ къ нему на встрѣчу, и былъ очень радъ.

Примѣривъ свое вечернее платье, Растиньякъ надѣлъ утренній костюмъ, въ которомъ онъ казался совсѣмъ другимъ человѣкомъ.

-- Право, я стою Г. Траля! Насилу-то я сдѣлался настоящимъ дворяниномъ!

-- Вы меня спрашивали, Г. Расттіьякъ, гдѣ бываетъ Г-жа Нюсингенъ? сказалъ Горіо, входя въ иro комнату.

-- Да, мнѣ-бы хотѣлось знать.

Она будетъ въ понедѣльникъ на балѣ у Маршала Кариліяна. Если вы тамъ будете, то разскажите мнѣ, веселы ли были мои дочери, какъ онѣ были одѣты, все, все.

-- Какъ вы это узнали, почтеннѣйшій Г. Горіо? сказалъ Евгеній, усаживая его у камина.

-- Горничная ея мнѣ сказала. Черезъ Жозефину и Констанцію я знаю все, что онѣ дѣлаютъ, прибавилъ онъ съ радостнымъ видомъ.

Бѣдный старикъ походилъ на пожилаго влюбленнаго, который радуется счастливой хитрости, что посредствомъ горничной, успѣлъ придти въ соприкосновеніе съ любезною, хотя она этого не знаетъ.

-- Вы ихъ увидите! Ахъ, какъ вы счастливы! сказалъ онъ съ простодушнымъ выраженіемъ печальной зависти.

-- Не знаю. Я сейчасъ пойду къ Г-жѣ Босеанъ спросить, можетъ-ли она ввести меня въ этотъ домъ.

Евгенію весело было показаться Виконтессѣ въ новомъ своемъ костюмѣ. Видя на себѣ хорошее платье, хорошіе сапоги, хорошія перчатки; Растиньякъ забылъ добродѣтельную свою рѣшимость. Молодые люди не смѣютъ поглядѣться въ зеркало совѣсти, когда опрокидываются въ сторону порока, а зрѣлый возрастъ видывалъ уже себя въ этомъ положеніи: вотъ вся разница между этими двумя эпохами жизни человѣческой!

Съ нѣкотораго времени, Евгеній и Горіо сдѣлались пріятелями. Дружба ихъ происходила отъ тѣхъ же психологическихъ причинъ, которыя породили противоположныя чувствованія между Вотреномъ и Растиньякомъ.

-- Какъ вы могли подумать, мой любезный, сказалъ старикъ Евгенію на другой день послѣ того, какъ тотъ при всѣхъ говорилъ о дочеряхъ Горіо:-- какъ вы могли подумать, будто Анастасія сердится на васъ за то, что вы при ней произнесли мое имя! О, дочери мои меня очень любятъ!-- Я отецъ самый счастливый. Только зятья поступаютъ со мной не совсѣмъ хорошо. Я не хотѣлъ, чтобы бѣдняжки мои дочери терпѣли отъ ссоръ моихъ съ ихъ мужьями; оттого-то я и видаюсь съ ними по -- секрету. Вы не можете вообразить, какія удовольствія доставляетъ мнѣ эта таинственность; удовольствія совершенно неизвѣстныя отцамъ, которые могутъ видѣть дочерей своихъ когда имъ вздумается. Я этого не могу, понимаете? За то, въ хорошую погоду я отправляюсь на гулянья, когда узнаю отъ служанокъ, что дочери мои тамъ будутъ. Я поджидаю ихъ; сердце у меня бьется, когда ихъ кареты приближаются; я любуюсь ими въ народѣ; а онѣ, проѣзжая мимо, дарятъ меня улыбкою, которая разсвѣчиваетъ мнѣ всю природу, какъ лучь солнца...

Бѣдный старикъ!

Евгеній одѣлся и отправился въ Тюльерійскій садъ, въ ожиданіи того времени, когда можно будетъ идти къ Г-жѣ Босеанъ,

Эта прогулка была пагубна для Растиньяка. Нѣкоторыя женщины замѣтили его. Онъ былъ такъ молодъ, такъ хорошъ, одѣтъ съ такимъ вкусомъ! Видя, что сдѣлался предметомъ вниматя, и чуть не удивленія, онъ забылъ о сестрахъ и теткѣ и о своей добродѣтельной совѣстливости. Слова Вотрена, не смотря на цинизмъ ихъ, запали въ сердце Евгенія, какъ въ памяти бѣдной дѣвушки запечатлѣвается неблагородный профиль старой коварной торговки порока, которая сказала ей:-- Золота и любви, сколько хотите!

Побродивъ безпечно по саду, Растиньякъ часовъ въ пять отправился къ Г-жѣ Босеанъ, и получилъ тамъ одинъ изъ тѣхъ ударовъ, отъ которыхъ сердца молодыхъ людей ничѣмъ не прикрыты. До тѣхъ поръ Виконтесса принимала его съ учтивостію, съ этой медоточивою прелестью^ которую придаетъ знатное воспитаніе, и которая бываетъ истинно восхитительна, ежели происходитъ изъ сердца. Когда онъ вошелъ, Г-жа Босеанъ сдѣлала сухой жестъ, и сказала ему отрывистымъ голосомъ:-- Господинъ Растиньякъ, мнѣ сегодня не возможно принять васъ, покрайнѣй-мѣрѣ теперь: я занята..

Для наблюдателя, а Евгеній очень скоро сдѣлался наблюдателемъ, эти слова, этотъ жестъ, этотъ взглядъ, этотъ звукъ голоса, содержали въ себѣ всю исторію характера и привычекъ цѣлой касты. Онъ увидѣлъ желѣзную руку подъ бархатною перчаткою; тусклый эгоизмъ подъ глянцемъ воспитанія; дерево подъ позолотою. Евгеній слишкомъ легко, слишкомъ опромѣтчиво увѣрился въ благородствѣ женщинъ. Притомъ онъ добродушно подписалъ восхитительный договоръ, связывающій благодѣтеля съ облагодѣтельствованнымъ; договоръ, котораго между людьми великодушными, Первою статьею постановляется совершенное равенство. Благотворительность есть страсть небесная, столь-же мало понимаемая, столь-же рѣдкая, какъ и истинная любовь. И та и другая ничто-иное какъ мотовство прекрасныхъ душъ. Евгенію непременно хотѣлось ѣхать на балъ къ Герцогинѣ Кариліяно, и онъ вытерпѣлъ этотъ неучтивый пріемъ.

-- Сударыня, сказалъ онъ дрожащимъ голосомъ: я бы не осмѣлился безпокоишь васъ, если-бы не имѣлъ до васъ большой надобности. Сдѣлайте милость, позвольте мнѣ придти по-позже j я охотно подожду.

-- Такъ приходите ко мнѣ обѣдать, сказала Г-жа Босеанъ, стыдясь нѣсколько суровости своихъ словъ, потому что она была истинно добра.

Евгеній былъ тронутъ этою перемѣною, однакожъ сказалъ самъ себѣ:-- Ползай! сноси все на свѣтѣ! Чего-жъ тебѣ ожидать отъ другихъ, когда лучшая изъ женщинъ въ одну минуту уничтожаетъ всѣ свои дружескія обѣщанія, и бросаетъ тебя какъ старый башмакъ. Всякой за себя! Съ этими людьми надобно быть, какъ говоритъ Вотренъ, пушечнымъ ядромъ.

Горькія размышленія студента были вскорѣ разсѣяны мыслію объ удовольствіи, котораго онъ ожидалъ отъ обѣда Г-жи Босеанъ. Такъ и малѣйшія обстоятельства въ его жизни, какъ будто нарочно, увлекали его на поприще, гдѣ по замѣчанію ужаснаго сфникса дома Г-жи Ноке, все уподобляется тому, что происходитъ на полѣ сраженія. Когда Евгеній возвратился къ виконтессѣ, она приняла его съ тою добродѣтельною учтивостію, которую ему всегда оказывала. Они вмѣстѣ пошли въ столовую, гдѣ виконтъ уже ждалъ жену, и гдѣ сіяла обѣденная роскошь, которая въ царствованіи Людвига XVIII была доведена до высшей степени. Г. Босеанъ, пресыщенный удовольствіями, любилъ одинъ только столъ. Обѣдъ его отличался превосходствомъ и содержащаго, и содержимаго; никогда еще подобное зрѣлище не поражало взоровъ Евгенія, который только въ первый разъ обѣдалъ въ одномъ изъ тѣхъ домовъ, въ которыхъ понести переходятъ изъ рода въ родъ. При видѣ этого выработаннаго, великолѣпнаго серебра и тысячи изысканностей роскошнаго стола; при видѣ этой прислуги, проворной безъ шума, безъ суматохи, бѣдный студентъ по неволѣ сталъ отдавать преимущество жизни постоянной изящности, передъ жизнью лишеній, на которую осудилъ онъ себя утромъ. Когда мысль его на минуту перелетѣла въ домъ Г-жи Боке, онъ почувствовалъ такое омерзѣніе, что рѣшился непремѣнно выѣхать оттуда въ Январѣ, какъ для того, чтобы перебраться въ другой домъ почище, такъ и для того, чтобы избавиться отъ Ботрена, желѣзную руку котораго онъ безпрестанно чувствовалъ у себя на плечѣ.

"Не поѣдете ли вы сегодня со много въ Италіянской театръ?" сказала Г-жа Босеанъ мужу.

-- Вы знаете, какъ мнѣ пріятно было бы исполнишь вашу волю, отвѣчалъ онъ, но къ несчастію, я обѣщалъ одной дамѣ проводить ее въ театръ Bes Variete.

"Свою любовницу!" сказала она про себя.

-- Развѣ Ажудо-Пинто съ вами сегодня не будетъ?-- спросилъ Г. Босеанъ.

"Нѣтъ!" отвѣчала она съ досадою.

-- Если вамъ непремѣнно надобно кавалера, то возмите съ собою Г-на Растиньяка.

Виконтесса, улыбаясь взглянула на Евгенія.

Черезъ нѣсколько минутъ онъ уже летѣлъ съ Г-жею Босеанъ въ великолѣпной каретѣ въ модный театръ, и думалъ, что попалъ въ волшебный свѣтъ, когда войдя въ ложу увидѣлъ, что всѣ лорнеты обратились на него и на виконтессу, которая была одѣта прелестно. Онъ переходилъ отъ восхищенія къ восхищенію.

"Вы хотѣли со мной поговорить?... сказала ему Г-жа Босеанъ. А! посмотрите, вотъ Г-жа Нюсингенъ черезъ три ложи отъ насъ. А вотъ на другой сторонѣ, сестра ея съ Г. Тралемъ."

Говоря это, Г-жа Босеанъ глядѣла на ложу Рошгюдовъ, и лице ея вдругъ просвѣтлѣло, потому что Г. Ажуда-Пинто тамъ не было.

"Она прелестна!" сказалъ Евгеній, поглядѣвъ на Г-жу Нюсингенъ.

-- У нее бѣлыя рѣсницы.

"Но какая ловкая, тоненькая талія!

-- У ней толстыя руки.

"Но какіе прекрасные глаза!

-- Лице длинное.

"Эта форма лица благороднѣе.

-- Счастье ея, что у ней хоть по этому благородное! Посмотрите, какъ она беретъ и опускаетъ свой лорнетъ. Горіо и лабазъ такъ и проглядываютъ во всѣхъ ея движеніяхъ, присовокупила Г-жа Босеанъ, къ величайшему удивленію Евгенія, которому показалось, что она не смотритъ на ея ложу. И дѣйствительно, виконтесса смотрѣла въ то время совсѣмъ въ другую сторону; казалось, будто она не обращаетъ ни малѣйшаго вниманія на Г-жу Нюсингенъ, и за всѣмъ тѣмъ она не пропускала ни одного изъ ея движеній. Собраніе было блистательно. Дѣйствительно Дельфина Нюсингенъ съ гордостію замѣчала, что обращаетъ на себя все вниманіе молодаго, прекраснаго родственника Г-жи Босеанъ, который только на нее и смотрѣлъ.

