Луиза де-Шолье г-жѣ де-л'Эсторадъ.
Январь.
О, Рене, ты на нѣсколько дней опечалила меня. Итакъ, твое прелестное тѣло, красивое, гордое лицо, природно изящныя манеры, высоко-одаренная душа, глаза, въ которыхъ душа утоляетъ жажду, словно въ живомъ источникѣ любви, сердце, полное восхитительной нѣжности, широкій умъ, рѣдкія способности, плоды усилій природы и нашего взаимнаго воспитанія, сокровища, которыя должны были создать для страсти и желанія несравненныя богатства, породить часы, равнявшіеся бы годамъ, вызвать наслажденія, способныя превратить человѣка въ раба одного твоего граціознаго движенія,-- все это исчезнетъ среди однообразія вульгарнаго, обыкновеннаго брака, уничтожится въ пустотѣ жизни, которая скоро надоѣстъ тебѣ! Я заранѣе ненавижу дѣтей, которыя у тебя родятся; они будутъ дурны! Ты все предвидишь въ жизни; тебѣ нечего бояться, не на что надѣяться, не отчего страдать. А что если когда-нибудь, въ сіяющій день, ты встрѣтишь существо, которое разбудитъ тебя отъ сна? А, при этой мысли по моей спинѣ бѣжитъ ознобъ! Ну, у тебя есть подруга. Конечно, ты станешь духомъ этой долины, ты сольешься съ ея красотами, ты будешь жить заодно съ ея природой, ты проникнешься величіемъ всего окружающаго, медленностью произрастанія растеній, быстротой мысли и, смотря на свои рдѣющіеся цвѣты, ты невольно будешь оглядываться на себя самое. Потомъ, послѣ прогулки съ мужемъ и дѣтьми, изъ которыхъ одинъ кричалъ, ропталъ, игралъ, а другой молчалъ въ полномъ удовольствіи, я знаю заранѣе, что ты мнѣ напишешь. Твоя дымная долина и ея холмы, обнаженные или покрытые прекрасными деревьями, твой лугъ, составляющій въ Провансѣ большую рѣдкость, воды, льющіяся струйками, различные оттѣнки свѣта, вся эта безконечность, которую разнообразитъ Богъ, напомнитъ тебѣ монотонную безконечность твоего сердца. Но не забывай обо мнѣ, моя Рене, и ты найдешь во мнѣ подругу, сердца которой никогда не затронетъ ни малѣйшая общественная мелочность, оно всецѣло принадлежитъ тебѣ.
Понедѣльникъ.
Моя дорогая, мой испанецъ прелестно грустенъ; въ немъ есть что-то спокойное, суровое, гордое и глубокое; все это затрогиваетъ мое любопытство. Его всегдашняя торжественность и молчаливость бросаютъ вызовъ душѣ. Онъ молчаливъ и величавъ, какъ король, свергнутый съ престола. Гриффитъ и я занимаемся имъ, какъ загадкой. Странная вещь, учитель испанскаго языка одержалъ надъ моимъ вниманіемъ такую побѣду, какой не могъ добиться еще ни одинъ мужчина, между тѣмъ я уже сдѣлала смотръ всѣмъ наслѣдникамъ знатныхъ родовъ, всѣмъ прикомандированнымъ къ посольствамъ и посланникамъ, генераламъ и подпоручикамъ, пэрамъ Франціи, ихъ сыновьямъ и племянникамъ, двору и горожанамъ! Меня раздражаетъ холодность этого человѣка. Самая глубокая гордость наполняетъ пустыню, которую онъ желаетъ образовать между нами и имъ, и дѣйствительно образуетъ. Онъ кокетничаетъ, а я дѣлаю смѣлые приступы. Это странное положеніе тѣмъ болѣе занимаетъ меня, что оно не можетъ имѣть никакихъ послѣдствій. Что такое мужчина -- испанецъ и учитель? Я не уважаю ни одного мужчины, будь онъ хотя королемъ! Я нахожу, что мы гораздо лучше мужчинъ, да: же одаренныхъ самой заслуженной славой. О, какъ повелѣвала бы я Наполеономъ! Какъ давала бы ему чувствовать, если бы онъ меня любилъ, мою власть надъ нимъ!
Вчера я мимоходомъ бросила эпиграмму, которая должна была сильно задѣть моего учителя. Онъ ничего не отвѣтилъ, окончилъ урокъ, взялъ шляпу и взглянулъ на меня такимъ взглядомъ, который заставляетъ меня думать, что онъ больше не придетъ. Это мнѣ очень пріятно. Было бы ужасно начать снова исторію новой Элоизы Жанъ-Жака Руссо; я только-что прочла эту вещь, возненавидѣвъ изъ-за нея любовь. Любовь, полная размышленій и громкихъ фразъ, кажется мнѣ нестерпимой. Также и Кларисса черезчуръ довольна, окончивъ свое короткое письмо; впрочемъ, сочиненіе Ричардсона, по словамъ моего отца, служитъ превосходной характеристикой англичанокъ. Книга же Руссо представляется мнѣ философской проповѣдью въ письмахъ.
Я думаю, что любовь совершенно личная поэма. Въ томъ, что пишутъ романисты, все истинно и все ложно. Моя прелесть, ты можешь говорить со мной только о супружеской любви, а потому, я полагаю, что, въ интересахъ нашего съ тобой существованія, мнѣ необходимо остаться дѣвушкой и испытать сильную страсть; это поможетъ намъ хорошо изучить жизнь. Описывай мнѣ очень подробно все, что будетъ съ тобою, особенно въ теченіе первыхъ дней жизни съ животнымъ, которое называется мужемъ. Если меня когда-нибудь полюбятъ, я обѣщаю тебѣ дѣлать то же. Прощай, бѣдная поглощенная подруга!