"Если вы не перестанете обременять ее своими взглядами, то обратите на себя глаза всего театра. Когда хотите имѣть успѣхъ, то не бросайтесь же такимъ образомъ на людей.

-- Милая кузина, сказалъ Евгеній, вы уже приняли меня подъ свое покровительство, такъ довершите жъ свои благодѣянія, окажите мнѣ еще одну услугу, которая для васъ ничего не значитъ, а мнѣ принесетъ большую пользу. Я рѣшительно влюбленъ.

"Такъ скоро?

-- Да.

"И въ эту женщину?

-- Кто же другая позволитъ мнѣ обожать себя? сказалъ онъ, бросивъ проницательный взглядъ на Г-жу Босеанъ. Герцогиня Карильяно состоитъ при дворѣ герцогини Беррійской: вы вѣрно у нее бываете? Сдѣлайте милость, познакомте меня съ нею; возьмите меня съ собою на балъ, который даетъ она въ понедѣльникъ. Тамъ будетъ Г-жа Нюсингенъ, и я... всѣ удовольствіемъ! сказала она. Если вы уже чувствуете къ ней наклонность, то ваше сердце скачетъ на почтовыхъ. Вотъ и ея другъ, Г. Марсе, въ ложѣ княгини Суссиска. Г-жа Нюсингенъ досадуетъ: она терпитъ пышку! Это самая благопріятная минута для знакомства къ женщиною, особенно съ банкиршей. Эти дамы коммерческаго клуба всѣ охотницы до мщеній.

-- Что же бы вы сдѣлали въ подобномъ случаѣ?

"Я!.... Я бы страдала молча.

Въ эту минуту Г. Алгуда вошелъ въ ложу Г-жи Босеанъ.

"Дѣла мои идутъ дурно, сказалъ онъ, и я васъ предувѣдомляю объ этомъ, что бы не выдавать возвращенія моего къ вамъ за пожертвованіе.

Лице виконтессы заблистало. Тутъ Евгеніи научился распознавать выраженіе страстной любви и не смѣшивать его съ гримассами Парижскаго кокетства. Онъ былъ пораженъ сіяющимъ видомъ Г-жи Босеанъ, замолчалъ и уступилъ мѣсто свое Г-ну Ажуда.

"Какое дивное созданіе женщина, которая такъ пламенно любитъ! сказалъ онъ самъ. себѣ. И этотъ человѣкъ измѣнилъ ей для куклы!

Въ сердце его кипѣло ребяческое бѣшенство. Онъ хотѣлъ бы взять себѣ Г-жу Босеанъ, онъ желалъ могущества демоновъ, что бы унести ее въ своемъ сердцѣ, какъ орелъ, завидѣвъ на лугу ягненка уноситъ его въ гнѣздо свое. Ему казалось стыдно, что въ этомъ музеумѣ красотъ у него одного нѣтъ своей картины, нѣтъ своей любовницы. Имѣть любовницу -- значитъ быть въ случаѣ, говорилъ онъ самъ себѣ.

Онъ поглядѣлъ на Г-жу Нюсингенъ, какъ человѣкъ получившій обиду смотритъ на своего противника. Виконтесса обернулась къ нему, чтобы однимъ взглядомъ сто разъ возблагодарить его за его скромность. Первое дѣйствіе оперы было кончено.

"Вы вѣдь довольно знакомы съ Г-жею Нюсингенъ, что бы представить ей Г. Растиньяка? сказала она Г. Ажудѣ.

-- Она очень будетъ рада съ нимъ познакомиться -- отвѣчалъ маркизъ.

Прекрасный Португалецъ всталъ, взялъ студента подъ руку, и чрезъ минуту они были въ ложѣ Г-жи Нюсингенъ.

"Баронесса, имѣю честь представить вамъ Г. Растиньяка, родственника виконтессы Босеанъ. Вы производите на него такое живое впечатлѣніе, что я хотѣлъ довершить его благополучіе, приблизивъ его къ предмету его восторга.

Эти слова были сказаны съ легкимъ оттѣнкомъ насмѣшливости, прикрывшимъ наготу мысли. Г-жа Нюсингенъ улыбнулась, и предложила Евгенію мѣсто своего мужа, который только что вышелъ.

"Я не смѣю предложить вамъ остаться со мною, сказала она ему -- кто можетъ быть въ ложѣ у Г-жи Босеанъ, тотъ не пойдетъ въ другую.

-- Но -- отвѣчалъ въ полголоса Евгеній -- что бы угодить виконтессѣ, я долженъ остаться съ вами. До прихода маркиза мы говорили о васъ, о вашей красотѣ, объ изящности вашего наряда, сказалъ онъ вслухъ.

Г. Ажуда ушелъ.

"Такъ вы въ самомъ дѣлѣ останетесь у меня? сказала баронесса, мнѣ очень пріятно съ вами познакомиться. Сестра моя, Г-жа Pecmo, возбудила во мнѣ живѣйшее желаніе васъ видѣть.

-- А между тѣмъ, вообразите, она запретила пускать меня къ себѣ!

"Какимъ это образомъ?

-- Я, сударыня, скажу вамъ всю правду, но заранѣе прошу извиненія въ моей откровенности. Я живу въ одномъ домѣ съ вашимъ батюшкой и, не зная что Г-жа Ресто -- дочь его, имѣлъ неосторожность заговорить объ немъ у ней въ домѣ. Я разсердилъ этимъ и сестрицу вашу, и Г-на Ресто. Вы не можете вообразить, какъ это отвращеніе отъ отца не понравилось моей кузинѣ и герцогинѣ Ланже. Я разсказывалъ имъ эту сцену и онѣ хохотали отъ чистаго сердца. Г-жа Босеацъ начала тутъ сравнивать васъ съ вашею сестрицею и говорила объ васъ съ большими похвалами; она разсказывала, какъ вы милы съ моимъ почтеннымъ сосѣдомъ, Г. Горіо. Да и какъ вамъ не любить его! Онъ обожаетъ васъ такъ страстно, что я начиналъ ревновать. Цѣлые два часа говорили мы о васъ сегодня утромъ. Потомъ, помня то, что толковалъ мнѣ вашъ батюшка, я сказалъ за обѣдомъ моей кузинѣ: не можетъ быть, чтобъ Г-жа Нюсингенъ не, была также хороша, какъ нѣжна! Оттого-то Г-жа Босеанъ, по обыкновенной своей любезности, привезла меня сюда, говоря что я васъ здѣсь увижу.

"Какъ, сударь? отвѣчала банкирша, я уже обязана вамъ благодарностію! Право, мы скоро сдѣлаемся старинными друзьями.

-- Дружба съ вами должна быть чувствомъ очень сладостнымъ, но я никогда не захочу быть вашимъ другомъ.

Эти стереотипныя глупости, изданныя для употребленія начинающихъ, всегда правятся женщинамъ, и кажутся жалкими только тогда, когда ихъ хладнокровно читаемъ въ книгѣ. Жесты, выраженіе голоса, взглядъ молодаго человѣка, придаютъ имъ неисчислимую цѣну. Растиньякъ чрезвычайно понравился Г-жѣ Нюсингенъ; потомъ, какъ всѣ женщины, которыя находятся въ затрудненіи отвѣчать на вопросъ слиткомъ искренно предложенный, она заговорила о другомъ.

"Да! Сестра моя очень вредитъ себѣ своимъ обхожденіемъ съ батюшкой, который, право, былъ для насъ неописанно добръ. Мужъ рѣшительно запретилъ мнѣ принимать его иначе, какъ утромъ, и я тогда только на это согласилась. Я долго объ этомъ плакала. Эти непріятности, случившіяся тотчасъ послѣ первыхъ удовольствій брака, совершенно разстроили насъ съ мужемъ. Въ глазахъ Парижа а я самая счастливая, а на дѣлѣ самая несчастная женщина во всемъ свѣтѣ. Вамъ, можетъ быть, покажется страннымъ, что я говорю такъ откровенно; но вы знакомы съ батюшкой: вы мнѣ не чужой, вѣрно все знаете.

-- Во всемъ свѣтъ вы не найдете человѣка, который бы пламеннѣе меня желалъ принадлежать вамъ, сказалъ Евгеній. Чего ищутъ всѣ женщины? Блаженства! прибавилъ онъ голосомъ, который вливался прямо въ душу. А если для женщины блаженство состоитъ въ томъ, что бы быть любимой, обожаемой, имѣть друга, которому бы можно было ввѣрять всѣ свои желанія, прихоти, горести и радости, раскрывать передъ нимъ всю свою душу со всѣми ея милыми недостатками и превосходными качествами, то вы ни у кого не найдете сердца столь преданнаго, столь пламеннаго, кромѣ молодаго человѣка, который радъ будетъ умереть по первому вашему знаку, который еще не знаетъ свѣта, и не хочетъ знать его потому, что весь свѣтъ заключается для него въ васъ. Я, -- вы станете смѣяться надъ моею откровенностью, -- я еще недавно изъ провинціи, новичекъ во всемъ, прекраснаго зналъ однѣ только души, и думалъ не любить. Но я увидѣлъ мою кузину, она слишкомъ приблизила меня къ своему сердцу, раскрыла передо мною всѣ сокровища страсти, и я теперь влюбленъ во всѣхъ женщинъ на свѣтѣ, покуда еще не нашелъ одной, которой бы стоило посвятить себя. Войдя въ театръ, я увидѣлъ васъ, и меня -- какъ будто электрическимъ теченіемъ повлекло къ вамъ. Я уже такъ много о васъ думалъ. Но портретъ вашъ, который я составилъ себѣ въ воображеніи, далеко отсталъ отъ подлинника. Г-жа Босеанъ запретила мнѣ смотрѣть на васъ. О, она не постигаетъ, какъ сладостно любоваться прелестными губками, нѣжнымъ цвѣтомъ лица, обворожительными глазками.... Я говорю вамъ глупости, сударыня, но позвольте мнѣ говорить, не сердитесь на меня!...

Всѣ эти пошлости, повторяю я, очень нравятся женщинамъ, хотя онѣ очень пошлы на бумагѣ и непростительны при свидѣтеляхъ; но на словахъ и вдвоемъ самая строгая женщина ихъ слушаетъ, если даже и не хочетъ отвѣчать на нихъ. Начавъ такъ отважно, Растиньякъ продолжалъ въ томъ же тонѣ, говорилъ глухимъ, страстнымъ голосомъ, и Г-жа Нюсингенъ ободряла его улыбками, посматривая по временамъ на Г. Марсе, который не выходилъ изъ ложи княгини Суссиска. Растиньякъ оставался съ Г-жею Нюсингенъ до тѣхъ поръ, когда мужъ пришелъ, что бы везти ее домой.

"Я буду имѣть честь быть у васъ, сударыня, до бала герцогини Кариліяно, сказалъ онъ.

Она отвѣчала ему прелестнымъ движеніемъ руки и едва примѣтною улыбкою, которую однакожъ онъ хорошо примѣтилъ.

"Дѣла мои идутъ хорошо, подумалъ онъ, она не разсердилась, когда я говорилъ ей о любви. О, теперь она моя!" Бѣднякъ и не зналъ, что баронесса была разсѣяна, что она ожидала отъ Г-на Марсе одного изъ тѣхъ рѣшительныхъ писемъ, которыя раздираютъ душу. Онъ былъ совершенно счастливъ своимъ воображаемымъ успѣхомъ.

Раскланявшись съ Г-жею Босеанъ, бѣдный студентъ возвращаяся изъ Италіянскаго театра пѣшкомъ, и мечталъ о своихъ планахъ. Онъ очень замѣтилъ, съ какимъ вниманіемъ посматривала на него графиня Ресто и въ ложѣ виконтессы, и когда онъ былъ у сестры ея: онъ былъ увѣренъ, что графиня снова будетъ принимать его. Въ короткое время онъ уже составилъ себѣ въ самомъ высшемъ обществѣ четыре связи, -- потому что онъ надѣялся понравишься еще и маршалшѣ Кариньяно. Не отдавая себѣ отчета въ средствахъ, которыми будетъ дѣйствовать, онъ уже догадывался, что въ сложномъ механизмѣ свѣта ему удастся ухватишься за какое нибудь колесо, и что тогда онъ будетъ на верху машины.

"Если баронесса Нюсингенъ полюбитъ меня, говорилъ онъ самъ себѣ, я научу ее управлять мужемъ; а какъ онъ превосходно обработываетъ дѣла свои, то и поможетъ мнѣ какъ-нибудь обогатишься..... "

Правда, онъ не говорилъ этого себѣ прямо, онъ еще не успѣлъ сдѣлаться такимъ политикомъ, чтобы обратить свое положеніе въ цыфры и вычислить его ариѳметически; но мысли его носились по этому горизонту въ видѣ легкихъ облаковъ, я въ плавильномъ тиглѣ, совѣсти оставили бы не слиткомъ чистый каролекъ.

Дорогою Растиньякъ совершенно влюбился въ Г-жу Нюсингенъ. Онъ вспоминалъ обворожительность ея влажныхъ глазъ; нѣжную, шелковистую ткань ея кожи, сквозь которую; какъ ему казалось, видно было обращеніе крови; пріятность ея голоса, прелесть свѣтлорусыхъ волосъ. Онъ шелъ скоро, и это можетъ быть, еще болѣе разгорячало его.

Возвратясь домой онъ постучался въ двери Г. Горіо.

"Любезный сосѣдъ! Я видѣлъ Дельфину.

~ Гдѣ?

"Въ Италіянскомъ театрѣ.

-- Что, она веселилась? Да войди -- же!

Старикъ всталъ въ одной рубашкѣ, отперъ дверь, и проворно опять легъ.

"Разскажите же мнѣ что-нибудь объ ней!

Евгеній въ первый разъ былъ въ комнатѣ Горіо: онъ только что удивлялся богатому, изящному наряду дочери, и пришелъ въ остолбененіе, увидѣвъ въ какой канурѣ живетъ отецъ. Окно было безъ гардинъ; обои во многихъ мѣстахъ отдѣлились отъ сырыхъ стѣнъ и выказывали закоптѣлую штукатурку; бѣдный старикъ спалъ на соломенномъ тюфякѣ и прикрывался изорванымъ одѣяломъ, а на ноги клалъ для тепла сшитые лоскутки грязныхъ капотовъ Г-жи Воке. На чердакѣ послѣдняго носильщика мебели бываютъ лучше тѣхъ, которымъ хозяйка убрала жилище Горіо. При взглядѣ на эту сырую и холодную комнату, дрожь невольно пробѣгала по всему его тѣлу. Къ счастію, Горіо не видалъ выраженій лица Евгенія: поставивъ свѣчу на столъ, онъ закрылся до самой головы, и повернулся къ нему.

"Ну, которая же вамъ больше нравится, Анастасія или Дельфина?

-- Дельфина мнѣ больше нравится, отвѣчалъ Растиньякъ, потому что она больше къ вамъ привязана.

При этихъ словахъ, произнесенныхъ съ чувствомъ, старикъ нѣжно пожалъ руку Евгенія.

"Благодарю васъ! сказалъ онъ трогательнымъ голосомъ. Что-жъ она говорила вамъ обо мнѣ?

Студентъ повторилъ слова баронессы съ нѣкоторыми прикрасами; бѣднякъ Горіо слушалъ съ благоговѣніемъ.

"Милая моя Дельфина! Да, да! она меня очень любитъ. Но не вѣрьте тому, что она говорила вамъ объ Анастасіи. Онѣ меня такъ любятъ, что ревнуютъ другъ къ другу. Анастасія тоже ко мнѣ очень привязана, я это знаю. Видите, что значитъ отецъ со своими дѣтьми: онъ проникаетъ во внутренность сердецъ и судитъ о намѣреніяхъ! Охъ! еслибъ у меня были хорошіе зятья: я бы былъ слишкомъ счастливъ! Не понимаю, какъ Дельфина могла выйти за этого толстаго чурбана Альзаеца, который такъ дурно съ ней обходится! Я почти не въ правѣ сердишься на нее за то, что у ней есть милой другъ: женщина не можетъ обойтись безъ любви... Но говорятъ, что этотъ Марсе негодяй. Мнѣ часто приходитъ охота свернуть ему шею. Боже мой, если бы кто сдѣлалъ мою Дельфину счастливою, если бы онъ любилъ ее какъ она заслуживаетъ, я бы въ состояніи былъ чистить ему сапоги! Я ихъ люблю до безпамятства! Ахъ, если бъ я жилъ съ ними! Одно уже это, что я бы зналъ что онѣ тутъ, близко; что слышалъ бы, какъ онѣ говорятъ; видѣлъ бы, какъ онѣ уѣзжаютъ, или пріѣзжаютъ домой.... Вы не можете вообразить, какъ все это веселило меня, когда онѣ еще жили у меня. Скажите мнѣ, хорошо ли была одѣта моя Дельфина?

-- Прелестно. Но скажите мнѣ, ради Бога, мои почтеннѣйшій, какъ вы можете жить въ такой конурѣ, когда ваши дочери за мужемъ за такими богачами?

"Да къ чѣму мнѣ жить лучше! сказалъ онъ съ безпечнымъ видомъ. Я не умѣю вамъ это объяснить, потому что я не мастеръ говоришь... У меня все тутъ! прибавилъ онъ, указывая на сердце. Жизнь моя вся въ моихъ дочеряхъ Если онѣ веселятся, если онѣ счастливы, хорошо одѣты, ходятъ по коврамъ, что за надобность, какое на мнѣ сукно и гдѣ я сплю! Мнѣ не холодно, когда имъ тепло; я не скучаю, если онѣ смѣются. Горюю я только ихъ горемъ,-- "своего у меня нѣтъ. Вы это не понимаете теперь, молодой сосѣдъ. Погодите, когда у васъ будутъ дѣти: вы увидите, что это такое. При видѣ вашихъ дѣтей, вы будете чувствовать, что это нѣчто ваше, чрезъ вашего чрева, чистѣйшая капля вашей крови: оно и дѣйствительно такъ!-- валъ будетъ казаться, что вы сами движитесь, когда онѣ ходятъ....

Въ эту минуту старикъ Горіо казался чѣмъ-то неземнымъ. Евгеній еще его не видывалъ освѣщеннаго пламенемъ своей родительской страсти. Существо самое грубое, выражая чувство истинное и сильное, окружается облакомъ какой-то эфирной жидкости, которая облагороживаетъ физіономію, вливаетъ душу въ тѣлодвиженія, придаетъ радужный цвѣтъ голосу. Оно движется тогда въ свѣтлой сферѣ. Въ ту минуту въ жестахъ, въ голосѣ старика Горіо, была сила сообщенія, составляющая великаго актера.

"Такъ вамъ вѣрно пріятно будетъ узнать, сказалъ Растиньякъ, что Дельфина скоро поссорится съ съ Г. Марсс. Онъ покидаетъ ее, волочится за Княгинею Сусиска. А я сегодня рѣшительно влюбился въ Г-жу Нюсингенъ!

-- Въ самомъ дѣлѣ? вскричалъ Горіо.

" Да, кажется, Что и я ей не противенъ. Мы съ ней цѣлый часъ толковали о разныхъ вещахъ, относящихся къ сердцу. Я буду у ней послѣ завтра, въ субботу.

-- О какъ я буду любить васъ, если вы сдѣлаетесь ея другомъ! Вы добры, вы не станете ее мучить. Но если вы ей измѣните, я васъ убью! женщина два раза не любитъ. Боже мой, я заврался! Прощайте, Г. Раситньякъ, вамъ здѣсь холодно. Не велѣла-ли она что-нибудь сказать мнѣ?

Ничего, подумалъ Евгеній.-- Она сказала, что посылаетъ вамъ поцѣлуй любящей васъ дочери, продолжалъ онъ въ слухъ.

-- Прощайте, спокойной ночи! Мнѣ будетъ всю ночь снишься этотъ поцѣлуй.

Бѣднякъ подумалъ Евгеній, ложась спать: онъ право тронетъ каменное сердце. Она думаетъ объ немъ столько же, какъ о Турецкомъ Султанѣ.

Съ этого разговора Горіо почиталъ Евгенія своимъ повѣреннымъ, своимъ другомъ. Между ними установились единственныя соотношенія, какими только Горіо могъ при, вязаться къ другому человѣку. Онъ воображалъ себѣ, что сблизишься со своею Дельфиною, что она будетъ лучше принимать его, когда Евгеній подружится съ нею. Онъ и не думалъ объ ея добромъ имени, забывалъ, что онъ, какъ отецъ, долженъ быть покровителемъ ея добродѣтели... Правду сказать, уже нечего было и покровительствовать!

На другой день за завтракомъ, всѣ жильцы Г-жи Воке съ удивленіемъ увидѣли, что Горіо подсѣлъ къ Растиньяку, что между ними учредились особенныя отношенія, что физіономія старика, котораго лице обыкновенно походило на старую измятую маску, дышетъ удовольствіемъ и жизнію. Вотренъ который въ первый разъ видѣлъ Евгенія со времени ихъ совѣщанія, казалось, хотѣлъ прочесть въ душѣ его. Вчера ложась спать Евгеній измѣрялъ мысленно обширное поприще, открывшееся предъ нимъ; вспомнилъ о предложеніи И о трепа, и думалъ о приданомъ дѣвицы Тальферъ. Теперь за завтракомъ онъ глядѣлъ на нее,-- глядѣлъ такъ, какъ молодой человѣкъ самый добродѣтельный, невольно смотритъ на богатую наслѣдницу. Глаза ихъ встрѣтились. Евгеній въ своемъ ловомъ костюмѣ очень нравился бѣдной дѣвушкѣ. Взоръ, которымъ они обмѣнялись, былъ довольно значителенъ, и студентъ могъ счесть себя предметомъ тѣхъ неясныхъ желаній, которыя всегда мучатъ молоденькую дѣвушку, и которыя она готова сосредоточить на первомъ нѣсколько миломъ существѣ. Какой-то тайный голосъ кричалъ Растиньяку: -- восемь сотъ тысячъ франковъ! Но онъ тотчасъ обратился къ воспоминаніямъ вчерашняго дня, и надѣялся, что заказная страсть его къ баронессѣ будетъ противоядіемъ дурнымъ мыслямъ, которыя невольно приходятъ ему въ голову.

"Вчера играли, въ Италіянскомъ театрѣ, Сивильскаго цирульника, Россини, сказалъ онъ. Я никогда не слыхивалъ такой восхитительной музыки!

-- А какъ вы возвратились изъ театра? спросилъ Вотренъ.

"Пѣшкомъ, отвѣчалъ Евгеній.

-- Этого я не понимаю, сказалъ соблазнитель. Что за радость въ этихъ половинныхъ удовольствіяхъ! По мнѣ, въ театрѣ пріятно быть въ своей ложѣ, пріѣхать туда въ своей каретѣ, и возвратиться въ своей, спокойно и удобно. Мой девизъ: Все или ничего.

"Право, славный девизъ! сказала Г-жа Воке.

-- Не пойдете-ли вы къ Дельфинѣ? сказалъ Евгеній по тихоньку старику Горіо. Она приметъ васъ съ распростертыми объятіями: ей, вѣрно, пріятно будетъ распросить васъ обо мнѣ. Я слышалъ, что ей очень хотѣлось-бы познакомишься съ виконтессою Босеанъ. Не забудьте сказать ей, что я готовъ доставитъ ей это удовольствіе.

Растиньякъ отправился въ свой юридическій факультетъ. Ему непріятно было оставаться въ классѣ; онъ вышелъ, и сталъ бродить по улицамъ, мучимый лихорадкою, извѣстною всѣмъ, молодымъ людямъ, питающимъ слишкомъ блестящія надежды. Вспоминая слова Вотрена, онъ размышлялъ о Парижской жизни; когда встрѣтился въ Люксембургскомъ саду съ пріятелемъ своимъ Біаншономъ, студентомъ медицыны, который всякой день обѣдалъ у Г-жи Воке.

"Что ты такъ задумался? сказалъ Біаншонъ, взявъ Евгенія подъ руку, чтобы походить передъ дворцемъ.

-- Меня мучатъ разныя мысли.

"Какія это? Отъ мыслей можно вылѣчиться.

-- Какимъ образомъ?

"Предавшись ихъ влеченію.

-- Ты шутишь, не зная въ чемъ дѣло.

"Вообрази, сказалъ Біаншонъ, переходя вдругъ къ другому предмету: я былъ въ Ботаническомъ саду на лекціи Кювье; выхожу оттуда и вижу нашу мамзель Мишоно и Ноаре: они сидятъ на лавкѣ и толкуютъ съ какимъ-то человѣкомъ, который, какъ мнѣ кажется, долженъ быть переодѣтый полицейскій чиновникъ. Надобно присматривать за этой парочкой; я скажу тебѣ послѣ для чего. Прощай, покуда. Въ четыре часа мнѣ надобно быть въ Факультетѣ на перекличкѣ.

Когда Евгеніи возвратился домой, старикъ Горіо ждалъ его.

"Посмотрите, письмо отъ нее! Какой хорошенькій померкъ, не правда-ли?

Евгеній распечаталъ письмо и прочелъ:

"Батюшка говорилъ мнѣ, что вы любите Итальянскую музыку: позвольте мнѣ предложить вамъ мѣсто въ моей ложѣ. Въ субботу играютъ Г-жа Фодоръ и Пеллегрини; я увѣрена, что для нихъ вы мнѣ не откажете. Мужъ мой вмѣстѣ со мною, проситъ васъ безъ церемоніи откушать у насъ. Ежели вы согласитесь на это, то избавите его отъ тяжкой супружеской обязанности провожать меня въ театръ. Не отвѣчайте мнѣ и пріѣзжайте."

Д. Н.

"Порядочная женщина не кидается такимъ образомъ на шею къ мужчинѣ! сказалъ про себя Евгеній. Вѣрно она хочетъ употребить меня для того, чтобы ревностью снова привязать къ себѣ Г-на Марсе. Эшакія вещи дѣлаются только съ досады."

-- Ну, о чемъ же вы думаете, спросилъ Горю.

Растиньяку совершенно неизвѣстно было сумасбродство, овладѣвшее въ то время извѣстными женщинами: онъ не зналъ, что банкирша готова пожертвовать всѣмъ на свѣтѣ, чтобы только попасть въ какой-нибудь знатный домъ въ Сенъ-Жерменскомъ предмѣстьи. Но недовѣрчивость его принесла ему пользу: она охладила его и дала ему несчастную возможность не принимать условій; а самому поставлять ихъ.

"Да, да! я пойду, сказалъ онъ.

Теперь одно любопытство вело его къ Г-жъ Нюсингенъ; а если бы она пренебрегла его, онъ былъ бы увлеченъ туда страстью. Онъ съ нетерпѣніемъ ожидалъ завтрашняго дня.

Одѣвшись весьма изящно, онъ сошелъ въ общую комнату, въ то время какъ всѣ жильцы сидѣли за столомъ. Нарядъ его возбудилъ тысячу шутокъ; Вотренъ проговорилъ объ его платьѣ длинною и забавную шараду, отъ которой все общество расхохоталось. Дѣвица Тальферъ бросила на него нѣжный взглядъ и сказала нѣсколько словъ на ухо Г-жѣ Кутеръ; Евгеній ушелъ отъ нихъ скорѣе въ совершенномъ смущеніи.

Онъ отправился въ улицу Св. Лазаря, и пришелъ къ одному изъ тѣхъ легкихъ домиковъ, съ тоненькими колонами, съ жалкими портиками, которые составляютъ красивое въ Парижѣ,-- къ настоящему банкирскому домику, наполненному драгоцѣнною изысканностію, мраморомъ и мозаикою. Г-жа Нюсингенъ была въ гостиной, украшенной Италіянскою живописью, но походившей по своему убранству на кофейную. Баронесса казалась печальною. Усилія, которыя она дѣла да, что бы скрыть свою горесть, тѣмъ болѣе тронули Евгенія, что въ нихъ не было ничего притворнаго. Онъ думалъ обрадовать женщину своимъ приходомъ, а между-тѣмъ видѣлъ ее въ отчаяніи. Это оскорбило его самолюбіе. Пошутивъ надъ ея прискорбіемъ, онъ сказалъ.

"Я, конечно, не имѣю никакихъ правъ на вашу довѣренность, сударыня; но если я вамъ мѣшаю, то надѣюсь, что вы мнѣ откровенно скажете.

-- О, нѣтъ, нѣтъ, не уходите, отвѣчала она: если вы уйдете я останусъ совершенно одна. Мужъ мои не обѣдаетъ дома, а мнѣ бы не хотѣлось остаться одной: мнѣ нужно развлеченіе.

"Но что съ вами?

-- О, вамъ бы я послѣднимъ это сказала!

" Мнѣ очень бы хотѣлось знать; иначе я могу подумать, что это касается до меня.

-- Можетъ быть!... Нѣтъ! это семейныя неудовольствія, которыя должны быть погребены въ сердцѣ. Я вамъ говорила третьяго дня: я очень несчастлива.

Если женщина говоритъ молодому человѣку, что она несчастлива; если молодой человѣкъ уменъ, хорошо одѣтъ и чувствуетъ въ своемъ карманѣ полторы тысячи франковъ свободныхъ, то онъ необходимо станетъ думать тоже, что говорилъ Евгеніи.

"Чего вамъ желать! сказалъ онъ, вы прекрасны, молоды, любимы, богаты.

Она сдѣлала отрицательный знакъ головою.

"Не станемъ говорить обо мнѣ, отвѣчала она. Мы пообѣдаемъ вдвоемъ, и потомъ поѣдемъ слушать прелестнѣйшую музыку. По вкусу ли вамъ я одѣта? спросила она, вставая, и показывая свое изящно богатое платье изъ бѣлаго кашемира съ Персидскими узорами.

-- О, я хотѣлъ-бы, чтобъ это чудесное съ тѣмъ что въ немъ содержится, принадлежало мнѣ! сказалъ Евгеній. Вы въ немъ прелестны!

"Вы бы владѣли жалкою женщиною, сказала она, печально улыбнувшись. Ни что не обличаетъ здѣсь несчастій, а между-тѣмъ я въ отчаяніи. Горе отнимаетъ у меня сонъ. Я скоро подурнѣю.

-- О, это невозможно! сказалъ Евгеній. Могутъ ли быть печали, которыхъ бы не загладила пламенная преданность друга?

"Если бъ я открыла вамъ мои печали, вы бы меня оставили, потому что вы притворяетесь пламенно преданнымъ только изъ обыкновенной вѣжливости) а когда бъ вы, по несчастно, истинно любили меня, вы сами были бы отъ этого въ отчаяніи. Вы видите, что я должна молчать. Сдѣлай милость, станемте говорить о чемъ-нибудь другомъ. Пойдемте посмотрѣть мои комнаты;

-- Нѣтъ, останемтесь здѣсь! отвѣчалъ Евгеній, сѣвъ на маленькой софѣ у камина, подлѣ Г-жи Нюсингенъ и отважно взявъ ее за руку.

Она не противилась, и даже слегка пожала ему пальцы съ одинмъ изъ этимъ движеній сосредоточенной силы, которыя обличаютъ глубокое страданіе.

"Послушайте, сказалъ Растиньякъ: если у васъ есть печали, вы должны открыть мнѣ ихъ. Я хочу доказать, что люблю васъ для васъ самой. Или вы мнѣ разскажите ваши огорченія, чтобы я могъ облегчить ихъ, хоть бы для этого надобно было убить человѣкъ шесть, или я сейчасъ уйду и никогда-больше у васъ не буду.

-- Хорошо же!-- вскричала она, какъ бы по внушенію отчаянной мысли, и ударивъ себя по лбу. Я сейчасъ испытаю васъ. Да! сказала она сама себѣ: это единственное средство!...

Она позвонила.

"Баронова карета заложена? сказала она каммердинеру.

-- Заложена, сударыня.

"Я ее возьму. Баринъ поѣдемъ въ моей карстѣ. Обѣдать мы будемъ въ семь часовъ.

-- Поѣдемте! сказала она Евгенію, который думалъ, что видитъ все это во снѣ, когда очутился подлѣ этой женщины, въ каретѣ барона Нюсингена.

"Въ Пале-Рояль! сказала она: остановитесь подлѣ Французскаго Театра!

Дорогой она была безпокойна, и Евгеній не зналъ, что думать объ ея безмолвномъ, хладнокровномъ сопротивленіи. Въ одну минуту она у меня вырвалась! сказалъ онъ про себя. Когда карста остановилась, баронесса взглянула на Евгенія съ такимъ видомъ, что пресѣкла потокъ безумныхъ словъ его, потому что онъ совершенно вышелъ-было изъ себя.

"Истинно ли вы меня любите? сказала она.

-- О, да! отвѣчалъ онъ, скрывая безпокойство, которое невольно имъ овладѣло.

"Вы не станете думать обо мнѣ дурно, чего бы отъ васъ ни потребовала?

-- Нѣтъ.

" Согласны ли вы мнѣ повиноваться?

-- Слѣпо, во всемъ что вы прикажете.

"Бывали ли вы когда-нибудь въ игорныхъ домахъ? спросила она дрожащимъ голосомъ.

-- Никогда.

"Я очень рада. Слѣдовательно вы будете играть счастливо. Вотъ вамъ мой кошелекъ. Возьмите же! Тутъ сто франковъ: болѣе у меня нѣтъ! Подите въ игорную залу. Я не знаю, гдѣ эти залы, но знаю, что онѣ въ Пале-Роялѣ. Поставьте эти сто франковъ въ игрѣ, которую называютъ рулеткою, и проиграйте ихъ, или выиграйте мнѣ шесть тысячъ франковъ. Тогда я разскажу вамъ мои огорченія.

-- Чортъ возьми! меня, если я понимаю, что стану дѣлать! Но я исполню вашу волю, прибавилъ онъ съ тайною радостію, которую возбуждала въ немъ мысль она компрометируется со мною; слѣдственно не можетъ уже ни въ чемъ отказать мнѣ."

Евгеній взялъ прекрасный кошелекъ, спросилъ гдѣ игорная зала и побѣжалъ туда. У дверей взяли у негоціянту. Онъ вошелъ и спросилъ, что такое рулетка. Слуга, къ удивленно всѣхъ присутствующихъ, повелъ его къ длинному столу. Всѣ зрители окружили Евгенія. Онъ хладнокровно спросилъ, гдѣ надо поставишь деньги.

"Ежели вы положите луидоръ на одинъ изъ этихъ тридцати шести номеровъ, и если онъ выйдетъ, вы выиграете тридцать шесть луидоровъ, сказалъ ему какой-то почтенный сѣдой старикъ.

Евгеній положилъ свои сто франковъ на 21, означавшій его лѣта, и не спѣлъ осмотрѣться, какъ раздался крикъ удивленія. Онъ выигралъ,-- самъ того не зная.

"Возьмите же ваши деньги. Въ этой партіи два раза выиграть нельзя.

Евгеній взялъ лопатку, которую подалъ ему тотъ же старикъ, и сгребъ свои три тысячи шесть сотъ франковъ; и опять, не зная что дѣлаетъ, положилъ ихъ на красный квадратъ. Зрители съ завистью на него смотрятъ, полагая, что онъ продолжаетъ еще играть, Колесо повертывается, онъ снова выигрываетъ, и банкометъ бросаетъ ему еще три тысячи шесть сотъ франковъ.

"Вы выиграли семь тысячъ двѣсти франковъ, сказалъ ему тотъ же старикъ на ухо. Совѣтую вамъ перестать играть; красный выходилъ уже восемь разъ. Если вы великодушны, то, въ награду за добрый совѣтъ, облегчите участь бывшаго Наполеоновскаго префекта, который находится теперь въ крайней нищетѣ.

Старикъ беретъ у него десять луидоровъ, и Растиньякъ уходитъ со своими семью тысячами франковъ, ни сколько не постигая, какимъ образомъ онъ ихъ выигралъ, но удивляясь своему счастію.

"Куда же вы меня теперь повезете, сказалъ онъ баронессѣ, показывая ей деньги, когда человѣкъ за творилъ дверцы кареты.

Дельфина, въ безумной радости обняла его, и поцѣловала съ жаромъ, но безъ страсти.

"Вы мой спаситель! вскричала она, и слезы ручьями потекли по щекамъ ея. Теперь я все разскажу вамъ, другъ мой. Не правда ли, что вы будете моимъ другомъ? Вы думаете, что я богата, живу въ роскоши, ни въ чемъ не терплю недостатка? Знайте же, что Г. Нюсингенъ не позволяетъ мнѣ располагать ни малѣйшей денежкой. Онъ самъ платитъ за всю прислугу, содержитъ мои экипажи, нанимаетъ мои ложи; на гардеробъ мой даетъ онъ мнѣ сумму очень недостаточную, и своей расчетливостью доводитъ меня до такой нищеты. Я слишкомъ горда, чтобы просить его о чемъ-нибудь. Я была бы презрѣнною тварью, если бъ рѣшились покупать его деньги за цѣну, которую онъ требуетъ. Какимъ же образомъ я позволила обобрать себя, когда у меня своихъ семь сотъ франковъ? Изъ -- гордости, по негодованію. Мы, несчастныя женщины, такъ молоды, такъ простодушны, когда начинаемъ брачную жизнь! Слова, которыми надобно было просить у мужа денегъ, раздирали мнѣ губы; я никогда не рѣшалась ихъ выговаривать; приживала деньги, которыя сберегала, и тѣ, которыя давалъ мнѣ добрый отецъ мои; наконецъ я надѣлала долговъ. Я не могу говорить вамъ объ этомъ. Скажу вамъ только, что я бы бросилась въ окно, если бъ должна была жить съ Г. Нюсингеномъ, иначе какъ въ разныхъ комнатахъ. Я рѣшилась польстить самолюбію одного человѣка, котораго вы знаете, сказала она. И тотъ обманулъ меня! Онъ безсовѣстно меня покинулъ, хотя великодушно одолжилъ меня въ нуждѣ. Мужчина никогда не долженъ бы покидать той, которой, въ минуты крайности, бросилъ кучу золота..... Вы съ вашею двадцатилѣтнею душею, съ чистымъ сердцемъ, вы, конечно, не постигаете, какъ можетъ женщина принимать деньги отъ мужчины? Деньги становятся чѣмъ-нибудь только тогда, когда любовь исчезла. Любя, думаешь, что будешь любима вѣчно, и не видишь различія между достояніемъ своимъ и своего друга. Вы не можете постигнуть, какъ я страдала сегодня, когда Г. Нюсингенъ отказалъ мнѣ въ шести тысячахъ франковъ, а самъ даетъ ихъ осьмой мѣсяцъ своея любовницѣ, танцовщицѣ! Я хотѣла лишить себя жизни. Тысяча сумасбродныхъ идей вертѣлись у меня въ головѣ. Были минуты, когда я завидовала служанкѣ моей, горничной. Обратиться къ батюшкѣ? Невозможно! Мы съ Анастасіею ограбили его, бѣдняка. Онъ самъ бы себя продалъ для насъ, еслибы за него дали шесть тысячъ франковъ! Я бы только безъ пользы привела его въ отчаяніе. Вы избавили меня отъ стыда и отъ смерти; я съ ума сходила отъ горести. Я должна была разсказать вамъ все это, потому что поступила съ вами какъ безумная. Когда вы вышли изъ кареты, когда я потеряла васъ изъ виду, я хотѣла бѣжать пѣшкомъ.... Куда! сама не знаю. Вотъ жизнь половины всѣхъ женщинъ въ Парижѣ: снаружи пышность, а въ душѣ отчаяніе! Я знаю женщинъ еще несчастнѣе меня: онѣ принуждены обкрадывать своихъ мужей самымъ безчестнымъ образомъ. Я никогда не рѣшалась на эти низкіе обманы; и уже впередъ не буду въ такомъ ужасномъ положеніи. А! О сегодня по крайней мѣрѣ Г. Марсе не посмѣетъ смотрѣть на меня какъ на женщину, которой онъ платилъ....

Она закрыла лице руками, чтобы Евгеній не видалъ слезъ ея; но онъ отнялъ ручки, чтобы посмотрѣть на нее: она была восхитительна!

-- Мѣшать деньги съ нѣжными чувствованіями, это ужасно! не правда ли? О, вы не можете любить меня.

Эта смѣсь гордости, которая такъ облагороживаетъ женщинъ, съ проступками, въ которыя вовлекаетъ ихъ общество, смущала Евгенія, и между-тѣмъ онъ говорилъ Дельфинѣ слова кроткія и утѣшительныя, любуясь этою прелестною женщиною, столь откровенною, столь неосторожною въ послѣднемъ изліяніи своей горести.

-- Вы не употребите этого во зло противъ меня? сказала она. Обѣщайте мнѣ.

-- О, сударыня, я не способенъ къ этому!

Она взяла его руку, и, съ милымъ движеніемъ признательности, положила ее себѣ на сердце.

-- Благодаря вамъ, я снова весела и свободна. На мнѣ лежала тяжелая рука. Съ этихъ поръ я стану жить просто, не буду тратить лишняго. Я обѣщаю вамъ это, другъ мой..... Оставьте это у себя, сказала она, взявъ только шесть банковыхъ билетовъ. Я должна еще вамъ двѣ тысячи пять сотъ франковъ, потому что считала васъ въ половинѣ съ собою.

Евгеній сначала отказывался, какъ невинная дѣвушка, но баронесса сказала ему: -- Если вы не хотите быть моимъ сообщникомъ, то вы мои врагъ.-- И онъ взялъ деньги, Говоря; -- Это будетъ нашъ капиталъ на случай проигрыша.

-- Этого-то я и боялась! вскричала она, блѣднѣя. Если вы хотите, чтобы я была чѣмъ-нибудь для васъ, то поклянитесь мнѣ, что вы никогда впередъ не будете въ игорномъ домѣ. Боже мой, мнѣ сдѣлать васъ игрокомъ! Я бы умерла Съ горя.

Она пріѣхала. Эта противоположность нищеты съ пышностію поражала и пугала Евгенія..

-- Сядьте тутъ, сказала баронесса, войдя въ свой кабинетъ и указавъ ему на маленькую со╝у, стоявшую у камина. Мнѣ надобно написать къ нему письмо, чрезвычайно трудное. Помогите мнѣ.

-- Къ чему писать? отвѣчалъ Евгеній: положите билеты въ конвертъ, надпишите, и отправьте съ вашею горничной.

-- Да вы золотой человѣкъ! вскричала она. Вотъ что значитъ быть хорошо воспитаннымъ! Это совершенно по Боссеановски, прибавила она, улыбаясь.

"Она восхитительна!" сказалъ самъ себѣ Евгеній, тогда какъ Дельфина дергала за колокольчикъ, что бы позвать горничную.

-- Тереза, снеси это сама къ Г. Марсе и отдай ему въ руки. Если ты не застанешь его дома, то принеси письмо назадъ.

Тереза, уходя, бросила лукавый взглядъ на Ростиньяка. Обѣдъ былъ готовъ. Евгеніи подалъ баронессѣ руку, и она повела его въ прелестную гостиную, гдѣ онъ нашелъ ту же столовую роскошь, которую видѣлъ у Боссеановъ.

-- Всякой день, когда играютъ Италіянцы, вы должны обѣдать у меня и потомъ ѣздить со мною въ театръ.

-- Я бы охотно поддался этой блаженной жизни; но я бѣдный студентъ, и мнѣ надобно подумать, какъ бы устроиться и пріобрѣсти хоть маленькое состояніе.

-- Пріобрѣтете! сказала она, смѣясь. Вы видѣте, все улаживается. Думала ли я сегодня быть такого счастливою?

Женщины любятъ доказывать, что не возможное очень возможно.

Когда Г-жа Нюсингенъ и Ростиньякъ вошли въ ложу, у пси былъ довольный и веселый видъ, который такъ шелъ къ ней, что въ собраніи стали ходить маленькія клеветы, интересныя сплетни, невинныя догадки о томъ какъ прекрасная баронесса провела свое время между обѣдомъ и театромъ. Кто знаетъ столичныя публики, тотъ не станетъ вѣрить ничему, что въ нихъ говорится во время антрактовъ.

Евгеній непримѣтно взялъ руку баронессы, и они говорили между собою болѣе или менѣе живыми пожатіями, сообщая другъ другу впечатленія, производимыя на нихъ музыкою. Этотъ вечеръ былъ для лихъ упоителенъ. Они вышли вмѣстѣ, и Г-жа Нюсингенъ захотѣла проводить Евгенія до Новаго моста, чтобы имѣть возможность долѣе оспоривать у него наглости, одинъ изъ тѣхъ поцѣлуевъ, которые такъ щедро расточала ему въ Нале Роялѣ. Онъ упрекалъ со въ этой перемѣнчивости.

-- Тогда это была благодарность за преданность неожиданную, сказала она: теперь это былъ бы залогъ обѣщанія.

-- А вы не хотите обѣщать мнѣ, неблагодарная!

Дельфина, сдѣлавъ одинъ изъ тѣхъ жестовъ нетерпѣнія, которые такъ правятся влюбленнымъ, дала ему поцѣловать руку, и онъ взялъ эту руку съ неохотою, восхитившею баронессу.

-- Въ понедѣльникъ, на балѣ увидимся, сказала она; выпуская его изъ кареты;

Идя пѣшкомъ, въ лунную и прекрасную ночь, Евгеній предавался размышленіямъ. Онъ былъ вмѣстѣ и счастливъ и недоволенъ: счастливъ приключеніемъ, котораго вѣроятная развязка доставляла ему обладаніе одною изъ самыхъ прелестныхъ и молодыхъ красавицъ во всемъ Парижѣ, въ который стремились всѣ его желанія; недоволенъ тѣмъ, что всѣ его планы обогащенія рушились. Тогда снова закружились въ головѣ его мысли, которымъ онъ предавался за два дня до того. Неудача всегда показываетъ намъ неумѣренность нашихъ желаніи. Чѣмъ болѣе Евгеній наслаждался Парижскою жизнію, тѣмъ пуще не хотѣлось ему оставаться бѣднымъ и безвѣстнымъ. Онъ мялъ въ карманѣ банковой билетъ, и старался убѣдить себя, что имѣетъ право располагать имъ. Наконецъ онъ пришелъ къ дому Г-жи Воке, и всходя по лѣстницѣ, увидѣлъ на верху огонь. Старикъ Горіо оставилъ дверь свою не запертою и не затушилъ свѣчи, что-бы Евгеній не забылъ "разсказать ему про дочь его," какъ онъ обыкновенно говорилъ. Евгеній ничего не скрылъ отъ него.

-- Охъ! вскричалъ онъ въ припадкѣ ревности: онѣ думаютъ, что я разорился? А у меня еще тысяча триста франковъ дохода. Бѣдняжка моя Дельфина! Боже мой, зачѣмъ она не вздумала пріѣхать ко мнѣ. Я бы продалъ свои облигаціи, мы бы взяли изъ капитала шесть тысячъ франковъ, а изъ остальнаго я бы составилъ себѣ пожизненный доходъ. Что жь вы пришли мнѣ сказать объ этомъ, любезный сосѣдъ? Какъ у васъ достало духу рисковать ея бѣдными послѣдними ста франками. Вотъ, что значатъ зятья! Ахъ, если бъ они попались мнѣ въ руки, я бы порядкомъ сдавилъ имъ горло... Боже мой, и плакала! Она плакала?

-- Да, лицемъ на моемъ жилетѣ, сказалъ Евгеній.

-- Ахъ, такъ отдайте жь мнѣ этотъ жилетъ! вскричалъ Горіо. Какъ на немъ есть слезы моей дочери., моей милой Дельфины, а она и маленькая не плакала! Не носите больше этого жилета, оставьте мнѣ его, я вамъ куплю другой... Но имѣніе ея будетъ отдѣлено отъ Мужнина. О, я завтра же пойду къ адвокату Дервилю. Я потребую, чтобы ея приданое было отдано въ банкъ на сохраненіе. Я знаю законы. Я тертый калачъ; меня не проведешь.

-- Послушайте. Г. Горіо, вотъ тысяча франковъ, которую она заставила меня взять изъ нашего выигрыша. Сберегите ей эти деньги вмѣстѣ съ жилетомъ.

Горіо взглянулъ на Евгенія, схватилъ его руку, и уронилъ на нее слезу.

Вы будете счастливы, сказалъ старикъ, потому что Богъ справедливъ! Я знатокъ въ честности! Повѣрьте мнѣ мало на свѣтѣ людей, которые бы на васъ походили. Такъ и вы хотите быть моимъ милымъ дѣтищемъ? Ступайте, мой любезный, спать. Вы можете спать, потому что у васъ еще нѣтъ дѣтей... Она плакала! И я узнаю это теперь; а когда она страдала, я спокойно ѣлъ, какъ дуракъ! Но Богъ свидѣтель, я бы готовъ на все, чтобы только которую нибудь изъ нихъ избавить отъ слезъ.

-- Право, сказалъ самъ себѣ Евгеній, ложась спать: я думаю, что я на всю жизнь останусь честнымъ человѣкомъ. Слушаться совѣсти очень пріятно.

Быть можетъ, добро дѣлаютъ въ тайнѣ только тѣ, которые вѣрятъ въ Бога, а Евгеній вѣрилъ въ Бога.

На другой день, Ростиньякъ отправился передъ баломъ къ виконтессѣ Ерссанъ, и она взяла его съ собою къ герцогинѣ Барильяно. Маршальша приняла его чрезвычайно ласково, и онъ нашелъ у ней Г-жу Нюсингенъ. Дельфина, одѣлась прелестно, чтобы, нравясь всѣмъ, еще болѣе понравиться Евгенію, и съ нетерпѣніемъ ожидала его взгляда, стараясь однакожь скрыть свое нетерпѣніе. Эта минута восхитительная для человѣка, который умѣетъ угадывать чувствованія женщины. Кто не забавлялся иногда тѣмъ, что заставляетъ дожидаться своего мнѣнія, что изъ кокетства скрывалъ свое удовольствіе, чтобы находить признанія въ причиненномъ безпокойствѣ, и наслаждаться страхомъ, который можетъ разогнать одной улыбкою. Во время этого бала, Ростиньякъ понялъ всю важность своего положенія, и догадался, что онъ избралъ себѣ родъ жизни, сдѣлавшись кузеномъ виконтесы Босеанъ. Ему уже приписывали обладаніе баронессою Нюсингенъ, и это придавало ему столько вѣсу, что всѣ молодые люди бросали на него завистливые взгляды; и уловивъ нѣкоторые изъ этихъ взглядовъ, онъ испыталъ первыя наслажденія свѣтскаго, молодаго человѣка. Потомъ, пробираясь сквозь толпу изъ одной залы въ другую, онъ слышалъ толки о своемъ благополучіи. Женщины всѣ предвѣщали ему успѣхи. Дельфина, боясь, чтобы его не сманили, обѣщала ему поцѣлуй, которымъ поскупилась наканунѣ. На этомъ балѣ Ростиньякъ приглашенъ былъ во многіе другіе. Г-жа Босеанъ познакомила его со многими дамами, у которыхъ собиралось хорошее общество. Однимъ словомъ, онъ разомъ попалъ въ самый высшій, самый блестящій кругъ Парижскаго общества. Этотъ вечеръ имѣлъ для него всю прелесть удачнаго дебюта, и онъ вѣрно не забудетъ его до старости, какъ дѣвушка всегда вспоминаетъ балъ, на которомъ она торжествовала.

На другой день, когда онъ за завтракомъ, разсказывалъ старику Горіо при всѣхъ жильцахъ свои успѣхи. Вотремъ принялся дьявольски улыбаться.

-- И вы воображаете себѣ, вскричалъ этотъ суровый, безпощадный софистъ, что модный молодой человѣкъ можетъ жить въ Новой улицѣ Св. Женевьевы, въ домѣ Г-жи Воке, -- домѣ конечно, во всѣхъ отношеніяхъ весьма почтенномъ, но ни сколько не фешенебельномъ? Любезный другъ, если вы хотите блистать въ большомъ свѣтѣ, то вамъ надобно имѣть трехъ лошадей на конюшнѣ, тюльбюри для утреннихъ выѣздовъ, карету для вечернихъ; вы должны платить въ годъ портному три тысячи франковъ, шляпнику триста франковъ, сапожнику триста франковъ и тратить шесть сотъ франковъ въ годъ на прачку. Модные молодые люди обязаны какъ можно болѣе заботиться о бѣльѣ; это въ нихъ всего чаще разглядываютъ. Сосчитавъ порядочно, найдемъ, что вамъ надобно проживать двадцать пять тысячъ франковъ въ годъ; иначе вы шлепаетесь въ грязь, затмите свою свѣтлую будущность, лишитесь успѣховъ и любовницъ. Да! я еще забылъ камердинера и грума. Вѣдь не Христофоръ же будетъ разносить ваши любовныя записки. И нельзя жь вамъ писать ихъ на бумагѣ, на которой дѣлаются отмѣтки на лекціяхъ: это значило бы просто зарѣзаться, безвозвратно погубить себя. Повѣрьте человѣку опытному, прибавилъ онъ, сдѣлавъ басомъ своимъ rinforzando. Я самъ велъ эту жизнь я знаю что она стоитъ. Переселитесь на добродѣтельный чердакъ и обвѣнчайтесь тамъ съ работою, или изберите другія средства.

Тутъ Вотренъ мигнулъ на Викторину Тальферъ, чтобъ этимъ заключить рѣчь свою и напомнить Евгенію сѣмена, которыя онъ незадолго передъ тѣмъ посѣялъ въ его сердцѣ.

Прошло много дней къ которые Ростиньякъ велъ жизнь самую разсѣянную. Онъ почти всегда ѣздилъ съ Г-жею Нюсингенъ на обѣды и вечеринки. Онъ возвращался домой часа въ три или четыре за полночь, вставалъ въ полдень, одѣвался и отправлялся въ хорошую погоду гулять съ Дельфиною, и безпечно тратилъ драгоцѣнное время. Онъ игралъ въ большую игру; проигрывалъ и выигрывалъ много, и совершенно привыкъ къ безпутной жизни Парижскихъ молодыхъ людей. Изъ перваго выигрыша онъ отправилъ къ матери и сестрамъ полторы тысячи франковъ и небольшіе подарки. Хотя онъ давно уже объявилъ, что намѣренъ выѣхать изъ дома Г-жи Воке, но въ концѣ Января жилъ еще тамъ, и не зналъ ажъ оттуда выбраться. Молодые люди почти всегда покоряются закону, который съ перваго взгляда кажется непонятнымъ, но который происходитъ отъ Самой ихъ молодости и бѣшеной страсти къ удовольствіямъ. У нихъ всегда есть деньги на прихоти, а никогда нѣтъ ихъ на нужное. Кошелекъ Ростиньяка былъ всегда пустъ для Г-жи Воке, всегда полонъ для удовлетворенія тщеславію своего владѣтеля, и имѣлъ какіе-то лунатическіе успѣхи и неудачи, никогда не соотвѣтствовавшіе настоящимъ срокамъ платежей, чтобы выѣхать изъ этого неблагодарнаго, нечистаго, вонючаго дома, надобно было расплатиться съ хозяйкою, купить мебели для новой квартиры, а это-то онъ никогда не въ состояніи былъ сдѣлать.

Около этого времени Ростиньякъ проигрался и надѣлалъ долговъ. Онъ начиналъ понимать, что ему не возможно продолжать этого образа жизни, не имѣя вѣрнаго дохода. Но вполнѣ чувствуя по временамъ всѣ неудобства своего положенія, онъ не имѣлъ силы отказаться отъ заманчивыхъ наслажденій этой жизни, и хотѣлъ продолжать ее, во что бы то ни стало. Счастливые случаи, на которые онъ надѣялся, обращались въ мечты, а существенныя препятствія выростали. Эта жизнь, снаружи пышная, но съѣдаемая молью угрызеній совѣсти; эти мимолетныя удовольствія, отравляемыя постоянными заботами, сдѣлались для него привычными; онъ сроднился съ моей жизнію, и, какъ Разсѣянный Лабрюера, ложился спать въ грязи оврага, но также, подобно Разсѣянному, маралъ покуда еще одно только платье.

-- Что, братъ, видно уже предался влеченію своихъ мыслей, чтобы отъ нихъ вылечиться? сказалъ ему однажды Біаншонъ, выходя изъ-за стола?

-- Нѣтъ еще, но кажется, это скоро будетъ.

Біаншонъ принялъ это за шутку, а между-тѣмъ это была печальная истина. Евгеній, который, послѣ долгаго времени, снова пришелъ обѣдать за общій столъ, былъ очень задумчивъ. Вмѣсто того, чтобы, по обыкновенію своему, за десертомъ встать, онъ остался въ столовой, сидѣлъ подлѣ дѣвицы Тальферъ, и по временамъ бросалъ на нее выразительные взгляды. Нѣкоторые изъ жильцовъ сидѣли еще за столомъ и ѣли орѣхи; другіе ходили по комнатѣ и разговаривали. Они расходились одинъ за другимъ. Зимою рѣдко случалось, чтобы столовая очистилась прежде восьми часовъ вечера; и тогда-то четыре женщины вознаграждали себя за молчаніе, которое почти всегда хранили въ этомъ мужскомъ собраніи. Пораженный задумчивостію Евгенія Вотренъ показалъ, будто спѣшитъ уйдти, по остался въ столовой и наблюдалъ за нимъ такъ, что тотъ не замѣчалъ его. Онъ догадывался, что въ душѣ Ростиньяка происходитъ переломъ.

Евгеній дѣйствительно находился въ непріятномъ расположеніи духа, которое большая часть молодыхъ людей знаютъ. Любила ли его Г-жа Нюсингенъ или только кокетничала, но искусная въ женской Парижской дипломаціи, она провела его по всѣмъ ступенямъ страсти. Выказывая публично любовь къ нему, чтобы привязать къ себѣ родственника Виконтессы Босеанъ, она не рѣшалась еще даровать ему правъ, въ которыхъ всѣ ему завидовали. Въ первое время Ихъ связи, Евгспій едва не сдѣлался полнымъ властителемъ, но потомъ она мало по малу взяла верхъ надъ нимъ съ помощію различныхъ уловокъ, которыми возбуждала всѣ, и хорошія и дурныя чувствованія и наклонности трехъ или четырехъ человѣкъ, Заключающихся въ Парижскомъ молодомъ человѣкѣ. Неужели это былъ разсчетъ? Нѣтъ. Женщины всегда истинны, даже и въ самомъ коварствѣ, потому что онѣ всегда повинуются какому нибудь естественному чувству. Очень натурально, что женщина, увлекаемая страстію, передъ самымъ своимъ паденіемъ, старается испытать сердце человѣка, которому ввѣряетъ свою будущность. Всѣ надежды Г-жи Нюсингенъ были уже однажды обмануты, вѣрность ея къ молодому эгоисту презрена. Послѣ этого она имѣла полное право быть недовѣрчивою. По какимъ бы причинамъ то ни было, она шутила страстью Евгенія, и не боялась забавляться ею: она была увѣрена, что онъ любитъ ее истинно, и знала, что можетъ утѣшить и осчастливить его, какъ скоро ей вздумается. Весь Парижъ воображалъ, что онъ счастливъ съ Г-жею Нюсингенъ, а дѣла его ни сколько не подвинулись съ тѣлъ поръ, какъ онъ видѣлъ ее во второй разъ. Не зная еще, что иногда наслажденія, доставляемыя любовію женщины, не такъ пріятны какъ удовольствія, производимыя ея кокетствомъ, онъ предавался иногда глупому бѣшенству. Иногда, оставаясь безъ денегъ, онъ, вопреки своей совѣсти, помышлялъ о предложеніи Вотрена и о возможности обогатиться посредствомъ брака съ дѣвицею Тальферъ. Въ этотъ день, голосъ нищеты заговорилъ въ немъ такъ громко, что онъ почти невольно поддался хитростямъ ужаснаго сфинкса, котораго взгляды наводили на него обаяніе.

Когда Поаре и дѣвица Мишоно ушли, Растиньякъ думая, что кромѣ ихъ двоихъ остаются въ комнатѣ только Г-жа Воке и Г-жа Кутюрь, которая, дремля у камина, вязала себѣ шерстяныя рукава, поглядѣлъ на Викторину такъ нѣжно, что она потупила глаза.

-- Вы что-то печальны, Г. Растиньякъ, сказала Викторина.

-- У кого нѣтъ своего горя сударыня! отвѣчалъ онъ. Впрочемъ мы, молодые люди, вѣроятно никогда бы не печалились, если бы могли быть увѣрены, что насъ любятъ, съ преданностію, которая бы наградила насъ за наши пожертвованія.

Вмѣсто отвѣта, Викторина бросила на него взглядъ, который былъ не двусмысленъ.

-- На примѣръ вы, сударыня, вы увѣрены въ своемъ сердцѣ сегодня: но можете ли вы отвѣчать за него навсегда?

На устахъ бѣдной дѣвушки появилась улыбка, какъ-бы лучь, вырвавшійся изъ души, и лице ея такъ просвѣтлѣло, что Евгеній испугался произведши столь сильный взрывъ чувства.

-- Если бы вы, напримѣръ, получили завтра огромное, неожиданное наслѣдство, неужели-бы вы по прежнему любили бѣднаго молодаго человѣка, который нравился вамъ во время вашего бѣдственнаго положенія?

Она мило кивнула головой.

-- Молодаго человѣка очень бѣднаго и несчастнаго!

Она повторила тотъ же знакъ.

-- Что вы за вздоръ шутъ говорите? вскричала Г-жа Воке.

-- Оставьте насъ въ покоѣ, отвѣчалъ. Евгеній, мы другъ друга понимаемъ.

-- О, такъ баронъ Евгеній, Растиньякъ вступаетъ въ бракъ съ дѣвицею Викториною Тальферъ! сказалъ Вотренъ грубымъ своимъ голосомъ, явившись вдругъ въ дверяхъ столовой.

-- Фу, какъ вы меня испугали! сказали вмѣстѣ Г-жа Воке и Г-жа Кутюрь.

-- Что жь! выборъ былъ бы я думаю, не дуренъ, сказалъ смѣясь Растиньякъ, на котораго голосъ Вотрена произвелъ самое жестокое ощущеніе, какое онъ въ жизнь свою испыталъ.

-- Эти шутки не приличны, господа, сказала Г-жа Кутюръ. Викторина, пойдемъ въ нашу комнату.

Г-жа Воке пошла за своими жильцами, чтобы сберечь свѣчу, проведя вечеръ у нихъ, а Евгеній остался лицемъ къ лицу съ Вотреномъ.

-- Я знаю, что у васъ до того дойдетъ, сказалъ онъ, сохраняя неизмѣнное хладнокровіе. Но послушайте: я совѣстенъ, какъ и другой. Я не хочу принуждать васъ. Не рѣшайтесь тотчасъ; вы не въ спокойномъ расположеніи духа. Мнѣ бы хотѣлось, чтобы не страсть, не отчаяніе, а разсудокъ заставилъ бы васъ сблизиться со мною. Не надобно ли вамъ, можетъ -быть, нѣсколько тысячь франковъ? Хотите, я дамъ вамъ ихъ?

Демонъ соблазнитель вынулъ изъ кармана портфель, взялъ изъ него три банковыхъ билета, и показалъ ихъ Евгенію. Растиньякъ былъ тогда въ самомъ жестокомъ положеніи. Онъ долженъ былъ Г. Ажудѣ и Г. Тралю двѣ тысячи франковъ, проигранныхъ на слово, и, не имѣя ихъ, не смѣлъ ѣхать на вечеръ къ графинѣ Ресто, гдѣ его ожидали. Это былъ одинъ изъ тѣхъ простыхъ вечеровъ, на которыхъ только пьютъ чай и ѣдятъ пирожки, а проигрываютъ въ вистъ по десяти тысячь франковъ.

-- Г. Вотренъ! сказалъ Евгеній, съ трудомъ скрывая судорожную дрожь, пробѣжавшую по всѣмъ его членамъ: вы можете вообразить, что послѣ того, что вы мнѣ говорило, мнѣ непріятно было бы считать себя обязаннымъ вамъ... Сказать ли вамъ правду? Мнѣ бы досадно было, еслибъ вы отвѣчали иначе. Вы прекрасный молодой человѣкъ, благородный, горды какъ левъ и кроткій какъ красная дѣвушка. Вы были бы вкуснымъ глоткомъ для чорта. Я люблю въ молодыхъ людяхъ это качество. А вы видно считаете меня негодяемъ, когда вамъ совѣстно быть мнѣ обязаннымъ? Нужды нѣтъ. Между тѣмъ человѣкъ, который былъ честенъ не менѣе того, какимъ вы себя считаете, Тюрень, не совѣстился имѣть дѣла съ разбойниками. Вы не хотите быть мнѣ обязаннымъ. Ну такъ вотъ, сказалъ онъ, улыбаясь и вынимая изъ кармана гербовую бумагу: напишите тутъ: "Я ниже подписавшійся занялъ у такого то три тысячи пять сотъ франковъ, -- обязуюсь уплатить оные въ теченіи одного года, безъ процентовъ"-- и подпишите число. Проценты здѣсь включены, и довольно велики для того, чтобы успокоить вашу совѣсть. Такимъ образомъ вы можете называть меня жидомъ, и ни сколько не считать себя обязаннымъ мнѣ. Я даже позволяю вамъ покуда презирать меня: я знаю, что вы coвременемъ будете меня любить!

-- Что жь вы за человѣкъ? Вы, кажется, рождены на то, чтобы меня мучить, сказалъ Евгеній.

-- Нѣтъ, я только хочу забрызгаться грязью, для того, чтобы вы были защищены отъ нея на всю остальную жизнь вашу. Вы спросите меня: что жь это за непостижимая преданность? Когда нибудь я скажу вамъ это по секрету. Я сначала испугалъ васъ; но это пройдетъ, какъ страхъ рекрута на полѣ сраженія. Странное только дѣло, что я предлагаю вамъ богатство за одинъ знакъ головою, и вы не рѣшаетесь на этотъ знакъ. Какой нынче странный вѣкъ!

Евгеній написалъ росписку и взялъ банковые билеты.

-- Ну, теперь поговоримъ толкомъ, сказалъ Вотренъ. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ мнѣ бы хотѣлось отправиться въ Америку, сажать, табакъ; я вамъ пришлю сигаръ. Если у меня дѣтей не будетъ, -- что впрочемъ, вѣроятно, -- я вамъ откажу все свое имѣніе. Видано ли этакая дружба? что дѣлать! Я страхъ люблю васъ. У меня страсть жертвовать собою другимъ. Я ужь это не разъ дѣлалъ. Дѣло въ томъ, что я парю въ сторонѣ болѣе возвышенной, чѣмъ другіе. На дѣла я смотрю какъ на средства, и думаю объ одной только цѣли. Человѣкъ для меня или все или ничего. Онъ меньше чѣмъ клопъ, если онъ Ноаре. Но онъ существо возвышенное, когда походитъ на васъ; онъ уже тогда не машина обтянутая кожею; онъ театра., на которомъ движутся самыя прекраснѣйшія чувствованія, а я живу только для чувствованій.

Вотренъ ушелъ, чтобы не дать времени Евгенію отвѣчать отрицательно.-- Дѣлай онъ что хочетъ, а я не женюсь на Викторинѣ! сказалъ про себя Растиньякъ.

Помучившись внутреннею лихорадкою, которую причинила ему мысль, что онъ вступилъ въ связь съ этимъ человѣкомъ, котораго гнушался, но которому самый цинизмъ идей, его придавалъ необыкновенное выраженіе, Евгеніи одѣлся, послалъ за каретой, и поѣхалъ къ графинѣ Ресто. Съ нѣкотораго времени Анастасія становилась чрезвычайно ласковою къ молодому человѣку, котораго каждый шагъ въ большемъ свѣтѣ былъ новымъ успѣхомъ, и который, какъ она полагала, долженъ пользоваться со временемъ чрезвычайно сильнымъ вліяніемъ. Онъ расплатился съ Гг. Ажудою и Тралемъ, провелъ часть ночи за вистомъ, и отыгрался. Суевѣрный, какъ большая часть людей, которымъ надобно пробить себѣ дорогу въ свѣтѣ и которые всѣ болѣе или менѣе фаталисты, онъ воображалъ, что судьба награждаетъ его счастіемъ за то, что онъ еще не совратился съ истиннаго пути. На другой день утромъ онъ спросилъ у Вотрена свое заемное письмо, и расплатился съ нимъ, изъявляя очень естественное удовольствіе.

-- Все идетъ хорошо! сказалъ Вотренъ.

-- Но я не сообщникъ вашъ, возразилъ Евгеній.

-- Знаю, знаю, отвѣчалъ Вотренъ, прерывая его. Вы еще ребячитесь, затрудняетесь пустяками.

Дня черезъ два послѣ того, Г. Поаре самецъ мамзель Мишоно, мамзель Мишоно, самка Г-на Поаре, погулявъ, по обыкновенію своему въ Ботаническомъ саду, сидѣли на солнцѣ въ одной уединенной аллеѣ и толковали съ тѣмъ самымъ человѣкомъ, который не напрасно казался Біаншону подозрительнымъ.

-- Не понимаю, сударыня, говорилъ Г. Гондюро, чего тутъ совѣститься, Его превосходительство.

-- О какъ скоро Его Превосходительство!... какъ скоро Его Превосходительство... такъ это дѣло совсѣмъ другое...!

-- Вы слышите сударыня, какъ здраво судитъ вашъ пріятель, которому вы очень можете повѣришь. Ну, такъ Его Превосходительство теперь совершенно увѣренъ, что вашъ Вотренъ не кто иной, какъ убѣжавшій изъ Тулона каторжникъ, Жакъ Колленъ. Это человѣкъ необыкновенный и весьма опасный: товарищи прозвали его -- "Надулъ-Смерть," потому что онъ всегда умѣетъ увернуться отъ гильотины, какъ бы ни проказничалъ. Впрочемъ, нѣкоторые даже уважали его за тотъ поступокъ, по которому онъ былъ приговоренъ къ каторгѣ...

-- Такъ онъ, видно, честный человѣкъ, сказалъ Ноаре.

-- Честный по своему. Онъ принялъ на себя чужое преступленіе, подлогъ, сдѣланный однимъ молодымъ Италіянцемъ, котораго онъ очень любилъ. Этотъ Италіянецъ былъ страстный игрокъ; онъ послѣ вступилъ въ военную службу и выслужился; онъ теперь полковникъ, и большой другъ Вотрену.

-- Но если его превосходительство увѣренъ, что Вотренъ точно тотъ самый Надулъ-Смерть, или Жакъ Колленъ, какая же ему надобность во мнѣ? сказала Мишоно.

-- Да прибавилъ Поаре: если его превосходительство, какъ вы изволите говорить убѣжденъ, что его смерть надула.

-- Убѣжденъ, не льзя сказать; мы только догадываемся, полагаемъ. Жакъ Колленъ пользуется полною довѣренностью всѣхъ капюржпиковъ. Онъ ихъ агентъ и банкиръ. Это доставляетъ ему большіе барыши. Каторжники ввѣряютъ ему свои капиталы, Вотренъ бережетъ ихъ, отдаетъ на проценты, и выплачиваетъ тѣмъ, которымъ удается убѣжать съ каторги, или ихъ семействамъ по завѣщаніямъ, или ихъ любовницамъ. Вы понимаете, сударыня, что правительству весьма нужно, овладѣть этимъ незаконнымъ банкомъ, въ которомъ говорятъ, хранятся большія суммы. У Коллена очень много денегъ, потому что онъ хранитъ не только деньги каторжниковъ, но и капиталы десяти тысячъ...

-- Десяти тысячъ разбойниковъ! вскричалъ испуганный Поаре.

-- Нѣтъ, общества десяти тысячъ; оно компанія высшихъ воровъ, людей, которые занимаются важными дѣлами и не вмѣшиваются въ въ предпріятія, въ которыхъ не льзя добыть десяти тысячъ франковъ. Общество это состоитъ изъ всѣхъ порядочныхъ негодяевъ, подлежащихъ вѣдѣнію уголовныхъ судовъ. Они очень хорошо знаютъ законы, и распоряжаются такъ, чтобы смертная казнь на нихъ не простиралась, если бы имъ случилось попасть въ руки полиціи. Колленъ ихъ совѣтникъ и повѣренный. Располагался огромными средствами, онъ составилъ себѣ собственную свою полицію, и имѣетъ чрезвычайно обширныя связи, которыя прикрываетъ глубочайшею тайною. Съ годъ уже какъ мы окружили его шпіонами, но до-сихъ поръ не можемъ подстеречь. Касса этого человѣка платитъ пороку, доставляетъ капиталы преступленію, и содержитъ цѣлую армію негодяевъ, которые состоятъ въ безпрерывной войнѣ съ публикой. Захватить молодца Надулъ-Смерть и овладѣть его банкомъ, значитъ пресѣчь зло къ самомъ корнѣ. За то это теперь дѣло государственное, Дѣло высшей политики, которое принесетъ величайшую честь тому, кто будетъ содѣйствовать благополучному его окончанію. Если бы вы помогли намъ, сударь, то могли бы снова вступить въ службу, сдѣлаться, напримѣръ квартальнымъ секретаремъ при полиціи, не теряя между-тѣмъ и своей пенсіи.

-- Да чтожь этотъ Надулъ-Смерть не убѣжитъ съ своей кассой? сказала Г-жа Мишоно.

-- Какъ это можно! Да за нимъ вездѣ будетъ слѣдовать какой нибудь членъ ихъ общества, который наконецъ убьетъ его. При томъ кассу увезти не такъ легко, какъ дѣвушку. Да кромѣ того, Колленъ ни когда не захочетъ обезчестить себя подобнымъ поступкомъ.

-- И точно, сударь, онъ никогда не захочетъ обезчестишь себя подобнымъ поступкомъ, сказалъ Поаре.

-- Я все таки не понимаю, почему вы просто не захватите его, сказала дѣвица Мишоно.

-- Я сей часъ вамъ объясню это. Жакъ Колленъ хитеръ, онъ притворяется порядочнымъ человѣкомъ; всѣ его уважаютъ, и потому его не льзя тронуть, не одумавшись. Еслибъ мы ошиблись, если бы Вотренъ былъ не Колленъ, а мы бы между тѣмъ его взяли, все торговое сословіе и общественное мнѣніе поднялись бы противъ Его превосходительства; газеты подняли бы ужаснѣйшій шумъ и враги Его превосходительства воспользовались бы этимъ случаемъ, чтобы столкнуть его съ мѣста. Здѣсь надобно поступать точно такъ же, какъ въ дѣлѣ Коньяра, ложнаго графа Сентъ-Элейскаго. Хороши бы мы были, если бъ оказалось, что онъ точно графъ Сентъ-Элсискій! Что бы не ошибиться, надобно было подвести справку. Мы подвели справку посредствомъ одной женщины.

Наконецъ, послѣ долгихъ переговоровъ, они условились на томъ, что мамзель Мишоно, за три тысячи франковъ, подведетъ справку, точно ли Вотрспъ тотъ самый Жакъ-Колленъ-Надулъ-Смерть, только напередъ она пойдетъ посовѣтоваться съ своимъ пріятелемъ, аббатомъ, и дастъ Г-ну Гондюро отвѣтъ въ назначенномъ имъ мѣстѣ, позволитъ ли ей аббатъ приняться за это дѣло.

Біаншонъ въ это время шелъ съ лекціи Г-на Кювье и услышалъ -- "Надулъ-смерть,"-- послѣднія слова знаменитаго начальника сыщиковъ, Г. Видока, который выдавалъ себя за Гондюро. Это странное названіе чрезвычайно его поразило. Онъ рѣшился разспросить объ немъ у мамзель Мишоно, при первомъ свиданіи съ ней за обѣдомъ.

Чтожь вы съ нимъ не рѣшились? сказалъ Поаре дѣвицѣ Мишоно. Вѣдь три тысячи франковъ, это триста франковъ пожизненнаго дохода!

-- Объ этомъ надобно еще подумать! отвѣчала Мишоно. Если Г. Ботренъ точно Жакъ Колленъ, то можетъ быть выгоднѣе сдѣлаться съ нимъ, чѣмъ съ полиціей. Впрочемъ, если я его предувѣдомлю и потребую съ него денегъ, онъ пожалуй, убѣжитъ даромъ. Это было бы жестоко.

-- Да хоть вы его и предувѣдомите, сказалъ Поаре, такъ вѣдь этотъ господинъ говорилъ намъ, что за нимъ присматриваютъ. Тогда его все-таки поймаютъ, а вы ничего не получите.

-- При томъ же, подумала дѣвица Мишоно, я и не люблю его. Этотъ человѣкъ не скажетъ мнѣ учтиваго слова!

Въ домѣ Г-жи Воке происходила въ тоже время другая занимательная сцена. Въ это утро Г-жа Нюсингенъ совершенно привела Растиньяка въ отчаяніе. Въ душѣ онъ уже предался Вотрену, не размышляя ни о причинахъ дружбы къ нему этого человѣка, ни о будущности, которую готовитъ ему подобная связь: только чудо могло извлечь его изъ пропасти, въ которую онъ ступилъ уже одной ногою. Въ это самое время онъ обмѣнивался съ дѣвицею Тальферъ самыми нѣжными обѣщаніями. Викторина воображала, что слышитъ голосъ ангела. Домъ Г-жи Воке покрывался блестящими красками, которыми декораторы рисуютъ дворцы; она любила и была любима: такъ, по крайней мѣрѣ, она думала. И какая бы женщина на ея мѣстѣ этого не подумала, видя Растиньяка, слушая его въ продолженіи цѣлаго часа, потаенно отъ своихъ домашнихъ аргусовъ? Въ борьбѣ съ своею совѣстью, зная, что дѣлаетъ дурно, увѣряя себя, что выкупитъ этотъ грѣхъ, осчастлививъ Викторину, Евгеній украсился своимъ отчаяніемъ, и сіялъ всѣми огнями ада, кипѣвшаго въ душѣ его. Къ счастію его, чудо дѣйствительно случилось. Вотренъ вдругъ вошелъ съ веселымъ видомъ въ комнату, и однимъ взглядомъ проникъ въ душу Евгенія и Викторины; но разогналъ ихъ благополучіе, запѣвъ своимъ грубымъ, насмѣшливымъ голосомъ:

Мила моя Фаншетта,

Въ обычной простотѣ...

Викторина убѣжала, унося въ душѣ столько блаженства, сколько вытерпѣла во всю жизнь свою злополучія. Бѣдная дѣвушка! Пожатіе руки, прикосновеніе волосъ Растиньяка къ щекѣ ея, нѣсколько словъ, сказанныхъ такъ близко отъ ея уха, что она чувствовала жаръ губъ Евгенія, поцѣлуй въ шею, были залогами ея страсти, залогами тѣмъ болѣе драгоцѣнными, что Сильвія, которая была подлѣ въ столовой, могла каждую минуту войдти и помѣшать имъ.

-- Дѣло слажено! сказалъ Вотренъ Евгенію. Наши молодцы сошлись. Все обдѣлано какъ не льзя лучше; они поспорили изъ-за политическихъ мнѣній. Голубокъ нашъ оскорбилъ моего сокола. Они завтра дерутся въ Клиньанкурѣ. Въ Половинѣ девятаго, Викторина наслѣдуетъ и любовь и богатство своего отца, покуда она, дурочка, будетъ шутъ макать сухари въ молоко. Это, право, презабавно. Говорятъ, что молодой Тальферъ славно дерется на шпагахъ; нужды нѣтъ: ему все таки кровь пустятъ, я изобрѣлъ одну штуку въ фехтованьи: надобно приподнять шпагу своего противника и колоть его прямо въ лобъ. Я вамъ покажу это, оно можетъ пригодишься при случаѣ.

Растиньякъ слушалъ въ какомъ-то остолбенѣніи, и не могъ вымолвить ни слова. Въ это время пришли старикъ Горіо, Біаншонъ и нѣкоторые другіе жильцы.

-- Такъ-то мнѣ и хотѣлось, чтобы вы были! сказалъ сказалъ Вотренъ. Вы теперь знаете, что дѣлаете. О, молодой человѣкъ, вы пойдете далеко, потому что у васъ душа сильная и рѣшительная. Я истинно васъ уважаю.

Вотренъ хотѣлъ пожать ему руку; но Растиньякъ съ ужасомъ ее отдернулъ, и, блѣднѣя, упалъ на стулъ: ему казалось, что у поръ его лужа крови.

-- Э! вы все еще ребенокъ. Вѣдь у папеньки то три милліона; я справлялся.

Растиньлкъ принялъ добродѣтельное намѣреніе. Онъ рѣшился идти въ тотъ же вечеръ предувѣдомить обо всемъ Г. Тальфера и его сына. Въ эту минуту Вотренъ отошелъ, и Горіо сказалъ на ухо: Вы что-то печальны, мой милый Евгеній! Пойдемте со мною, я васъ развеселю.

Онъ зажегъ фонарь, и они вышли вмѣстѣ.

Конецъ второй части.